А. Е. Гайсинович, Е. Б. Музрукова

«УЧЕНИЕ» О. Б. ЛЕПЕШИНСКОЙ О «ЖИВОМ ВЕЩЕСТВЕ»

© А.Е.Гайсинович, Е.Б.Музрукова

Клеточная теория является одним из величайших достижений биологии. В 1989 г. исполнилось 150 лет со дня опубликования книги Т. Шванна «Микроскопические исследования о соответствии в структуре и росте животных и растений», в которой впервые научно обосновано значение клетки как основы строения и развития растений и животных.¹

В своем труде Шванн использовал воззрения М. Шлейдена о решающей роли ядра растительных клеток (цитобласта) в процессе цитогенеза, или, по Шлейдену, свободного клеткообразования.² Цитобласты, согласно этой теории, возникают из бесструктурного вещества — бластемы, а затем вокруг них образуется путем конденсации «тонкий прозрачный пузырек» — молодая клетка.

Идея об общем генезисе клеток, несмотря на то что сам механизм этого процесса, как оказалось, не соответствовал действительности, была чрезвычайно плодотворной. Благодаря ей Шванн смог путем априорных построений и их сравнения с богатейшими эмпирическими данными сформулировать положения, легшие в основу клеточной теории.³

Определив универсальное значение клетки как простейшего структурного элемента всего органического мира, клеточная теория сразу же поставила ряд вопросов, которые были непосредственным следствием основного обобщения. Прежде всего встал вопрос о более детальном изучении строения и размножения клеток.

В книге Шванна в соответствии с уровнем микроскопической техники того времени важнейшей частью клетки считалась ее оболочка, а сама клетка представлялась в виде пузырька, наполненного однородным жидким содержимым. Единственным способом возникновения новых клеток признавалось, как уже говорилось, «свободное новообразование» их из недифференцированной бластемы. Несмотря на то что Шванн считал наличие ядра важнейшим признаком для идентификации того или иного элемента как клетки, само ядро он рассматривал как непостоянный морфологический компонент, присутствующий только в молодых, развивающихся клетках.

Взгляды Шванна и Шлейдена на клеткообразование в начале 50-х гг. прошлого века получили широкое распространение и разделялись многими исследователями. Однако уже.в эти годы благодаря работам В. Гофмейстера, Г. Моля и Э. Страсбургера в ботанике прочно утверждается представление о размножении клеток растений путем деления.⁴ Речь шла, естественно, о простом делении ядра и тела клетки. Ни о каких ядерных структурах в то время не было и речи. Представление о них возникло лишь в 70-е гг. XIX в.

Растительные объекты представляли наиболее благоприятный материал для изучения размножения клеток, поскольку основной частью клетки, как уже говорилось, в те годы считалась оболочка. У животных в отличие от растений клеточная оболочка в связи с отсутствием надлежащей техники обработки препаратов была не видна, делилась «голая» клетка, и очень часто термин «свободное клеткообразование» применялся там, где речь шла по существу о клеточном делении. Позднейшие адепты теории образования клеток из различных бесструктурных белковых образований, как правило, повторяли эту ошибку своих предшественников.

Четкое обоснование деления клеток в тканях животных было дано Р. Ремаком. Выбрав удачный объект — клетки крови куриного зародыша — Ремак констатировал процесс деления форменных элементов крови и в 1852 г. пришел к выводу, что представление, широко бытующее среди зоологов, о возможности образования клеток de novo без связи с уже существующими лишено фактического обоснования.⁵ Как отметил 3. С. Кацнельсон,⁶ небольшая статья Ремака явилась важной вехой в истории клеточного учения.

Экстрацеллюлярное возникновение клеток, которое предполагал Шванн, по мнению Ремака, невозможно, а если бы его удалось обнаружить, то оно говорило бы скорее в пользу коренного различия растений и животных, а не их сходства, поскольку, как мы уже отмечали, в ботанике того времени факт размножения клеток делением был уже твердо установлен.

В статье Ремака была описана картина амитотического деления, получившая впоследствии название ремаковской схемы: последовательное деление ядрышка, ядра и тела клетки. Результаты, полученные Ремаком, имели большое значение прежде всего для эмбриологии, где он впервые четко сформулировал принцип происхождения клеток животных в онтогенезе от себе подобных.

Однако окончательное утверждение представления о преемственности клеток и доказательство несостоятельности теории «свободного клеткообразо-вания» связано с именем Рудольфа Вирхова и его «Целлюлярной патологией».⁷ В «Целлюлярной патологии» Вирхов дал окончательную формулировку своего основополагающего принципа преемственности клеток: omnis cellula e cellula (всякая клетка от клетки). Этим положением, которое исправляло основную ошибку Шванна и Шлейдена, делая допущение самопроизвольного зарождения по отношению к клеткам излишним, было завершено в основных чертах построение клеточной теории.

Кроме того, существенным у Вирхова был новый взгляд на ядро и протоплазму клетки как важнейшие и необходимые для ее существования компоненты. Это был переход от «оболочечной» теории клеток к «протоплазматической», «субстратной» цитологии. При этом изучение протоплазмы, ее физико-химических особенностей нашло свое наиболее яркое выражение в «Общей физиологии» М. Ферворна.⁸ Физико-химические процессы, протекающие в клетках, лежат, по Ферворну, в основе всех жизненных явлений. Он прямо указывал на связь своих физиологических представлений с принципами «Целлюлярной патологии» Р. Вирхова.

Главным стимулом к изучению клеточного ядра и пониманию его значения послужило открытие морфологических процессов ядерного деления—кариокинеза (митоза). Важнейшим следствием изучения кариокинеза было установление его связи с процессом оплодотворения. Открытие роли ядра и его структур в процессе непрямого клеточного деления стало основой для решения проблемы оплодотворения на принципиально новом уровне.¹⁰

Идея о том, что носителем наследственных свойств животных и растений является ядро клетки, постепенно завоевывала умы биологов 70—80-х гг. XIX в.

Мы не будем в дальнейшем изложении анализировать ядерные гипотезы наследственности конца прошлого века, а также историю развития цитологии и генетики, приведшую к созданию хромосомной теории наследственности. Довольно обстоятельный экскурс в историю цитологии понадобился нам, для того чтобы показать, что на определенном этапе развития советской биологии произошел возврат к архаичным взглядам начала прошлого века, извративший суть клеточной теории. При этом некоторые идеи корифеев естествознания XIX в., имеющие чисто исторический интерес, преподносились как последнее слово биологии.

Уже со второй половины XIX в. клеточная теория начала подвергаться в литературе критике. Она носила чисто научный характер и была вызвана успехами микроскопической техники, открытием клеточных органоидов, т. е. более углубленным познанием клеточного уровня организации. Проблема соотношения «целого» и «части» также играла существенную роль в этой критике, однако никаких «пересмотров» клеточной теории при этом не производилось, ее основные постулаты оставались незыблемыми.

В нашей стране пользовались известностью работы чешского гистолога, специалиста по соединительной ткани Ф. Студнички, которые он изложил в конце 20-х — начале 30-х гг. Он критиковал клеточное учение с точки зрения структурной расчлененности организма и постулировал наличие в нем только симпластов, разнообразных неклеточных структур, считая их основным «живым веществом». Он предложил термин «биоплазма» для непрерывного «живого вещества» многоклеточного организма.¹¹ Его взгляды не нашли сколько-нибудь серьезного признания. Большинство гистологов придерживалось классических воззрений на роль клеток в организме.

Критика клеточной теории в СССР носила специфический характер. Это было связано, в частности, с публикацией двух произведений Ф. Энгельса — «Анти-Дюринга» и «Диалектики природы». Последняя была переведена на русский язык и впервые вышла в свет в 1925 г. Основная мысль этих работ в том, что диалектика — не только наука о мышлении, но и о всеобщих законах движения и развития природы, была воспринята догматически, что соответствовало той общественно-политической ситуации, которая складывалась в нашей стране в конце 20-х гг. Оценка естественнонаучных работ в свете философии диалектического материализма становилась обязательным условием их «правильности». Как совершенно верно подметила героиня нашего очерка, в те годы «революционная эпоха сказалась не только в изменении системы общественных отношений, но и в заметных идеологических сдвигах как в области обывательского миросозерцания, так и в лабораториях научной мысли».¹²

Многие ученые, иногда из чисто конъюнктурных соображений, стараясь быть в авангарде общественно-политической жизни тех лет, начали критиковать и пересматривать многие научные проблемы в духе диалектического материализма. Клеточная теория была для подобного «пересмотра» благодатным материалом. Во-первых, Энгельс назвал ее в «Диалектике природы» одним из величайших достижений естествознания, а это уже обязывало проявить к ней повышенное внимание. Кроме того, некоторые положения клеточной теории, в частности представление Р. Вирхова о федерации клеток, действительно могли быть истолкованы механистически. А так как всякое проявление жизни должно было теперь рассматриваться «по Энгельсу», т. е. в движении и развитии, считалось необходимым обосновывать клеточную теорию с диалектических позиций.

Первая попытка «пересмотра» методологических основ клеточной теории была сделана О. Б. Лепешинской (1871—1963) в 1932 г. в учебно-популярном журнале «Естествознание в советской школе».¹³ В это время она работала в гистологической лаборатории Биологического института им. К. А. Тимирязева. Лепешинская окончила частные женские медицинские курсы ив 1915 г., выдержав экзамены при Московском университете, получила диплом лекаря. Член РСДРП с 1898 г., известная по партийной работе в кругах большевиков, научной работой она стала заниматься лишь с 1920 г., в возрасте 49 лет. В 1939 г. Лепешинская работает в цитологической лаборатории Всесоюзного института экспериментальной медицины, а с 1949 г. заведует Отделом развития живого вещества Института экспериментальной биологии АМН СССР.

Хронологически статья Лепешинской 1932 г. совпала с критическими выступлениями в адрес клеточной теории А. В. Немилова, В. Я. Рубашкина и 3. С. Кацнельсона.¹⁴ Хотя названные авторы и критиковали клеточную теорию как метафизическую и механистическую, тем не менее они не отрицали самого факта наличия клеточных структур и тем более не подвергали сомнению происхождение клеток делением, в этом вопросе придерживаясь классических взглядов.

Совершенно очевидно, что критика Лепешинской клеточной теории попала, если так можно выразиться, в «общую струю», что и позволило ей уже в 1934 г. опубликовать большую работу «К вопросу о новообразовании клеток в животном организме», основанную на собственных экспериментальных данных и послужившую отправным пунктом ее дальнейших «теоретических» и экспериментальных работ.¹⁵

В этой работе Лепешинская еще называет клеточную теорию Вирхова «необычайно прогрессивной для своего времени», «поставившей всю патологию и практическую медицину на новый, плодотворный путь изучения организма в связи с изменениями клеток».¹⁶ Она даже критикует Немилова, Кацнельсона и Рубашкина за их «отрицание» клетки.¹⁷ Однако тут же предлагает коренным образом пересмотреть клеточную теорию.

В чем же заключались основные выводы Лепешинской, сделанные в этой работе и без особых изменений (лишь с некоторыми дополнениями) перекочевавшие на страницы всех ее последующих произведений?

Прежде всего, опираясь на биогенетический закон Геккеля, Лепешинская предположила, что в организме имеются неоформленные протоплазматические образования типа гипотетических «монер» Геккеля, которые трансформируются в клетки. Именно желточные шары (желточные включения) являются «живым веществом», в котором происходит образование de novo ядер и клеток, в частности, по мнению Лепешинской, именно из желтка развиваются кровяные клетки. Все это позволило ей сделать вывод, что неправ Вирхов, утверждая, что клетки образуются только от клеток, только путем деления их и что в организме не могут вновь образовываться клетки, а также что клетка есть последний морфологический элемент, способный к жизнедеятельности.¹⁸

Как видим, в своем «пересмотре» клеточной теории Лепешинская пошла много дальше упоминаемых ею Немилова, Рубашкина и Кацнельсона. Продолжением изложенной работы была статья Лепешинской под тем же названием, опубликованная в 1935 г. в «Архиве анатомии, гистологии и эмбриологии».¹⁹

В этой работе ею вводится понятие онтогенеза клетки, т. е., по Лепешинской, существования клетки «от эмбриональной стадии внутри другой клетки до смерти».²⁰ Начало онтогенеза клетки—в живой протоплазме и ее изменениях. Вопрос о реальности «монер» Геккеля Лепешинская в этой работе решает уже положительно и отмечает, что наличие ядер в живом веществе желтка вовсе не отрицает существования монер.

Лепешинская идентифицирует желточные шары с живым веществом, определяя его как «комок протоплазмы, осложненный содержанием в нем распыленного ядерного вещества». Говоря о происхождении клеток, она почти буквально воспроизводит воззрения начала и середины XIX в. и основателей клеточного учения Шлейдена и Шванна: «...всякая клетка зарождается из протоплазмы другой клетки, но одни клетки... рождаются путем кариокинетического деления, а другие образуются из протоплазмы без деления самой клетки, внутри ее».²

В 1935 г. журнал «Под знаменем марксизма» публикует в порядке обсуждения и дискуссии статью Лепешинской «Фило- и онтогенез клетки», в которой она, опираясь на свои экспериментальные данные работы 1934 г., ставит вопрос о фило- и онтогенетическом развитии клетки и включается в спор с Б. П. Токиным, также выдвинувшим понятие онтогении клетки как ее развития между двумя делениями.²²

Мы не будем излагать подробно содержание статьи и полемику с Токиным, поскольку в основном она повторяет вышеизложенные представления Лепешинской об онтогенезе клетки, о «монеральной стадии» живого вещества. Произвольно трактуя биогенетический закон и даже не пытаясь соотнести его с объектом исследования, Лепешинская постулирует «эмбриональное состояние» клетки (т. е. закономерную стадию любого онтогенеза) как «период ее образования из протоплазмы», т. е. из живого вещества. Необходимо отметить, что уже в этой работе она говорит о том, что поскольку хромосомы являются лишь частью клетки, то и «наследственные качества передаются не одними хромосомами, а всей клеткой в целом».²³

В 1937 г. Лепешинская стала искать поддержку своим работам и за рубежом. Она посылает оттиски двух своих первых статей, опубликованных в японском журнале Cytologia на английском языке, крупнейшему американскому эмбриологу Ч. Чайлду, создателю онтогенетической теории физиологических градиентов, чрезвычайно популярной в конце 30-х гг. Авторитетом Чайлда она умело воспользовалась впоследствии, когда в 1945 г. в заключительном абзаце своей первой книги написала: «...подобная работа, о которой американский ученый Чайлд выразился как о „революционной работе", могла быть выполнена только в Советской стране».²⁴

Нам удалось обнаружить в Архиве АН СССР ответ Ч. Чайлда от 4 мая 1938 г. на письмо Лепешинской. Из этого ответа совершенно ясно, что термин «революционный» у Чайлда звучал двусмысленно и что Чайлд понимал истинную цену «революционных» выводов Лепешинской. Говоря в любезном тоне о том, что он находит опыты Лепешинской интересными, Чайлд пишет: «Однако результаты их столь революционны в свете существующих воззрений, что, я боюсь, биологи не смогут принять их».²⁵ Подобное замечание, как мы видим, ничуть не смутило О. Б. Лепешинскую.

В 1939 г. к столетнему юбилею клеточного учения Лепешинская публикует статью «Происхождение клетки», в которой в сжатой форме как бы подводит итог своих экспериментов и теоретических обобщений.²⁶ В этой статье она называет своих предшественников. Говоря об образовании из желточных шаров клеток крови, Лепешинская ссылается на авторитет крупнейшего швейцарского анатома и эмбриолога В. Гиса.²⁷ Однако она не учитывает, что его наблюдения над образованием кровяных островков внутри желточного мешка были вызваны несовершенством методики окрашивания, и уже в конце XIX в. Гис, ученик Ремака и Вирхова, отказался от своих ошибочных взглядов. Лепешинская ссылается и на работы М. Д. Лавдовского, профессора гистологии Военно-Медицинской академии, автора одного из первых отечественных руководств по микроскопической анатомии. Лавдовский в 1899 г. доказывал возможность клеткообразования из живой материи—формообразовательного вещества.²⁸ Этим формообразовательным веществом Лавдовский считал желток яйца.²⁹ Его воззрения также были отвергнуты в начале XX в.

В этой статье Лепешинская, пытаясь возродить давно забытые взгляды Шванна и Шлейдена на клеткообразование, даже возводит их в ранг эволюционистов, произвольно путая хронологию истории биологии. Она пишет: «...эволюционное учение (!) Шлейдена и Шванна было неприемлемо для реакционной части ученых, боровшихся против эволюционных идей». Прикрываясь необходимостью эволюционных подходов к любым явлениям жизни, Лепешинская пытается причислить к «реакционерам» своих критиков: «Важнейший участок эволюционного учения — происхождение клеток из живого вещества — считается некоторыми реакционными учеными из современных биологов преднаучной фантазией, не подлежащей изучению (Кольцов, Навашин, Токин)».³⁰

Впервые в этой работе Лепешинская говорит и о практическом приложении своей теории: во-первых, в лечении ран выскабливанием, когда таким образом якобы прибавляется количество «живого вещества», за счет которого идет заживление раны; и, во-вторых, в изучении отличий «живого вещества» раковых клеток от «живого вещества» нормальных для решения проблемы опухолевого роста. Таким образом, она пыталась привлечь к своей работе внимание медиков. Тем не менее публикации Лепешинской 30-х гг. получили резко критические отзывы.

Первый появился одновременно с выходом в свет ее работы 1934 г. Будучи редактором «Биологического журнала», Н. К. Кольцов счел необходимым сопроводить публикуемую статью Лепешинской своей, под названием «Возможно ли самозарождение ядра и клетки?».³¹ Не называя прямо фамилии Лепешинской, Кольцов на большом фактическом материале истории биологии убедительно показал, что точно так же как самозарождение бактерий, опровергнутое блестящими опытами Пастера, невозможно, невозможно и самозарождение ядра и клетки. Это также невероятно, «как самозарождение мыши или мухи, в которое биологи уже давно — со времен Реди — не верят».³²

В 1935 г. Б. П. Токин, бывший директор Биологического института им. Тимирязева, говоря о трактовке Лепешинской биогенетического закона, писал: «Происхождение клетки из желточного шара в курином эмбрионе понимать как рекапитуляцию ранней фазы в эволюции клетки, как это делает Лепешинская, также "научно", как если бы эти самые желточные шары, являющиеся дериватом клеток, захотели принять за первичный живой белок, происходящий из неорганической материи».³³

Лепешинская не замедлила откликнуться на критику Токина письмом в редакцию журнала «Под знаменем марксизма» под хлестким названием «,,Отрыжка" сердитого бессилия у Б. П. Токина вместо серьезных научных возражений». Она обвинила Токина в провокации против советской науки и в том, что представление Токина о клетке «все же продолжает стоять под знаком фетишистского отношения к этому феномену природы, отношения, приводящего к идее бессмертия клетки»,³⁴ а это уже пахло в то время, по выражению самой Лепешинской, «нечистой силой идеализма».

В свою очередь Токин, опытный полемист в подобного рода спорах, в 8-м номере того же журнала за 1936 г. опубликовал «Письмо в редакцию», где наряду с критикой в адрес Ю. Шакселя, своего оппонента в вопросе онтогении клетки, коснулся и письма Лепешинской, в частности ее понимания «онтогенеза клетки». Он писал, что «поскольку речь идет об образовании de novo клеток современных организмов, являющихся продуктом длительного хода эволюции, дискутировать не о чем, так как такие идеи являются давно пройденным, младенческим этапом в развитии науки и стоят сейчас за ее пределами».³⁵

Если Б. П. Токин коснулся «эволюционных» воззрений О, Б. Лепешинский на клетку, то М. С. Навашин в 1936 г., говоря о мутациях как о факторе эволюции, очень верно отметил, правда лишь в примечании, что «теория» Лепешинской пытается поколебать хромосомную теорию наследственности. Очень прозорливо Навашин писал, что полная беспочвенность такой попытки «ясна уже из того, что здесь не дается никакого... объяснения явлений наследственности на основе самозарождения клетки и ее ядра, т. е. мы встречаемся с полным отрывом от научной теории», и добавляет, что «в истории науки мы знаем десятки примеров, когда ,,сенсационные открытия" являлись плодом простых ошибок наблюдения».³⁶

Несмотря на критическое отношение таких авторитетных ученых, как Н. К. Кольцов, М. С. Навашин, Б. П. Токин, О. Б. Лепешинская в конце 1938 г. предприняла попытку опубликовать результаты своих работ в виде книги. Она представила в Государственное издательство медицинской литературы свою рукопись с положительным отзывом заведующего кафедрой патологической анатомии 1-го Московского медицинского института, профессора А. И. Абрикосова от 3 IX 1938 г., в котором он писал: «По вопросу о допущении книги О. Б. Лепешинской к печати не может быть двух мнений. Тема в высшей степени интересна и вполне современна. Структура работы логически выдержана, собственные наблюдения в высшей степени важны, книга должна быть напечатана».³⁷ Однако в результате отрицательного отзыва заведующего лабораторией эволюционной гистологии Института морфологии животных им. А. Н. Северцова АН СССР, профессора А. В. Румянцева рукопись была отклонена.³⁸

Мы так подробно приводим критику работ Лепешинской тех лет, чтобы показать, что вовсе не все ученые относились к ее работам «как к комическому вздору», о чем пишет, например, В. Я. Александров.³⁹ Да и как можно было относиться подобным образом к высказываниям Лепешинской, которые прозвучали уже в статье 1939 г., опубликованной к тому же в партийной печати. Лепешинская писала, что ее работы — крупное достижение советской науки, против которого борются представители буржуазной науки, оставшиеся еще в СССР. Этих последних Лепешинская назвала «охвостьем», мешающим молодой советской науке. Такие утверждения нельзя было оставить без ответа.

В 1939 г. в «Архиве биологических наук» была напечатана статья ведущих советских гистологов А. А. Заварзина, Д. Н. Насонова, Н. Г. Хлопина под названием «Об одном „направлении" в цитологии».⁴⁰ Говоря о самой постановке вопроса о происхождении клетки, авторы справедливо отметили методологически неверное противопоставление «живого вещества» клетке, почему для Лепешинской и возникло две проблемы: первая — возникновение клеток из живого вещества и вторая — возникновение самого живого вещества. Между тем авторы в противоположность Лепешинской считают, что проблема возникновения живого вещества «есть одновременно и проблема клеточной его организации. Живое вещество в современной обстановке есть вещество клеточного тела в его так или иначе организованном виде. Всякое иное представление о живом веществе будет чистейшей метафизикой».⁴¹

Анализируя подробно работы Лепешинской на желтке куриного яйца, на яйцах севрюги и на гидре, авторы отмечают методическое несовершенство ее работ (неправильно окрашенные и плохо сделанные препараты), а также ошибочность ее «теоретических» выводов, основанных на теории протомеров М. Гейденгайна и симпластической теории Ф. Студнички. Далее авторы делают вывод, что «во всех этих работах вместо точных фактов читателю преподносятся плоды фантазии автора, фактически стоящей на уровне науки конца XVIII или самого начала XIX в.».

Теорию онто- и филогенеза клетки Лепешинской авторы справедливо оценивают как «методологическую фантазию». Чрезвычайно упрощая представление о биогенетическом законе, забывая о том, что «монеры» Геккеля — это гипотетические образования, эклектически смешивая «монеры» Геккеля с «кариосомами» Минчина, «О. Б. Лепешинская ни на минуту не задумывается, что своим „открытием" она отметает всю органическую эволюцию и всю современную эмбриологию». Ведь желток появился в природе после того, как возникла клеточная организация, а повторение в онтогенезе филогенеза никогда не идет механически».⁴³

Заканчивая свою статью, авторы замечают, что все те ученые, которых Лепешинская обвинила в предвзятом отношении к ее работам, «должны сознаться в одной большой вине, а именно: что своим попустительством способствовали тому, что О. Б. Лепешинская могла развивать свою ненаучную деятельность столько времени, и не сумели направить ее энергию по руслу какой-нибудь другой, действительно научной проблемы».⁴⁴

О. Б. Лепешинской все же удалось осуществить свой замысел и издать в 1945 г. монографию, в которой были сведены воедино все ее предыдущие публикации по происхождению клеток из живого вещества и ее взгляды на самозарождение живых существ. В. Я. Александров в цитированной выше работе высказал предположение, что Лепешинской это удалось благодаря содействию и поддержке Т. Д. Лысенко, написавшего краткое предисловие к ее монографии. В действительности выход этой книги был вызван другими обстоятельствами. Волею судеб один из авторов настоящей статьи, А. Е. Гайсинович, вернувшись летом 1943 г. из эвакуации, был принят на работу в качестве научного редактора в Издательство Академии наук СССР, где и работал в период издания книги О. Б. Лепешинской. В то время директором этого издательства был старейший член партии, хорошо знавший семью Лепешинских, Федор Николаевич Петров (1876—1973). Однажды в середине апреля 1944 г. Ф. Н. Петров обратился к А. Е. Гайсиновичу с поручением отредактировать рукопись книги О. Б. Лепешинской, ссылаясь на ее авторскую неопытность. В ответ на категорическое заявление А. Е. Гайсиновича об ошибочности ее теоретических положений и экспериментальных доказательств, идущих вразрез с современными научными данными, Ф. Н. Петров стал его убеждать, что необходимо помочь старому большевику, заслуженному члену партии, соратнику В. И. Ленина, О. Б. Лепешинской подготовить рукопись к печати, которая все равно должна быть издана. При таких сложных служебных обстоятельствах редактор А. Е. Гайсинович вынужден был согласиться помочь О. Б. Лепешинской, оговорив свое чисто формальное участие в подготовке рукописи к печати в соответствии с требованиями издательства.

Работая в течение нескольких месяцев с О. Б. Лепешинской на ее квартире в доме правительства на Берсеневской набережной, А. Е. Гайсинович неоднократно вступал с ней в горячие споры, доказывая, в частности, что опровержение опытов Л. Пастера, доказавшего в 60-е гг. XIX в. несостоятельность теории самозарождения, ссылками на статью Д. И. Писарева «Подвиги европейских авторитетов»⁴⁵ и некоторые теоретические высказывания Ф. Энгельса 70—80-х гг. XIX в. не может быть в настоящее время научно обоснованным.

Еще в 1914 г. профессор зоологии Е. А. Богданов писал: «...поучительно вспомнить, в каких неприличных и не терпящих возражений выражениях обрушивался в свое время на бактериологию и самого Пастера кумир молодежи Писарев. Как верили тогда, что такой, как Писарев, не напишет сплеча какого-нибудь вздора.» Такое направление, основанное на доверии к авторитетам, даже унизительно для общества, и едва ли добра желают ему те, кто так или иначе толкает его на этот скользкий путь».⁴⁶

О. Б. Лепешинская считала себя последователем французского ученого Ф. А. Пуше, доказывавшего возможность самозарождения в сенных настоях даже таких сложноорганизованных одноклеточных, как парамеции. Она всерьез утверждала, «что постановка вопроса о спонтанном зарождении Пуше вполне законна, соответствует революционному учению и материалистической идеологии».⁴⁷ О. Б. Лепешинская всячески оспаривала классические эксперименты Л. Пастера, опровергшего все опыты Пуше по доказательству самозарождения живых организмов, заявляя, что Пастер, убивая микроорганизмы, не учел, что одновременно он убивает и живое вещество, которое могло быть в той среде, которую Пастер стерилизовал. Неудивительно поэтому, что она считала необходимым повторить опыты Пуше «по происхождению парамеций в сенном настое..., но в стерильных условиях и при условии сохранения белковых веществ в сенном отваре, не поврежденном стерилизацией». О. Б. Лепешинская умалчивала или ей было невдомек, что подобный опыт был уже проведен самим Пастером, показавшим, что в прокипяченном сенном настое развиваются лишь бактерии одного вида — сенная палочка, споры которой выдерживают температуру кипячения, опровергнув этим опыты не только Пуше, но и английского биолога Г. Бастиана (1872).⁴⁹

Абсолютизируя биогенетический закон Геккеля, О. Б. Лепешинская считала, как мы видели, что его гипотетические первичные формы жизни — безъядерные «монеры» — должны иметь гомологов в онтогенезе современных живых существ и даже существовать вне их. «Итак, — заявляет она, — мы должны стать на путь отыскания таких протоплазменных масс, которые трансформируются, повторяя филогенез клетки, проходя через образование монер...».⁵⁰

Вынужденная признать неоспоримые факты размножения клеток путем ка-риокинеза, она для оправдания своей «теории» рекапитуляции доклеточной стадии в онтогенезе клетки без всякого обоснования заявляет, что «даже при сложном, кариокинетическом делении клетка зарождается из протоплазмы», «...всякая клетка — из протоплазмы (живого вещества), т. е. онтогенетическое, так же как филогенетическое развитие всякой клетки начинается с развития протоплазмы».⁵¹ Чисто софистический характер отождествления внутриклеточной протоплазмы с мифическим доклеточным живым веществом очевиден.

Игнорируя твердо установленные современной цитологией точные данные о постоянстве и преемственности, хромосом в структуре любого клеточного ядра как в покое, так и в процессе деления клетки, О. Б. Лепешинская выдвигает произвольное допущение о новообразовании в онтогенезе каждой клетки ядерных структур «через образование монер, предклетки с лининовым остовом, затем кариозомы и до образования молодой клетки».⁵²

Совершенно естественно, что, основываясь на своих произвольных домыслах о возникновении заново клеточных структур и ядра, в том числе хромосом, из бесструктурного живого вещества, она не может признать роль хромосом в наследственности: «Наследственные качества передаются не хромосомами, являющимися органоидами клетки, которые, как мы уже говорили, сами передаются по наследству... Передача наследственных качеств есть более сложный процесс и зависит от физико-химико-биологической структуры всей клетки, от всего организма в целом, от внешней среды и от социальных условий».⁵³

Эта цитата почти дословно повторяет высказывание Лепешинской, впервые сделанное в 1935 г. в статье «Фило- и онтогенез клетки», о чем мы писали выше. В этом вопросе О. Б. Лепешинская легко нашла общий язык с Т. Д. Лысенко, и естественно, что Т. Д. Лысенко согласился написать малограмотное невразумительное предисловие к ее книге, сообщая, что «овладев методикой, разработанной О. Б. Лепешинской, эксперименты можно успешно повторять много раз и самому убедиться в том, что как клетка, так и все ее содержимое (?)... могут происходить не только из себе подобных, т. е. из клетки же. В известные моменты развития и жизни организма, а также его отдельных органов клетка может развиваться и не из клетки, а из соответствующих веществ, не имеющих структуры, присущей клетке».⁵⁴

Категорически не соглашаясь со всеми домыслами О. Б. Лепешинской, А. Е. Гайсинович не смог ее переубедить, и ему оставалось лишь формально выполнить свои редакторские функции. Однако, когда рукопись была готова к печати, он счел себя обязанным противодействовать изданию книги и направил письмо в Отдел науки ЦК ВКП(б), в котором обосновал тот вред, который нанесет издание книги О. Б. Лепешинской нашей науке и особенно биологии и медицине. Он указывал, что выводы, сделанные О. Б. Лепешинской, угрожают эффективности применения общепринятых методов стерилизации и консервирования, а также борьбе с инфекционными заболеваниями.

Результатом этого письма явилась организация комиссии под председательством акад. Г. Ф. Александрова, которой было поручено решить вопрос о судьбе издания О. Б. Лепешинской. Комиссия ограничилась решением издать книгу тиражом лишь 1000 экземпляров.

А. Е. Гайсинович вспоминает, что однажды, когда дело с подготовкой рукописи шло к концу, О. Б. Лепешинская сокрушенно призналась, что ее просьба посвятить книгу И. В. Сталину, к которому она обратилась через В. М. Молотова, была отклонена.⁵⁵ Как рассказывала О. Б. Лепешинская, В. М. Молотов сообщил ей, что, по мнению И. В. Сталина, такое посвящение может помешать свободному обсуждению ее книги.

После опубликования монографии О. Б. Лепешинская пыталась представить ее на соискание Сталинской премии 1946 г. Однако, несмотря на поддержку Ф. Н. Петрова, в отзыве которого утверждалось: «Книга О. Б. Лепешинской как оригинальный научный труд заслуживает самой высокой оценки и достойна Сталинской премии»,⁵⁶ она была отклонена. Как вспоминает А. Е. Гайсинович, О. Б. Лепешинская настолько была уверена в получении этой премии, что даже заготовила килограмм черной икры для угощения почетных гостей.

Уверенная в своей правоте, О. Б. Лепешинская решила осуществить второе дополненное издание своей книги. Надежды на переиздание этой книги в Издательстве АН СССР не было, так как ее покровитель Ф. Н. Петров с марта 1945 г. уже не состоял директором этого учреждения, поэтому О. Б. Лепешинская решила добиться переиздания своей книги в каком-нибудь другом издательстве.

В архиве АН СССР хранятся два анонимных отзыва на подготовленную ко второму изданию рукопись книги О. Б. Лепешинской. В одном из них, названном «Заключение» и принадлежащем, по письменному указанию О. Б. Лепешинской, Д. Н. Насонову, действительному члену АМН СССР, в то время заведующему отделом морфологии ИЭМ АМН СССР, утверждалось: «I. Рукопись отличается лишь небольшими дополнениями от 1-го издания ее в 1945 г. 2. Эта тема была актуальна 100 лет тому назад, уже к концу прошлого века она окончательно утратила свою актуальность. 3. Совершенно расходится с данными современной науки. 4. Совершенно недостаточная осведомленность в биологии, и в частности в фактических данных, с которыми работает автор. Рукопись непригодна: не имеет научного интереса».⁵⁷ Нам не удалось установить, куда и когда было направлено это «Заключение».

Во второй отрицательной рецензии, представленной в издательство АМН СССР и написанной, согласно пометке О. Б. Лепешинской, начальником кафедры гистологии Военно-медицинской академии, действительным членом АМН СССР Н. Г. Хлопиным, имеются данные, позволяющие установить время ее написания. Так, в ней указывается, что «в настоящее время критическая статья об этой книге, составляемая коллективом компетентнейших исследователей, уже готова и подвергается коллективному редактированию. Думаю, что она могла бы послужить для Вас рецензией, в которой Вы заинтересованы».⁵⁸ Очевидно, имеется в виду статья «Об одной ненаучной концепции» 13 ленинградских биологов во главе с Н. Г. Хлопиным, опубликованная в газете «Медицинский работник» 7 июля 1948 г. На рецензии Н. Г. Хлопина для издательства АМН СССР имеется текст, напечатанный О. Б. Лепешинской: «Копия анонимной рецензии, сорвавшей переиздание моей книги».

Статья «13-ти» в сущности повторяла основные критические замечания, уже высказанные ранее в адрес работ Лепешинской. В ней отмечались полная биологическая безграмотность автора, применение допотопных методик, недопустимая трактовка биогенетического закона. Произвольно располагая стадии дегенерации желточных шаров (питательных клеток), Лепешинская процесс дегенерации представляла как возникновение клеток из «живого вещества». В заключении статьи, подписанной действительными членами АМН СССР Н. Г. Хлопиным, Д. Н. Насоновым, членом-корреспондентом АМН СССР П. Г. Светловым, профессорами Ю. И. Полянским, П. В. Макаровым, Н. А. Гербильским, 3. С. Кацнельсоном, Б. П. Токиным, В. Я. Александровым, Ш. Д. Галустяном, докторами биологических наук А. Г. Кнорре, В. П. Михайловым, членом-корреспондентом АН СССР В. А. Догелем говорилось: «Выдавая совершенно изжитые и поэтому в научном отношении реакционные взгляды за передовые, революционные, Лепешинская вводит в заблуждение широкого читателя и дезориентирует учащуюся молодежь. Вопреки добрым намерениям автора, книга ее объективно могла бы только дискредитировать советскую науку...».⁵⁹

О. Б. Лепешинская, обладавшая незаурядными бойцовскими качествами, как мы выяснили, старалась найти поддержку и защиту у И. В. Сталина. В Архиве АН СССР хранится копия ее «Письма генеральному секретарю ЦК ВКП (б) И. В. Сталину по вопросам организации работ по изучению живого вещества» (без даты). В нем она писала: «Дорогой Иосиф Виссарионович! В течение нескольких лет я пыталась собственными силами победить те препятствия, которые ставили мне в научной работе не только реакционные, стоящие на идеалистической или механистической позиции ученые, но и те товарищи, которые идут у них на поводу... Работы, являющиеся продолжением моих прежних работ, получивших высокую оценку со стороны тов. Лысенко, выходя из моей лаборатории, залеживаются в архивах дирекции, не читаются и не ставятся на доклады». Как видим, это письмо могло быть отправлено в период от 1945 до 1948 г. (до сессии ВАСХНИЛ). Второе письмо к Сталину содержит просьбу о приеме. Ольга Борисовна хотела лично высказать вождю свое мнение «по вопросу о борьбе монополистов против передовой науки, и в частности против новаторов науки».⁶¹ Но ей не пришлось добиваться аудиенции у «великого вождя». Обстоятельства благоприятствовали ей и ее покровителю Т. Д. Лысенко

Не прошло и месяца после опубликования выступления 13 биологов, как разразилась втайне подготовленная Т. Д. Лысенко и поддержанная И. В. Сталиным зловещая августовская сессия ВАСХНИЛ, на которой подверглась окончательному разгрому классическая генетика.⁶² Не подлежит сомнению, что эта сессия и сыграла решающую роль в поддержке «учения» О. Б. Лепешинской о «живом веществе».

Как мы помним, ее представления о явлениях наследственности полностью совпадали со взглядами Т. Д. Лысенко, уже в 1945 г. поддержавшего их в своем предисловии в книге О. Б. Лепешинской. Более того, «учение о живом веществе» в дальнейшем было использовано Т. Д. Лысенко для обоснования своей фантастической теории «порождения» видов. Тем самым взгляды О. Б. Лепешинской становились одним из основных положений так называемой «передовой мичуринской биологии», что отразилось уже в ее ответе на статью 13 биологов, появившуюся почему-то с полугодовым опозданием в 1949 г. в том же «Медицинском работнике». Возможно, это было связано с попыткой редакции «Медицинского работника» уклониться от поддержки взглядов О. Б. Лепешинской. Недаром последняя указывает, что «газета „Медицинский работник" подпала под влияние идеалистических антипатриотических идей учения Вирхова»⁶³ и поэтому в сокращенном виде опубликовала ее ответ на статью 13 биологов.

После августовской сессии ВАСХНИЛ никакое сопротивление печати пропаганде антинаучных взглядов О. Б. Лепешинской стало невозможным.

7 апреля 1950 г. состоялось заседание совместной Комиссии АН СССР и АМН СССР по организации совещания для обсуждения работ О. Б. Лепешинской. Председателем комиссии был академик-секретарь Отделения биологических наук АН СССР А. И. Опарин, в ее состав входили: директор Института морфологии животных АН СССР профессор Г. К. Хрущев, директор Института экспериментальной биологии АМН СССР, вице-президент АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников, академик-секретарь Отделения медико-биологических наук АМН СССР С. Е. Северин, сотрудник отдела науки ЦК ВКП (б) М. Ф. Женихова, сотрудник лаборатории гистологии Института экспериментальной биологии АМН СССР Ольга Пантелеймоновна Лепешинская и научный сотрудник Института микробиологии АН СССР Я. И. Раутенштейн (секретарь комиссии). Комиссия разработала программу совещания и просила «всех членов комиссии наметить список лиц, которых желательно пригласить для участия в совещании и в фиксированных выступлениях.»⁶⁴

Проф. Г. К. Хрущеву было поручено не только ознакомиться с работами лаборатории О. Б. Лепешинской, но и подготовить демонстрацию ее препаратов, а также выступить с оценкой итогов ее работ и перспектив их дальнейшего развития. Тщательно подготовленное совещание состоялось в Отделении биологических наук АН СССР 22—24 мая 1950 г.

В первый день совещания после вступительного слова акад. А. И. Опарина с докладами выступили О. Б. Лепешинская, ее дочь О. П. Лепешинская, муж дочери В. Г. Крюков и сотрудник лаборатории О. Б. Лепешинской В. И. Сорокин. Два последующих дня были посвящены фиксированным выступлениям.

Уже во вступительном слове акад. А. И. Опарин, формулируя задачу, поставленную перед совещанием, сразу связал ее с разгромом генетики в СССР на августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г., утверждая, что «попытка построения живых систем... возможна только в Советском Союзе. Нигде в капиталистическом мире принципиально не могут быть осуществлены такого рода попытки, просто уже вследствие определенной идеологической установки». А. И. Опарин закончил свое выступление словами: «...я вижу задачу этого совещания в критике и разрушении предвзятых идей, последнего оплота менделизма в нашей стране — вирховской трактовки учения о клетке...».⁶⁵ Нет необходимости подробно излагать выступление О. Б. Лепешинской, так как никаких новых фактических доказательств в пользу своего «учения о живом веществе» она не привела, а сосредоточила огонь своей критики на идеологической порочности современного учения о клетке, объясняя это тем, что «многие ученые не руководствовались учением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина». Она утверждала, что «опровергая Вирхова, мы одновременно отрицаем вейсманизм, менделизм и морганизм, которые построены на основе идеалистического учения Вирхова». Непрерывно славословя в адрес «непревзойденного гения науки» Сталина, О. Б. Лепешинская недвусмысленно предупреждает, что «последователи Вирхова, Вейсмана, Менделя и Моргана... являются проповедниками лженаучных вещаний буржуазных евгеников и всяких извращений в генетике, на почве которых выросла расовая теория фашизма».⁶⁶

В последовавших далее фиксированных выступлениях не прозвучало ни одного голоса критики и сомнения в достоверности полученных О. Б. Лепешинской и ее сотрудниками результатов. Основной тон был уже задан выступившим одним из первых Г. К. Хрущевым, заявившим, что весь материал, представленный докладчиком, «вполне достоверен и повторим» и что для цитологии «он имеет большое значение». В заключение он сказал: «Работа О. Б. Лепешинской с полной очевидностью демонстрирует, что, следуя ленинско-сталинскому учению о развитии, можно вскрыть действительные закономерности органического мира».⁶⁷

Доклад Г. К. Хрущева свидетельствовал о том, что «учение» Лепешинской о «живом веществе» получило поддержку директивных органов. Об этом, по-видимому, были информированы и другие выступавшие. Выступило 26 человек. Среди них были: президент АМН СССР акад. Н. Н. Аничков, действительные члены АМН СССР И. В. Давыдовский, Н. Н. Жуков-Вережников, С. Е. Северин, академики АН СССР Е. Н. Павловский, А. Д. Сперанский, Т. Д. Лысенко и многие другие.

Следует отметить, что такие крупные специалисты, как Н. Н. Аничков, И. В. Давыдовский, В. Л. Рыжков, С. Е. Северин и некоторые другие, старались, насколько это было возможно, держаться в пределах научных соображений. Однако подавляющее большинство ораторов обосновывали «открытие» О. Б. Лепешинской с позиций чисто идеологических и философских, объявляя, что истинность ее учения является победой диалектического материализма над идеалистическими взглядами, к которым неизменно причислялись вирховианство, вейсманизм, менделизм и морганизм. Не забывали при этом также бытовавшего в то время лозунга о «партийности науки». Так, В. О. Тимаков говорил:

«Вся ее книга пронизана идеями Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и является прекрасным образцом партийности в науке». А. В. Неговский, заканчивая свое выступление, заявил: «Работы ее глубоко партийны и в этом их основное достоинство и преимущество».⁶⁹ Наконец, в некоторых выступлениях нашли отражение те новые фантастические теории, которые явно были навеяны «от крытиями» О. Б. Лепешинской. Так, Г. М. Бошьян, которого сама Лепешинская упоминала в числе своих продолжателей,⁷⁰ опубликовавший в 1949 г. книгу «О природе вирусов и микробов», в которой он изложил свое «сенсационное открытие» о превращении бактерий в вирусы и обратно, свое выступление посвятил восхвалению работ О. Б. Лепешинской, указав между прочим, что ей «чинили всякие препятствия» и что «книга О. Б. Лепешинской издана в 1945 г. Академией наук СССР тиражом всего лишь 1000 экземпляров» и «является библиографической редкостью. Правда, книга эта сейчас издается Академией медицинских наук, но опять-таки малым тиражом — в 20 тыс. экз.».⁷¹

Хотя Г. М. Бошьян в выступлении на совещании скромно умолчал о своем «открытии», на него уже ссылался ряд выступавших ораторов. Так, Н. Н. Жуков-Вережников сказал: «Недавно вышла книга Г. М. Бошьяна, в,которой содержится обширный материал по вопросу о неклеточных формах существования микробов. Вот пример, который показывает, что мир неклеточных форм жизни действительно студится в двери биологической науки».⁷²

Нет надобности здесь напоминать тот огромный вред, который нанесло советской медицине и здравоохранению это «открытие».⁷³ Важно лишь отметить, что возможность появления подобных невежественных фальсификаций науки была обусловлена длительным господством в нашей стране антинаучных измышлений Т. Д. Лысенко и О. Б. Лепешинской.

Т. Д. Лысенко выступил на совещании с провозглашением своей «новейшей» теории о «порождении» видов. Своеобразной истории этого выступления мы коснемся далее, при изложении обстоятельств, связанных с публикацией стенографического отчета совещания.

Вполне естественно, что взгляды О. Б. Лепешинской поддержали также и ближайшие сподвижники Т. Д. Лысенко: А. А. Авакян, И. Е. Глущенко, Н. И. Нуждин, А. Н. Студитский и др., отождествив вирховианство с вейсманизмом, менделизмом, морганизом и противопоставив им «передовую мичуринскую биологию».

Безоговорочное признание всеми выступавшими на совещании «открытий» О. Б. Лепешинской поразило даже самого автора этих «открытий», о чем она признавалась в своем заключительном слове: «...я ожидала встретить со стороны многих энергичное сопротивление, но после той единодушной поддержки, которую я встретила здесь, я вижу, насколько глубоко я ошибалась».

Окрыленная своим успехом, О. Б. Лепешинская считает «необходимым организовать специальный институт для изучения проблемы происхождения жизни» и указывает, что «перед всеми нами стоит еще большая задача перевоспитания части наших ученых, являющихся последователями Вирхова, Вейсмана, Менделя и Моргана, ученых, которые не могут сжечь свои идеалистически построенные работы».⁷⁵

В принятой совещанием резолюции отмечалось, что необходимо «всемерное расширение исследовательской работы в области изучения развития клеток и неклеточной формы жизни» и рекомендовалось «биологам различных специальностей непосредственно включиться в разработку этой прогрессивной области науки о жизни» и «вести непримиримую борьбу со всеми пережитками вирхо-вианства и другими идеалистическими течениями в биологии».⁷⁶

Итоги совещания нашли широкое освещение в советской печати. В начале июня Президиум Академии наук СССР заслушал сообщение акад. А. И. Опарина о проведенном совещании по «живому веществу» и одобрил принятое на нем решение (газета «Известия», 9 июня 1950 г.). Наиболее обстоятельно результаты работы совещания были изложены в статье Г. К. Хрущева «Новое достижение в советской биологии» в газете «Культура и жизнь» от 31 мая 1950 г., а также в статье «Передовое учение о развитии неклеточных форм жизни и клеток», опубликованное за подписями 6 ученых (Л. Калиниченко, И. Майского, С. Саркисова, Н. Жукова-Вережникова, В. Тимакова и А. Струкова) в газете «Медицинский работник» от 15 июня 1950 г. В последней статье не только подводились итоги совещания, но вновь подвергались критике прошлые высказывания против О. Б. Лепешинской «известного морганиста Кольцова», а также статья 13 биологов во главе с Д. Н. Насоновым и Н. Г. Хлопиным.

Успех совещания был подкреплен опубликованием сразу после него издательством АМН СССР второго издания книги О. Б. Лепешинской, на сей раз тиражом в 20 тыс. экземпляров. Второе издание монографии,⁷⁷ как справедливо отмечали упоминавшиеся нами рецензенты ее рукописи Насонов и Хлопин, мало чем отличалось от первого в научном отношении. Однако, умело воспользовавшись результатами сессии ВАСХНИЛ 1948 г., Лепешинская клеймит своих критиков уже как вейсманистов-морганистов. В разделе «Дискуссия» она называет Н. К. Кольцова «матерым морганистом»,⁷⁸ а всех остальных—«антидарвинистами» и «антимарксистами».⁷⁹

Приводя цитаты из «Анти-Дюринга» и «Диалектики природы» Энгельса, она произвольно толкует их, не заботясь о точности цитирования. Так, на с. 207 она с пафосом обрушивается на своих критиков, которые указали на то, что она опустила конец фразы Энгельса, где он говорит, что «для органических клеточных образований — начиная от амебы... и кончая человеком, для всех них общим способом размножения клеток является деление».⁸⁰ Отсутствие концовки исказило смысл цитаты.

В другом месте, на с. 194, Лепешинская хочет заклеймить А. А Заварзина как «вирховианца», приводя высказывание Энгельса, относящееся вовсе не к клеточной структуре живых существ, а к способности живого белка реагировать на внешние воздействия.⁸¹ Прав был Б. П. Токин, когда в свое время писал, что «критика работ Лепешинской оправдана уже тем, что О. Лепешинская, неправильно истолковывая Ф. Энгельса, представляет его в роли своего сотрудника».⁸²

Зато умело опираясь на авторитет «великого вождя», О. Б. Лепешинская сделала его не «сотрудником», а единомышленником. Пожалуй, именно цитаты и эпиграф из «Вопросов ленинизма» И. В. Сталина и сделали второе издание «дополненным». Если первое издание заканчивалось словами о том, что передовая революционная наука в нашей стране «находится под непосредственным покровительством нашего вождя, дорогого, всеми любимого, величайшего ученого тов. Сталина», то во втором издании эта фраза была «дополнена» «направляющей ролью» вождя в советской науке.⁸³ Говоря о «качественной» разнице между живым веществом и клеткой, Лепешинская пишет, что она никогда не забывает «одного из основных законов диалектики, который сформулирован точно и ясно товарищем Сталиным».⁸⁴

Умелое выражение своих верноподданнических чувств, очевидно, сыграло свою роль. Осенью 1950 г. О. Б. Лепешинская получила долгожданную Сталинскую премию. В газете «Известия» от 19 сентября 1950 г. было опубликовано о представлении ее книги на премию, а уже 21 сентября появилась статья «Крупный вклад в науку о жизни», где говорилось, что Сталинская премия I степени присуждена профессору О. Б. Лепешинской за выдающиеся заслуги перед советской биологией. Премия была вручена ей досрочно, обычно присуждение премий приурочивалось ко дню рождения Сталина в декабре.

Что касается издания стенографического отчета «Совещания по проблеме живого вещества...», то оно было осуществлено годом позже, в 1951 г. Здесь нам необходимо вновь вернуться к воспоминаниям А. Е. Гайсиновича, которого судьба вторично столкнула с деятельностью О. Б. Лепешинской.

С апреля 1948 г. он был научным сотрудником Института истории естествознания и техники АН СССР. Однако сразу же после августовской сессии ВАСХНИЛ А. Е. Гайсинович был уволен из института как «менделист-морганист» и в течение последующих двух лет не мог устроиться ни на какую работу. Лишь в августе 1950 г. он был зачислен в Отделение биологических наук АН СССР на должность ученого секретаря Комиссии по истории биологических наук в СССР, председателем которой был Г. К. Хрущов, оказавший содействие в его устройстве на работу. Так как А. Е. Гайсинович был известен как опытный специалист в редакционно-издательском деле, в его обязанности входило редактирование не только книг по истории биологических наук, но и других изданий Отделения биологических наук АН СССР. Одним из таких служебных поручений явилось осуществление в 1951 г. издания стенографического отчета «Совещания по проблеме живого вещества и развития клеток». После поступления из типографии, как это было принято в то время, гранок этого издания, А. Е. Гайсинович разослал всем выступавшим стенограммы текстов их выступлений для окончательного утверждения. Все авторы вернули проверенные тексты своих выступлений, за исключением Т. Д. Лысенко, который неожиданно позвонил по телефону А. Е. Гайсиновичу и заявил, что присланный ему текст в гранках искажен и что он такой чепухи говорить не мог и поэтому он пришлет новый текст. Как свидетельствуют сохранившиеся у А. Е. Гайсиновича гранки стенограммы выступления Т. Д. Лысенко, они действительно были полны невежественных высказываний. Считаем не лишенным интереса привести лишь некоторые примеры из первоначального текста его выступления.

Так, он говорил, что «только непонимающие люди, и к их числу приходится относить гистологов и цитологов... не задумывались над тем, каким путем получается яйцеклетка» и спрашивает: «...разве, например, гусиное яйцо — это клетка? Поэтому не зря называют его яйцеклеткой». Дальше он садится на своего конька: «Хромосома из хромосомы, ген из гена — это чепуха. До сих пор многие думали, что рожь получается всегда из ржи, свинья — от свиньи, овца — только от овцы». И наконец, переходя к фактам, якобы доказывающим истинность его фантастической теории о «порождении» новых видов в теле старых, заявляет: «Теперь экспериментально доказано, сотни случаев есть... нашли настоящие зерна ржи из колосьев пшеницы... Рожь порождается пшеницей». Далее он приводит самый поразительный пример подобного «порождения» видов. «Михайлова взяла кочан капусты и пять лет этот кочан „мучила", зимой в теплице, летом в поле, не давала ему яровизироваться, не давала цвести, одним словом, как у нас называется, расшатала совсем наследственность у этого кочана. Затем подвергла воздействию холода. Когда он зацвел и дал семена, она взяла семена, рассаду высеяла и получила почти все разнообразие форм, которое мы имеем у крестоцветных. Получила кочанную капусту, цветную, брюссельскую и репу».

Переходя затем к вопросам о «самопроизвольном зарождении жизни», Лысенко категорически заявляет, что «никогда мичуринское учение не ставило своей целью получить самопроизвольное зарождение жизни, и я не советую никому этим заниматься. Произвола в природе нет, поэтому самопроизвольного зарождения и раньше не было, а самозарождение было в природе и есть сейчас на каждом шагу». Таковы лишь некоторые образцы «красноречия» Т. Д. Лысенко, иллюстрирующие его дремучее научное невежество.

7 сентября 1951 г. Т. Д. Лысенко прислал А. Е. Гайсиновичу новый, сильно сокращенный текст, отредактированный, по-видимому, его советниками, с сопроводительным письмом, в котором он также указывал, что ему «непонятно, почему у всех авторов сняты звания и научные степени». Он оказался единственным автором, которого это обстоятельство возмутило. Возможно, опасаясь, что А. Е. Гайсинович допустит какую-нибудь вольность в публикации совершенно измененного текста его выступления, Т. Д. Лысенко поторопился еще до выхода стенографического отчета опубликовать новый текст своего выступления под названием «Работа О. Б. Лепешинской и превращение видов» в «Литературной газете» от 13 сентября 1951 г.

Издание стенографического отчета совещания окончательно утвердило лжеучение О. Б. Лепешинской, которое вынуждены были поддержать многие виднейшие биологи и патологи. «Передовые» философы также начали клеймить Вирхова как типичного представителя «безграничной в своей подлости» немецкой буржуазии.⁸⁵ При этом, исходя из установок начавшейся борьбы с космополитизмом, постоянно подчеркивалось, что «в нашей стране благодаря мудрой и прозорливой политике большевистской партии и великого Сталина осуществлена грандиозная историческая задача ликвидации эксплуататорских классов. Поэтому и импортированные реакционные буржуазные „теории" не могут иметь и не имеют классовой опоры в нашей стране и обречены на быстрый разгром и гибель».⁸⁶

В 1952 г. на конференции, посвященной проблеме развития клеточных и неклеточных форм живого вещества в свете теории О. Б. Лепешинской, которая была организована АМН СССР совместно с Отделением биологических наук АН СССР, Лепешинская выдвинула два тезиса, не подлежащих критике. Первый: «идеалистическая клеточная теория Вирхова задерживает развитие науки и продвижение ее вперед» и второй: «экспериментальным путем опровергнуты все идеалистические установки теории Вирхова и создана новая диалектико-материалистическая теория о происхождении всех клеток из живого вещества.» Таким образом, советские гистологи были лишены возможности каких бы то ни было компромиссов с «вирховианством», ставшим столь же одиозным и расхожим эпитетом, как «вейсманизм-менделизм-морганизм».

Я. Л. Рапопорт в своем очерке о О. Б. Лепешинской⁸⁸ говорит о ней как о человеке «не злом» и «отзывчивом». Нам кажется, что ближе к истине тот образ отнюдь не доброй старушки, который предстает со страниц, написанных В. Я. Александровым.⁸⁹

Еще в 30-е и 40-е гг. О. Б. Лепешинская пыталась расправиться со своими критиками, апеллируя к высшим партийным органам. В Архиве АН СССР хранится копия ее заявления в Комиссию партийного контроля ВКП(б) с предложением назначить следствие по делу директора Биологического института им. Тимирязева Б. П. Токина, одного из первых ее критиков и, как она отметила в скобках, сына кулака, эсера (1935 г.)⁹⁰. Особенно характерна хранящаяся там же копия письма в ЦК ВКП (б), написанного, очевидно, не позднее 1943 г., о недопустимости избрания профессора А. А. Заварзина в действительные члены АН СССР.⁹¹Лепешинская писала, что «в кратком сообщении нет возможности сообщить все то, что имеется идеологически вредного в его учебниках и его научных работах», в частности, она отмечает «крайне небрезгливое отношение проф. Заварзина к терминологическому словарю виталиста Дриша». Лепешинская сама не брезгует формой политического доноса, говоря, что «АН несомненно нуждается в работниках — последователях Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и, конечно, коммунистах. В этом отношении кандидатура Заварзина особенно неудачна».⁹²

Поэтому совершенно очевидно, что «Лепешинская и ее окружение, получив полное признание высокостоящих инстанций, правительственных и партийных, не могли оставить безнаказанными авторов разоблачительной статьи». Подписавшие статью 13 ленинградских биологов вынуждены были покаяться. Этого потребовали прибывшие специально для этой цели в Ленинград вице-президент АМН СССР, директор Института экспериментальной биологии АМН СССР Н. Н. Жуков-Вережников и его заместитель И. Н. Майский. Как указывает В. Я. Александров, сотрудников и руководителей Института экспериментальной медицины АМН СССР партбюро предупредило, что «вопрос о сохранении или ликвидации отделов и лабораторий будет решаться в зависимости от того, как выступят авторы антилепешинской статьи, и прежде всего Насонов, Хлопин, Токин». Если выступления Н. Г. Хлопина и особенно Д. Н. Насонова носили сдержанный характер и заключались в признании ошибочности своих критических воззрений в отношении «учения» Лепешинской, то Б. П. Токин не ограничился «смиренным покаянием». Как пишет В. Я. Александров, чтобы удержаться на плаву, он для большей гарантии в своем выступлении яростно нападал на Насонова и Александрова.⁹⁴

«Свободная» дискуссия в Институте экспериментальной медицины АМН СССР закончилась полным разгромом этого крупнейшего в нашей стране цитологического центра. Н. Г. Хлопин, будучи не уверенным в прочности своего положения и, очевидно, опасаясь мести Лепешинской, опубликовал в «Медицинском работнике» от 26 октября 1950 г. письмо в редакцию «Вскрыть и преодолеть ошибки — долг советского ученого», где еще раз признал ошибочность своего отрицания возможности развития клеток из живого вещества. Даже профессор Ленинградского университета, член-корреспондент АН СССР В. А. Догель, также подписавший статью 13 биологов, публикуя свою книгу «Общая протистология», счел необходимым положительно отозваться об «учении» О. Б. Лепешинской: «В настоящее время в связи с открывающими новые пути работами Лепешинской, посвященными вопросами генезиса клеток, т. е. вопросу, близкому к протистологическим проблемам, следует несомненно ожидать еще большего подъема и расцвета советской протистологической науки».⁹⁵

Диктат «мичуринской» биологии с входящим в него «учением о живом веществе» удовлетворял руководящие инстанции, и прежде всего вождя народов, «великого ученого» И. В. Сталина, поскольку «охранял науку от влияний чуждой буржуазной идеологии» и оправдывал партийное руководство биологической наукой.

Только после смерти И. В. Сталина в 1953 г. стала возможной проверка и критика фактических данных О. Б. Лепешинской. Эта проверка показала полную методическую ошибочность и теоретическую несостоятельность ее «учения».

Первая по времени критическая статья Л. Н. Жинкина и В. П. Михайлова увидела свет в 1955 г.⁹⁶ Авторы указали, что они критикуют лишь фактическое обоснование «клеточной теории» Лепешинской, не рассматривая современное состояние учения о клетке с философской точки зрения. Подробнейшим образом разобрав работы Лепешинской и ее последователей: Е. Е. Маловичко, Т. Н. Рупасовой, В. В. Авербурга, А. Н. Студитского, Н. С. Строганова, Б. А. Езданяна, А. В. Абуладзе и др., авторы показали абсурдность их выводов, относящихся к кроветворению, регенерации мышечных клеток, развитию половых клеток (!) из живого вещества. Таким образом, началось разоблачение «мичуринской биологии», так как, опираясь на данные Лепешинской, Т. Д. Лысенко утверждал в 1952 г., что «развитие из яйцеклетки целого организма, не допуская зарождения клеток из неклеточного вещества, невозможно».⁹⁷ В заключение авторы писали: «„Новая клеточная теория", созданная О. Б. Лепешинской и широко пропагандируемая рядом современных ученых, фактически не обоснована и ни в какой мере не является передовой».

Так постепенно в 1955—1958 гг. опровергалось «учение» о «живом» веществе. Однако сама О. Б. Лепешинская не складывала оружия. С завидным упорством, очевидно вдохновленная примером Лысенко, которого поддерживал в то время Н. С. Хрущев, она пытается в третий раз переиздать свою монографию. Мы обнаружили в Архиве АН СССР отзыв профессора Г. К. Хрущева от 13.07.1956, направленный в Издательство АН СССР по поводу переиздания книги Лепешинской. Стоявший у истоков утверждения «учения» о «живом» веществе в 1950 г., шесть лет спустя Г. К. Хрущев уклончиво-дипломатично писал следующее: «Рукопись в таком виде не может быть издана. Она должна быть пересмотрена в свете решений XX съезда КПСС по вопросам борьбы с догматизмом и начетничеством и ликвидации последствий культа личности И. В. Сталина».⁹⁹

О. Б. Лепешинской пришлось на склоне лет ограничиться проблемами долголетия и продления жизни.¹⁰⁰ Однако привычка жить, заручившись поддержкой сверху, давала себя знать. В июне 1962 г. она отправила первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву большую записку «О пересмотре закона о пенсионном обеспечении (повышении производительности труда за счет активного долголетия и борьбы с алкоголизмом)».¹⁰¹ Предлагая методсодовых ванн для продления жизни, Лепешинская советует также бороться с алкоголизмом по принципу «подобное — подобным», а именно: против крепких напитков — сухие вина и шампанское, даже импортированные из-за границы. Заканчивая свое послание, она призывает «злостным самогонщикам... показать „кузькину мать"»,¹⁰² что показывает ее знакомство с любимым изречением тогдашнего премьера.

О. Б. Лепешинская скончалась от пневмонии 2 октября 1963 г. в возрасте 92 лет.

Итак, казалось бы, не подлежит сомнению, что с мнимым «учением о живом веществе» покончено. Тем не менее в майском номере журнала «Наука и жизнь» за 1989 г. появилось письмо ближайшего сотрудника О. Б. Лепешинской В. Г. Крюкова, продолжающего отстаивать неопровержимость «учения о живом веществе». Опираясь на позорные страницы «Совещания по проблеме живого вещества...» 1950 г., Крюков до сих пор не понял, что господство лжеучений Т. Д. Лысенко и О. Б. Лепешинской было возможно лишь в условиях сталинизма.

Примечания

¹ Шванн Т. (1839). Микроскопические исследования о соответствии в структуре и росте животных и растений. М.; Л, 1939.

² Шлейден М. (1838). Данные о фитогенезисе: В приложении к «Микроскопическим исследованиям» Т. Шванна. М.; Л., 1939. С. 72—74.

³ Музрукова Е. Б. Роль цитологии в формировании и развитии общебиологических проблем. М„ 1988. С. 28—30.

⁴ Кацнельсон З. С. Клеточная теория в ее историческом развитии. Л., 1963. С. 173—184.

⁵ Remak R. Uber extracellulare Enstehung thierischer Zeilen und fiber Vermehrung derselben durch Teilung // Arcti. Anat. Physiol. wiss. Med. 1852. Bd 2. S. 47—57.

⁶ Кацнельсон З. С. Клеточная теория... С. 184.

⁷ Вирхов Р. Патология, основанная на теории ячеек (целлюлярная патология) в применении к микроскопической анатомии нормальных и ненормальных тканей. М., 1859.

⁸ Ферворн М. Общая физиология: основы учения о жизни. М., 1910.

⁹ Кацнельсон 3.С. Клеточная теория... С. 213.

¹⁰ Гайсинович А. Е., Глушакова Т. И. Открытие сущности оплодотворения и роли в нем ядерных структур//Цитология. 1976. Т. 18, № 6. С. 655—668.

¹¹ Кацнельсон 3. С. Клеточная теория... С. 274—275.

¹² Лепешинская О. Б. Воинствующий витализм: о книге проф. Гурвича. Вологда, 1926. С. 5.

¹³ Лепешинская О. Б. Клеточные теории и их методологическая оценка//Естествознание в сов. школе. 1932. № 5. С. 30—41.

¹⁴ Кацнельсон 3. С. Клеточная теория... С. 282—286.

¹⁵ Лепешинская О. Б. К вопросу о новообразовании клеток в животном организме, 1. Образование клеток и кровяных островков из желточных шаров куриного эмбриона // Биол. журн. 1934. Т. 3, № 2. С. 233—254.

¹⁶ Там же. С. 233.

¹⁷ Там же. С. 234.

¹⁸ Там же. С. 251.

¹⁹ Лепешинская О. Б. К вопросу о новообразовании клеток в животном организме //Архив анатомии, гистологии и эмбриологии. 1935. № 4. С. 629-645.

²⁰ Там же. С. 629.

²¹ Там же.

²² Лепешинская О. Б. Фило- и онтогенез клетки //Под знаменем марксизма. 1935. № 2. С. 177—192.

²³ Там же. С. 185, 190.

²⁴ Лепешинская О. Б. Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме. М.; Л., 1945. С. 223.

²⁵ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 93, л. 14.

²⁶ Лепешинская О. Б. Происхождение клетки //Под знаменем марксизма. 1939. № 5. С. 130—145.

²⁷ His W. Untersuchungen fiber die erste Aniage des Wirbelthierleibes. Leipzig, 1668.

²⁸ Lavdowshy М., Tischutkin N. Von den Beziehungen der Dotterelemente zu den Keimblatterzellen // Biol. Ztrbl. 1899. Bd 19. S. 287.

²⁹ Лепешинская О. Б. Происхождение клетки... С. 135.

³⁰ Там же. С. 130, 131.

³¹ Кольцов Н. К. Возможно ли самозарождение ядра и клетки? // Биол. журн. 1934. Т. 3, № 2. С. 255-260.

³² Там же. С. 260.

³³ Цит. по: Лепешинская О. Б. «Отрыжка» сердитого бессилия у Б. П. Токина вместо серьезных научных возражений (письмо в редакцию) // Под знаменем марксизма. 1936. № 6, С. 207.

³⁴ Лепешинская О. Б. «Отрыжка» сердитого бессилия... С. 208.

³⁵ Токин Б. П. По поводу выступления Ю. Шакселя и О. Лепешинской о политике и науке (письмо в редакцию) // Под знаменем марксизма. 1936. № 8. С. 166.

³⁶ Навашин М.С. Новое о мутациях как факторе эволюции // Под знаменем марксизма. 1936. № 6. С. 133.

³⁷ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 251, л. 1.

³⁸ См.: Совещание по проблеме живого вещества и развития клеток. 22-24 мая 1950 г.: Стеногр. отчет. М., 1951. С. 14.

³⁹ Александров В. Я. Трудные годы советской биологии: Из записок современника // 3нание-сила. 1987. № 10. С. 75.

⁴⁰ Заварзин А.В., Насонов Д. Н.. Хлопин Н. Г. Об одном «направлении» в цитологии // Архив биол. наук. 1939. Т. 56, вып. 1. С. 84—96.

⁴¹ Там же. С. 85.

⁴² Там же. С. 89—90, 93.

⁴³ Там же. С. 94.

⁴⁴ Там же. С. 96.

⁴⁵ Писарев Д. И. Подвиги европейских авторитетов //Соч. Т. 4. СПб., 1867. С. 20—38.

⁴⁶ Богданов Е. А. Менделизм или теория скрещивания. М., 1914.

⁴⁷ Лепешинская О. Б. Происхождение клеток из живого вещества... С. 25.

⁴⁸ Там же.

⁴⁹ См.: Костычев С. П. О появлении жизни на земле. 2-е изд. Берлин, 1921. С. 52—56; Омелянский В. Л. Луи Пастер. Пг., 1922. С. 34—36.

⁵⁰ Лепешинская О. Б. Происхождение клеток из живого вещества... С. 49.

⁵¹ Там же. С. 188.

⁵² Там же. С. 49.

⁵³ Там же. С. 207.

⁵⁴ Там же. С. 3.

⁵⁵ См.: Рапопорт Я. Л. Недолгая жизнь «живого вещества» // Наука и жизнь. 1988. № 9. С. 86.

⁵⁶ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 251, л. 8.

⁵⁷ Там же, л. 6.

⁵⁸ Там же, л. 15.

⁵⁹ Цит. по: Александров В. Я. Трудные годы... С. 80.

⁶⁰ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 114, л. 1.

⁶¹ Там же, л. 2.

⁶² См.: Гайсинович А. Е. Зарождение и развитие генетики. М., 1988. С. 275-277.

⁶³ См.: Совещание по проблеме живого вещества... С. 13.

⁶⁴ Цит. по: Протокол заседания Комиссии (личный архив А. Е. Гайсиновича).

⁶⁵ Совещание по проблеме живого вещества... С. 7—8.

⁶⁶ Там же. С. 10, 11, 13.

⁶⁷ Там же. С. 88—89.

⁶⁸ См.: Александров В. Я. Трудные годы... С. 79; Рапопорт Я. Л. Недолгая жизнь... С. 89.

⁶⁹ Совещание по проблеме живого вещества... С. 139, 146.

⁷⁰ Там же. С. 33.

⁷¹ Там же. С. 96.

⁷² Там же. С. 95.

⁷³ Александров В. Я. Трудные годы... С. 76—78.

⁷⁴ Совещание по проблеме живого вещества... С. 174.

⁷⁵ Там же. С. 173, 174.

⁷⁶ Там же. С. 177.

⁷⁷ Лепешинская О. Б. Происхождение клеток из живого вещества и роль живого вещества в организме. 2-е изд. М., 1950.

⁷⁸ Там же. С. 179.

⁷⁹ Там же. С. 197.

⁸⁰ Там же. С. 207.

⁸¹ Там же. С. 460.

⁸² Токин Б. П. По поводу выступления Ю. Шакселя и О. Лепешинской... С. 166.

⁸³ Лепешинская О. Б. Происхождение клеток из живого вещества... С. 215.

⁸⁴ Там же. С. 183.

⁸⁵ Караханян О. И. Критика философской основы целлюлярной патологии и идея нервизма отечественной медицины. М., 1951. С. 14.

⁸⁶ Там же. С. 4.

⁸⁷ Конференция, посвященная проблемам развития клеточных и неклеточных форм живого вещества в свете теории О. Б. Лепешинской (22-24 апреля 1952 г.): Тез. докл. М., 1952. С. 3.

⁸⁸ Рапопорт Я. Л. На рубеже двух эпох. М., 1988.

⁸⁹ Александров В. Я. Трудные годы... С. 50—54.

⁹⁰ Архив АН СССР, ф. 1588. оп. 1, № 103, л. 1.

⁹¹ Там же, № 108, л. 1—2. " Там же, л. 1.

⁹³ Александров В. Я. Трудные годы... С. 50.

⁹⁴ Там же. С. 94.

⁹⁵ Догель В. А. Общая протистология. М. 1951. С. 20.

⁹⁶ Жинкин Л.Н.. Михайлов В.П. «Новая клеточная теория» и ее фактическое обоснование// Успехи соврем, биологии. 1955. Т. 39, вып. 2. С. 228—244.

⁹⁷ Там же. С.238.

⁹⁸ Там же. С.243—244.

⁹⁹ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 251, л. 13.

¹⁰⁰ Лепешинская О. Б. О жизни, старости и долголетии. М., 1953.

¹⁰¹ Архив АН СССР, ф. 1588, оп. 1, № 125, л. 1.

¹⁰² Там же, л. 13.

Источник: А. Е. Гайсинович, Е. Б. Музрукова «Учение» О. Б. Лепешинской о «живом веществе»
// Репрессированная наука, Л.: Наука, 1991, с.71-90.