|
ПИСЬМО 25-ТИ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ,
ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА Л.И.БРЕЖНЕВУ ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ И.В.СТАЛИНА 14 февраля 1966 Глубокоуважаемый Леонид Ильич! В последнее время в некоторых выступлениях и в статьях в нашей печати проявляются тенденции, направленные, по сути дела, на частичную или косвенную реабилитацию Сталина. Мы не знаем, насколько такие тенденции, учащающиеся по мере приближения XXIII съезда, имеют под собой твердую почву. Но даже если речь идет только о частичном пересмотре решений XX и XXII съездов, это вызывает глубокое беспокойство. Мы считаем своим долгом довести до Вашего сведения наше мнение по этому вопросу. Нам до сего времени не стало известно ни одного факта, ни одного аргумента, позволяющих думать, что осуждение культа личности было в чем-то неправильным. Напротив, трудно сомневаться, что значительная часть разительных, поистине страшных фактов о преступлениях Сталина, подтверждающих абсолютную правильность решений обоих съездов, еще не предано гласности. Дело в другом. Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина, таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит. Наш народ не поймет и не примет отхода – хотя бы и частичного – от решений о культе личности. Вычеркнуть эти решения из его сознания и памяти не может никто. Любая попытка сделать это поведет только к замешательству, к разброду в самых широких кругах. Мы убеждены, например, что реабилитация Сталина вызвала бы большое волнение среди интеллигенции и серьезно осложнила бы настроения в среде нашей молодежи. Как и вся советская общественность, мы обеспокоены за молодежь. Никакие разъяснения или статьи не заставят людей вновь поверить в Сталина; наоборот, они только создадут сумятицу и раздражение. Учитывая сложное экономическое и политическое положение нашей страны, идти на все это явно опасно. Не менее серьезной представляется нам и другая опасность. Вопрос о реабилитации Сталина не только внутри политический, но и международный вопрос. Какой-либо шаг в направлении к его реабилитации безусловно создал бы угрозу нового раскола в рядах мирового коммунистического движения, на этот раз между нами и компартиями Запада. С их стороны такой шаг был бы расценен прежде всего как наша капитуляция перед китайцами, на что коммунисты Запада ни в коем случае не пойдут. Этот фактор исключительного значения, списывать его со счетов мы также не можем. В дни, когда нам, с одной стороны, грозят активизирующиеся американские империалисты, а с другой – руководители КПК, идти на риск разрыва или хотя бы осложнений с братскими партиями на Западе было бы предельно неразумно. Чтобы не задерживать Вашего внимания, мы ограничиваемся одним лишь упоминанием о наиболее существенных аргументах, говорящих против какой-либо реабилитации Сталина, прежде всего, об опасности двух расколов. Мы не говорим уже о том, что любой отход от решений XX съезда настолько осложнил бы международные контакты деятелей нашей культуры, в частности, в области борьбы за мир и международное сотрудничество, что под угрозой оказались бы все достигнутые результаты. Мы не могли не написать о том, что думаем. Совершенно ясно, что решение ЦК КПСС по этому вопросу не может рассматриваться как обычное решение, принимаемое по ходу работы. В том или ином случае оно будет иметь историческое значение для судеб нашей страны. Мы надеемся, что это будет учтено. Акад. Л.А.Арцимович, О.Н.Ефремов, Акад. П.Л.Капица, В.П.Катаев, П.Д.Корин, Акад. М.А.Леонтович, Акад. И.М.Майский В.П.Некрасов, Б.М.Неменский, К.Г.Паустовский, Ю.И.Пименов, М.М.Плисецкая, А.А.Попов, М.И.Ромм, С.Н.Ростовский
(Эрнст Генри), Акад. А.Д.Сахаров, Акад. С.Д.Сказкин Б.А.Слуцкий, И.М.Смоктуновский, Акад. И.Е.Тамм, В.Ф.Тендряков, М.М.Хуциев, Г.А.Товстоногов, С.А.Чуйков, К.И.Чуковский,
АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 495. Л. 74–76. Приложение
– копия. Машинопись. |
Данное письмо воспроизводится по машинописной копии, которая сопровождала записку пред. КГБ СССР В.Е.Семичастного в ЦК КПСС, см.:
|
ЗАПИСКА В. Е. СЕМИЧАСТНОГО В ЦК КПСС О
РАСПРОСТРАНЕНИИ В МОСКВЕ ПИСЬМА ИЗВЕСТНЫХ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ,
ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ И.В. СТАЛИНА 15 марта 1966 г. ЦК КПСС Комитет государственной безопасности докладывает, что в Москве получило широкое распространение письмо, адресованное первому секретарю ЦК КПСС, подписанное 25-ю известными представителями советской интеллигенции, в том числе: академиками Таммом И.Е., Капицей П.Л., Майским И.М., Арцимовичем Л.А., писателями Паустовским К.Г., Катаевым В.П., Чуковским К.И., Тендряковым В.Ф., актерами и режиссерами Плисецкой М.М., Роммом М.И., Товстоноговым Г.А., Смоктуновским И.М., художниками Кориным П.Д., Пименовым Ю.И. и другими. В основе письма лежит мнение подписавшихся о том, что в последнее время якобы наметились тенденции, направленные на частичную или полную реабилитацию Сталина, на пересмотр в этой части решений ХХ и XXII съездов партии. В связи с этим авторы письма считают, что реабилитация Сталина приведет к расколу между КПСС и компартиями Запада, к серьезным расхождениям внутри советского общества, вызовет большое волнение среди интеллигенции, серьезно осложнит обстановку среди молодежи и поставит под удар все достижения в области международного сотрудничества, поэтому они выражают свой протест против какой-либо реабилитации Сталина. Инициатором этого письма и основным автором является известный публицист Ростовский С.Н., член Союза советских писателей, печатающийся под псевдонимом Эрнст Генри, в свое время написавший также получившее широкое распространение так называемое «Открытое письмо И.Эренбургу», в котором он возражает против отдельных положительных моментов в освещении роли Сталина. Сбор подписей под названным документом в настоящее время намерены продолжить, причем инициаторы этого дела стремятся привлечь к нему новых деятелей советской культуры: дал согласие подписать письмо композитор Д. Шостакович, должна была состояться беседа с И.Эренбургом по этому поводу, обсуждается вопрос, стоит ли обращаться за поддержкой к М. Шолохову и К. Федину, предполагается, что письмо будет подписано также некоторыми крупными учеными-медиками. Причем, каждому подписавшемуся оставляется копия документа. Известно, что некоторые деятели культуры, а именно писатели С.Смирнов, Е.Евтушенко, режиссер С.Образцов и скульптор Коненков отказались подписать письмо. Как видно, главной целью авторов указанного письма является не столько доведение до сведения ЦК партии своего мнения по вопросу о культе личности Сталина, сколько распространение этого документа среди интеллигенции и молодежи. Этим, по существу, усугубляются имеющие хождение слухи о намечающемся якобы повороте к «сталинизму» и усиливается неверное понимание отдельных выступлений и статей нашей печати, направленных на восстановление объективного, научного подхода к истории советского общества и государства, создается напряженное, нервозное настроение у интеллигенции перед съездом. Следует отметить, что об этом письме стало известно корреспонденту газеты «Унита» Панкальди, а также американскому корреспонденту Коренгольду, который передал его содержание на США. Приложение: 3 листа. Председатель Комитета госбезопасности В.Семичастный
АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 495. Л. 72–73.
Записка-подлинник. Машинопись. |
Вскоре еще 13 деятелей науки и культуры подписали еще одно письмо в Президиум ЦК КПСС:
|
ПИСЬМО 13-ТИ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ,
ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ
И. В. СТАЛИНА 25 марта 1966 г. В Президиум ЦК КПСС Уважаемые товарищи! Нам стало известно о письме 25-ти видных деятелей советской науки, литературы и искусства, высказывающихся против происходящих в последнее время попыток частичной или косвенной реабилитации Сталина. Считаем своим долгом сказать, что мы разделяем точку зрения, выраженную в этом письме. Мы также убеждены, что реабилитация Сталина в какой бы то ни было форме явилась бы бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма. ХХ и ХХII съезды партии навсегда вошли в историю – не только нашу, но и мировую – как съезды, безоговорочно осудившие чуждый духу коммунизма культ личности. Политическая и моральная сила нашего народа выявилась в той принципиальной решительности, с какой это было сделано. Не случайно решения съездов нашли такую горячую поддержку у советских людей и были одобрены абсолютным большинством компартий мира. Идти назад, отменить хотя бы часть сказанного и постановленного, перерешить вопрос хотя бы наполовину, с оговорками, это нанесло бы тяжелый удар по авторитету КПСС и у нас, и за рубежом. Ничего не выиграв, мы бы многое потеряли. Те из нас, кто по поручению партии и правительства поддерживают контакты с зарубежными сторонниками мира и Советского Союза, знают по опыту, какое огромное значение имеет вопрос о культе личности для всех наших друзей за рубежом. Сделать шаг назад к Сталину значило бы разоружить нас при дальнейшем проведении этой работы. Как и 25 деятелей интеллигенции, подписавших письмо от 14 февраля, мы надеемся, что пересмотра решений ХХ и ХХII съездов по вопросу о культе личности не произойдет.
1. Действ[ительный] член Академии Мед[ицинских] наук, лауреат Ленинской и Государств[енных] премий П.Здрадовский 2. Действительный член АМН СССР В.Жданов 3. Старый большевик-историк И.Никифоров, член партии с 1904 г. 4. Писатель, лауреат Ленинской премии С.Смирнов 5. И.Эренбург, писатель 6. Игорь Ильинский (народный арт[ист] СССР) 7. В.Дудинцев, писатель 8. А.Колмогоров, академик 9. Б.Астауров (чл[ен]-корр[еспондент] АН СССР) 10. А.Алиханов (акад[емик]) 11. И.Кнунянц (акад[емик]) 12. Г.Чухрай (засл[уженный]
деятель искусств РСФСР, 13. Вано Мурадели
АП РФ. Ф.
3. Оп. 24. Д. 495. Л. 86–88. Подлинник. Машинопись. |
О своем участии в письме 25-ти писал в "Воспоминаниях" А.Д.Сахаров:
|
А.Д.САХАРОВ
О СВОЕМ УЧАСТИИ В ПИСЬМЕ 25-ТИ В январе 1966 года бывший сотрудник ФИАНа, в то время работавший в Институте атомной энергии, Б. Гейликман, наш сосед по дому, привел ко мне низенького, энергичного на вид человека, отрекомендовавшегося: Эрнст Генри, журналист. Как потом выяснилось, Гейликман сделал это по просьбе своего друга академика В. Л. Гинзбурга. Гейликман ушел, а Генри приступил к изложению своего дела. Он сказал, что есть реальная опасность того, что приближающийся ХХIII съезд примет решения, реабилитирующие Сталина. Влиятельные военные и партийные круги стремятся к этому. Их пугает деидеологизация общества, упадок идеалов, провал экономической реформы Косыгина, создающий в стране обстановку бесперспективности. Но последствия такой «реабилитации» были бы ужасными, разрушительными. Многие в партии, в ее руководстве понимают это, и было бы очень важно, чтобы виднейшие представители советской интеллигенции поддержали эти здоровые силы. Генри сказал при этом, что он знает о моем выступлении по вопросам генетики, знает о моей огромной роли в укреплении обороноспособности страны и о моем авторитете. Я прочитал составленное Генри письмо – там не было его подписи (он объяснил, что подписывать будут «знаменитости»). Из числа «знаменитостей» я подписывал одним из первых. До меня подписались П. Капица, М. Леонтович, еще пять-шесть человек. Всего же было собрано (потом) 25 подписей. Помню, что среди них была подпись знаменитой балерины Майи Плисецкой. Письмо не вызвало моих возражений, и я его подписал. Сейчас, перечитывая текст, я нахожу многое в нем «политиканским», не соответствующим моей позиции (я говорю не об оценке преступлений Сталина – тут письмо было и с моей теперешней точки зрения правильным, быть может несколько мягким, – а о всей системе аргументации). Но это сейчас. А тогда участие в подписании этого письма, обсуждения с Генри и другими означали очень важный шаг в развитии и углублении моей общественной позиции. Генри предупредил меня, что о письме будет сообщено иностранным корреспондентам в Москве. Я ответил, что у меня нет возражений. В заключение Генри попросил меня съездить к академику Колмогорову, пользующемуся очень большим авторитетом не только среди математиков, но и в партийных и особенно в военных кругах. Колмогоров тогда как раз приступал к осуществлению своих планов перестройки преподавания математики в школе. Немного отвлекаясь в сторону, скажу, что считаю эту перестройку неудачной, «заумной». Мне кажется, что введение в школьный курс идей теории множеств и математической логики не приводит к большей глубине понимания – для детей это все преждевременно и вовсе не самое главное для практического освоения методов математики, так нужных в современной жизни; мне кажется гораздо более правильным сочетание классических методов изложения, пусть даже не отвечающих современному «бурбакизму», – но ведь на Евклиде учились и росли многие поколения – и чисто прагматического изучения наиболее работающих и простых по сути дела методов, в особенности понятия о дифференциальных уравнениях. Но в тот раз мы не могли поговорить об этом. Я приехал к Колмогорову, договорившись по телефону; он заранее предупредил, что куда-то спешит. Я впервые увидел его в домашней обстановке. Это был уже немолодой человек, поседевший, но еще стройный, загорелый и подвижный. У него была мягкая манера держаться и говорить, слегка по-аристократически грассируя, но в то же время легкий налет отчужденности. Прочитав письмо, Колмогоров сказал, что не может его подписать. Он сослался на то, что ему часто приходится иметь дело с участниками войны, с военными, с генералами, и они все боготворят Сталина за его роль в войне. Я сказал, что роль Сталина в войне определяется его высоким положением в государстве (а не наоборот) и что Сталин совершил многие преступления и ошибки. Колмогоров не возражал, но подписывать не стал. Через пару недель, когда о нашем письме уже было объявлено по зарубежному радио, Колмогоров примкнул к другой группе, пославшей аналогичное письмо съезду с обращением против реабилитации Сталина. Сейчас я предполагаю, что инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где – в партийном аппарате, или в КГБ, или еще где-то – я не знаю). Генри приходил еще много раз. Он кое-что рассказал о себе, но, вероятно, еще о большем умолчал. Его подлинное имя – Семен Николаевич Ростовский. В начале 30-х годов он находился на подпольной (насколько я мог понять) работе в Германии, был, попросту говоря, агентом Коминтерна. Вблизи наблюдал все безумие политики Коминтерна (т.е. Сталина), рассматривавшего явный фашизм Гитлера как меньшее зло по сравнению с социал-демократическими партиями с их плюрализмом и популярностью, угрожавшими коммунистическому догматизму и единству и монопольному влиянию в рабочем классе. Сталин уже тогда считал, что с Гитлером можно поделить сферы влияния, а при необходимости – уничтожить; а либеральный центр – это что-то неуправляемое и опасное. Эта политика и была одной из причин, способствовавших победе Гитлера в 1933 году. Ростовский в ряде статей выступал против опасности фашизма; наибольшую славу принесла ему книга "Гитлер над Европой", написанная в 1936 году и вышедшая под псевдонимом Эрнст Генри, придуманным женой Уэллса. Впоследствии этот псевдоним стал постоянным. У Генри была интересная самиздатская статья о Сталине – он мне ее показывал, так же как и свою переписку с Эренбургом на эту тему. Но Генри ни в коем случае не был "диссидентом". А.Д.Сахаров. Воспоминания. В 2-х т. М.: Права
человека, 1996.Ч.2. Гл.1. |
Возможно, существовало еще третье письмо, подписанное академиками А.П.Александровым, Н.Н.Семеновым и Ю.Б.Харитоном:
|
О
ПИСЬМЕ А.П.АЛЕКСАНДРОВА, Н.Н.СЕМЕНОВА И Ю.Б.ХАРИТОНА* Во время празднования 70-летия Н.С. Хрущева АП поднял за него тост и сказал: «Вы нас избавили от страха.» «Соратники» Хрущева в дальнейшем не раз напоминали ему об этом… Но к гораздо более серьёзным неприятностям мог привести другой его поступок. Это было уже во времена Брежнева. После свержения Хрущева в верхах начала готовиться реабилитация памяти Сталина. Об этом стало известно в обществе, которое попыталось оказать сопротивление в виде кампании «подписантов» – творческая интеллигенция стала слать протестные письма в ЦК и правительство. Кампания была жестоко пресечена – изгнание из партии, снятие с должностей… «Тогда в преддверии 23 съезда КПСС*, который должен был узаконить очередной извив генеральной линии партии, – пишет Е.Б.Александров, – три могущественных академика – Александров, Семёнов и Харитон, под чьим техническим контролем была вся военная мощь страны (ядерное и химическое оружие), написали коллективное письмо в ЦК с призывом не восстанавливать культ Сталина.» Письмо было написано в единственном экземпляре, чтобы не было утечки на Запад, и передано помощнику Брежнева. Они считали, что только в этих условиях могут рассчитывать на успех мероприятия и на снисходительность властей. Тем не менее все трое понимали рискованность такого шага, а Александров полагал, что ненавидевшие Хрущева преемники могли припомнить и не запланированный, т.е. не заказанный ему, тост, и считал вполне вероятным, что в ближайшее время его арестуют. По его словам, «никакой внешней реакции на письмо не последовало». Но он был уверен, что именно оно изменило намерения вождей режима, которые не стали публично пересматривать решения 20 и 22 съезда партии относительно роли Сталина. И, надо сказать, откровенно гордился этим. Александров
П.А. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь. |
* Историками текст письма в
партийных архивах пока не обнаружен.
** В тексте – ошибочно 24 съезда
КПСС
Источники:
Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы.
Том 2. Февраль 1956 - начало 80-х годов. М.: МФД: Материк, 2003 (документы №10 и 13).
Сахаров А.Д. Воспоминания. В 2-х т. М.: Права человека, 1996.Ч.2. Гл.1.
Александров П.А. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь. М.: Наука, 2002, c.236-238.