А.С.Сонин. Несколько эпизодов борьбы с "космополитизмом" в физике

А.С.Сонин

НЕСКОЛЬКО ЭПИЗОДОВ БОРЬБЫ
С «КОСМОПОЛИТИЗМОМ» В ФИЗИКЕ

Борьба с «космополитизмом» началась в 1946 г. после известных постановлений ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам, особенно после постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград». В последнем прямо указывалось на «несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада» и осуждались произведения, «проникнутые духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному» [1, с.1029]. Конечно, кампания по борьбе с «космополитизмом» касалась не только деятелей литературы и искусства. Преследовалось сразу несколько целей. Власти хотели раз и навсегда отбить у интеллигенции охоту к осмыслению достижений зарубежной культуры, науки, к сопоставлению результатов социального развития, к анализу положения и роли художника, ученого, творца духовных ценностей. Ибо в противном случае могло произойти крушение идеологических догм, а с ними и политических мифов.

Теоретическую базу под кампанию борьбы с космополитизмом в науке подвел известный философ академик Г.Ф.Александров, еще совсем недавно возглавлявший Агитпроп ЦК ВКП(б). На страницах журнала «Вопросы философии» [2] он разъяснил широким массам интеллигенции, «почему реакционная, буржуазная идеология за рубежом и мелкие отщепенцы – антипатриоты в СССР орудуют под флагом космополитизма» [2, с.177]. Оказывается, «под прикрытием старого космополитического тряпья правящей зарубежной империалистической клике удобнее пытаться выбить из рук пролетариата оружие защиты его интересов, разоружить рабочие массы в борьбе против капитализма, ликвидировать национальный суверенитет отдельных стран, подавить революционное движение рабочего класса» [2, с.177].

Чтобы не быть голословным, Александров в своем опусе назвал конкретного «безродного космополита» – Б.М.Кедрова, еще совсем недавно бывшего главным редактором журнала «Вопросы философии». В книге «Энгельс и естествознание» [3] Кедров имел неосторожность заявить, что «не считает вопросы приоритета существенными для истории науки», а национальность ученого является «посторонним науке соображением» [3, с.230]. «Делая такие заявления, – писал Александров, – т. Кедров прямо вступает в противоречие с основами нашей советской идеологии, с той работой, которую проводит наша партия по коммунистическому, патриотическому воспитанию трудящихся» [2, с.188].

Тон кампании по борьбе с космополитизмом в науке задал журнал «Большевик». В 1948 г. он опубликовал статью А.Зворыкина «О советском патриотизме в науке» [4]. В статье утверждалось, что «рассуждения об абстрактной вненациональной мировой науке особенно вредны сейчас, поскольку они используются реакционными силами для умаления и отрицания вклада в науку тех наций, которые избраны англо-американскими империалистами в качестве объектов агрессии» [4, с.23]. Это «умаление и отрицание» есть «проявление классовой ненависти к народу, победоносно строящему коммунизм» [4, с.24]. Поэтому следует постоянно подчеркивать приоритет нашей науки перед буржуазной, ибо «передовая советская наука борется под руководством большевистской партии за светлые идеалы Ленина – Сталина» [4, с.29].

Естественно, что при такой постановке задачи приоритет насаждался любыми средствами. Ломоносов объявлялся открывателем закона сохранения и превращения энергии [5] или более общего «закона Ломоносова» [6], утверждавшего «закон сохранения и неуничтожаемости материи, движения и силы в отдельности» [6, с.2]¹, а Лобачевский – чуть ли не основоположником теории относительности [7, с.575]. Каждому мало-мальски значительному открытию «буржуазных» ученых тут же противопоставлялся наш отечественный первооткрыватель. Тогда-то и родился знаменитый анекдот о «России – родине слонов».

* * *

13 ноября 1947 г. состоялось заседание ученого совета физического факультета МГУ [8]. С докладом «О патриотическом долге советских ученых» выступил декан профессор В.Н.Кессених. Он начал, конечно, с идеологических постановлений ЦК ВКП(б). В свете этих документов, подчеркнул Кессених, становится ясным, что отдельные профессора факультета недооценивают роль русских я советских ученых, мирятся с переводными учебниками. В отечественных учебниках замалчивается вклад русских ученых. Так в учебниках Хайкина, Путилова, Ландау и Лифшица ничего не сказано об Умове, а о Жуковском упомянуто вскользь. А вот в книге Альперта о распространении радиоволн в ионосфере в предисловии отмечены заслуги только Гинзбурга, Леонтовича и Мандельштама, а русских ученых там нет. Замалчивание последних переходит иногда в «охаивание и опорочивание» [8, л.28]. Профессор физфака А.А.Власов написал в 1946 г. интересную статью по теории плазмы. Тут же Фок, Ландау, Леонтович и Гинзбург послали в «Журнал экспериментальной и теоретической физики» (ЖЭТФ) статью «О несостоятельности работ А.А.Власова по обобщенной теории плазмы и теории твердого тела». До опубликования эта статья была послана Власову, он нашел и указал на ошибки авторов, те их исправили и статья была напечатана. Ответ же Власова на эту статью напечатан не был ².

Важный вопрос – о взаимоотношениях с иностранной наукой. Кессених рассказал, что известный физиолог академик В.И.Палладин на Международном конгрессе настоял, чтобы ваши ученые делали доклады на русском языке. В противном случае он грозил бойкотировать конгресс. А вот физикохимик Н.В.Агеев на Международном конгрессе химиков согласился делать доклад на английском. «Вопрос о форме представительства, – сказал Кессених, – является не случайным, очень важным, потому что это есть один из методов повседневного воздействия на сознание и метод, который очень легко приводит к воспитанию сознания зависимости и подчиненности» [8, л.35]. В связи с этим важное значение имеет участие в иностранных научных обществах. «Мы можем поставить перед собой вопрос, – уточнил Кессених, – является ли достойной для советских ученых такая форма представительства советской науки в иностранных обществах, особенно учитывая, что от члена, вступающего в общество, отбирается подписка, в которой вступающий дает обязательство всеми доступными ему средствами содействовать осуществлению задач этого общества» [8, л.36]. Такие обычные для любого научного общества условия кажутся Кессениху в высшей степени подозрительными, он видит здесь какой-то подвох, попытку оказать давление на советских ученых.

Выступивший в прениях профессор А.К.Тимирязев сетовал, что студенты зачитываются книгой Шредингера «Что такое жизнь». «Автор книжки строит все свои биологические картины на работах заклятых врагов наших советских биологов и сельских хозяев, а те русские имена, которые там упоминаются, это злейшие эмигранты, которые за границей в специальных журналах поносят на чем свет стоит наших советских ученых – Лысенко и Мичурина», – возмущался Тимирязев [8, л.39]. Кто эти «заклятые враги» – осталось неясным. Что касается «злейших эмигрантов», то в книге Шредингера упоминается лишь один русский ученый, работавший за границей – Н.В.Тимофеев-Ресовский. Он, как известно, в это время уже был в местах не столь отдаленных.

Доклад Кессениха поддержал профессор А.А.Соколов. Он приветствовал недавнее постановление правительства, по которому опубликование в печати незаконченной научной работы приравнивалось к разглашению государственной тайны. «Мы должны это понимать, – сказал Соколов, – потому что были случаи, когда хорошие специалисты сами в руки иностранных разведок передавали свои исследования» [8, л.48].

Однако главным мотивом в выступлении Соколова звучало обвинение физиков Академии наук в «затирании» университетских физиков. Это было подано как происки космополитов Фока, Ландау, Леонтовича, Гинзбурга и др. Он опять вернулся к случаю со статьей Власова, рассказал, как в Физическом институте АН СССР (ФИАН) отвергли идею бетатрона, предложенную профессором МГУ Я.П.Терлецким, посетовал на то, что всю редакционную политику в ЖЭТФ определяет один Лифшиц, который препятствует напечатанию статей физиков МГУ.

Эту позицию поддержали профессора В.К.Семенченко и К.Ф.Теодорчик. В результате ученый совет принял постановление, в котором отмечалось, что в МГУ еще «не изжиты случаи проявления низкопоклонства и преклонения перед зарубежной наукой» [8, л.61]. Особо отмечалось, что «ученый совет физического факультета признает недопустимым положение, когда с кафедры Московского университета провозглашается, что единственным достойным внимания учебником по общей физике для начинающих является курс физики Томсона и Пойнтинга на английском языке (проф. П.Л.Капица, физико-технический факультет)» [8, л.61]. Напомним, что к этому времени Капица уже был вынужден оставить пост директора Института физических проблем АН СССР, но еще оставался заведующим кафедрой общей физики физико-технического факультета МГУ.

* * *

Ученый совет ФИАНа тоже осудил космополитов. Заседание состоялось 24 мая 1949 г. [9]. Повестка дня: «О космополитических ошибках, допущенных сотрудниками ФИАН».

В своем вступительном слове директор академик С.И.Вавилов сказал: «Всем известно, что за последние месяцы по всей нашей стране, во всех научных учреждениях, высших учебных заведениях прошли оживленные обсуждения различных значительных ошибок, допущенных в работе в самых разных областях, начиная с литературы, искусства, театральной критики и кончая наукой и техникой.

У нас в институте ... эти вопросы тоже обсуждались в различных инстанциях: и в лабораториях, и в нашей партийной организации. Сейчас ученому совету как главному органу института, который выражает мнение научной общественности, надлежит подвести некоторые итоги» [9, л.33]. Далее Вавилов попытался объяснить «смысл всего этого широкого движения» [9, л.33] обострением противоречий между нашей страной и капиталистическим окружением. В такой ситуации вся наука «должна находиться всецело на службе нашего государства, нашего народа» [9, л.34].

По мнению Вавилова, конкретное проявление космополитизма выражается в «прямом презрении к собственной науке, к собственным достижениям» [9, л.36]. Космополиты считают, что «наша наука даже не второго, а третьего или четвертого сорта, что настоящая наука английская, американская, немецкая и, до известной степени, французская» [9, л.36]. Космополиты предпочитают печататься в иностранных журналах. В их обзорах цитируется преимущественно иностранная литература. У себя же дома они хвалят только узкий круг своих коллег, свою лабораторию, не признавая заслуги других.

Все эти космополитические ошибки в ФИАНе есть, сказал Вавилов. «Я назову эти имена, потому что о них, вероятно, речь будет в дальнейшем. Речь идет о С.Э.Хайкине, С.М.Рытове, Я.Л.Альперте и В.Л.Гинзбурге» [9, л.37]. Затем Вавилов кратко охарактеризовал космополитические ошибки каждого из названных им сотрудников. Хайкин повинен в том, что в его книге «Механика» не упоминаются русские ученые Остроградский, Крылов и Чаплыгин. Рытов, хотя и «видный крупный ученый», но «в его печатных работах, в его высказываниях, к сожалению, проскользнули явно беспартийные следы космополитического отношения к науке и, что особенно печально, они проскользнули в таком документе, как биография покойного академика Н.Д.Папалекси» [9, л.38].

Речь идет о статье Рытова в УФН, посвященной памяти Папалекси [10]. Именно эта статья была использована профессором физфака МГУ Н.С.Акуловым на заседании оргкомитета по подготовке Всесоюзного совещания физиков в этом же 1949 г. как основание для чудовищного обвинения академиков Л.И.Мандельштама и Н.Д.Папалекси в предательстве интересов Родины, чуть ли не в прямом шпионаже в пользу Германии. Это обвинение встретило решительный отпор многих участников обсуждения (подробнее см. [11]).

Вавилов считал, что статья Рытова космополитически искажает образ Папалекси. «В статье... Николай Дмитриевич показан как человек, свое основное воспитание получивший в чуждых нам немецких условиях, привезший с собой чуждую немецкую психологию немецкого ученого на родину, человек, заслуги которого оцениваются именно с точки зрения такой национальной культуры» [9, л.38].

Далее – Альперт. Его книга по распространению радиоволн в атмосфере «страдает в высокой степени космополитизмом». В ней «преувеличены заслуги английской науки». Наконец, Гинзбург. «Работы Виталия Лазаревича Гинзбурга, и популярные, и научные, также не без греха. Всем известна кампания, которая велась некоторыми физиками против Гинзбурга, обвинение его во всевозможных ошибках. Но все же в этих обвинениях оказалось много правильного. Виталий Лазаревич в своих книгах, в своих популярных брошюрах, статьях также допустил значительную недооценку достижений того, что сделали наши ученые, советская наука... Это, может быть, и мелочи, но из таких дифференциалов вырастают неприятные интегралы» [9, л.39].

О «космополитизме» Гинзбурга здесь нужны особые пояснения. На протяжении многих лет физики МГУ во главе с профессором Д.Д.Иваненко обвиняли Гинзбурга в замалчивании их достижений. В 1947 г. в «Литературной газете» появилась статья ректора Тимирязевской сельскохозяйственной академии В.Немчинова под названием «Против низкопоклонства» [12]. Статья была явно инспирирована, ибо, не будучи физиком, Немчинов сам такую статью никогда бы не написал. В ней речь шла о замалчивании Гинзбургом трудов Иваненко, тогда работавшего, по-видимому, по совместительству, в академии. В своей брошюре «Об атомном ядре» Гинзбург не упомянул о нейтронно-протонной модели ядра, одним из авторов которой был Иваненко. В обзорной статье «Теория мезотрона и ядерные силы», опубликованной в журнале «Успехи физических наук», Гинзбург «беззастенчиво замалчивает» теорию ядерных сил Иваненко и Соколова. И, наконец, в одной из своих последних статей Гинзбург, говоря о синхротронном излучении, сделал ссылку на обзор американца Шиффа, а не на работу Иваненко и Померанчука, где это излучение было предсказано. «Дальше этого позорного стремления замалчивать открытия советской науки, затирать советских авторов – некуда идти»,– закончил свои инвективы Немчинов [12, с.3]. Эта статья вызвала ответную реакцию физиков Академии наук. Одиннадцать из них (три академика, шесть членов-корреспондентов и два профессора) написали в «Литературную газету» письмо с решительным протестом против обвинений Немчинова. Но письмо газета не опубликовала. Зато выводы сделала Высшая аттестационная комиссия: она не утвердила Гинзбурга в звании профессора.

Теперь вернемся к ученому совету ФИАНа. После вступительной речи Вавилов предоставил слово для доклада действительному члену АН УССР А.К.Комару. Тот повторил практически все те обвинения, которые предъявил «космополитической» четверке Вавилов. У него Альперт «сошел, можно сказать, недавно со школьной скамьи, а уже делает ошибки, которые могли бы сделать старые ученые, которые провели большую часть своей жизни за границей» [9, л.41]. Рытову, оказывается, «без всякого нажима и без всякой акцентировки можно ... приписать: 1) аполитичность, 2) мелкобуржуазный обывательский объективизм, 3) недооценку, игнорирование отдельных достижений русских ученых, 4) восторженное преклонение перед достижениями иностранных ученых» [9, л.42]. А вот какие аргументы привел Комар в подтверждение своих обвинений. Аполитичность Рытова доказывается тем, что в своей статье он ничего не сказал об отношении Папалекси к Октябрьской революции. Мелкобуржуазный обывательский объективизм Рытова проявился в том, что тот писал, как хорошо было Папалекси в Страсбургском университете и в компании «Телефункен». Наконец, два последних пункта обвинения в «преклонении», по мнению Комара, подтверждаются словами Рытова о том, что Папалекси «заслужил признание за границей» и «их (Мандельштама и Папалекси.– А.С.) значение за границей в должной мере оценено» [10].

Вот такой интеллектуальный уровень продемонстрировал Комар.

После доклада, по-видимому в соответствии с заданным сценарием, «космополиты» Альперт, Рытов и Гиндбург «покаялись». Альперт: «Теперь хорошо понимая значение борьбы за советский патриотизм в науке, я постараюсь избежать повторения подобных ошибок и в ряде других своих работ» [9, л.48]. Рытов: «Необходима еще политическая заостренность и ясное понимание того, о чем нужно говорить ... Политическая ошибочность этой моей статьи была использована для того, чтобы очернить память Николая Дмитриевича» [9, л.48]. Только Гинзбург не принял всех обвинений: «Обвинения, что я где-то замалчивал достижения советских ученых в своих обзорных работах, являются необоснованными. Есть лишь отдельные промахи» [9, л.50].

Затем выступил ряд членов совета. Генерал Ф.П.Малышев, заместитель директора по режиму, подчеркнул, что космополитизм отдельных сотрудников института говорит о том, «что наши товарищи частично не стоят на классовых позициях и не признают партийность в науке» [9, л.51]. Эту точку зрения поддержал М.Е.Жаботинский, члены-корреспонденты АН СССР В.Н.Векслер и Б.М.Вул. Последний даже позволил себе образное сравнение: «Наука сама является одной из ветвей идеологии и, подобно тому, как на поле, которое не обрабатывается, вырастают одни только сорняки, так точно предоставлять самотеку идеологические вопросы, это значит открыть дверь для проникновения враждебной, чуждой нам идеологии» [9, л.56].

В результате обсуждения родилось постановление ученого совета, в котором самым решительным образом были осуждены идеологические ошибки «космополитов» Альперта, Рытова, Хайкина и Гинзбурга. Им всем предписывалось выступить в печати с разоблачением своих ошибок.

Апогеем борьбы с «космополитизмом» в физике без сомнения стали заседания оргкомитета по подготовке Всесоюзного совещания физиков в январе–марте 1949 г. Мне уже приходилось этого касаться [11]. Группа физиков МГУ – профессора А.А.Власов, Д.Д.Иваненко, Я.П.Терлецкий, А.К.Тимирязев, В.Н.Кессених, Н.С.Акулов, А.С.Предводителев, доценты В.Ф.Ноздрев, Б.И.Спасский, М.Д.Карасев, профессор Московского высшего технического училища К.А.Путилов и некоторые другие выступили с яростными обвинениями в космополитизме физиков Академии наук СССР академиков А.Ф.Иоффе, В.А.Фока, М.А.Леонтовича, П.Л.Капицы, покойных Л.И.Мандельштама и Н.Д.Папалекси, членов-корреспондентов АН СССР И.Е.Тамма, Я.И.Френкеля, профессоров В.Л.Гинзбурга, М.А.Маркова и других. Однако эти наветы были весьма однобоки: ученых обвиняли в основном в «замалчивании», «затирании», «охаивании», «бойкоте» работ сотрудников физфака МГУ.

* * *

Следствием борьбы с «космополитизмом» явилось закрытие научных физических журналов «Acta physicochimica USSR» и «Journal of the Physics USSR», издававшихся в нашей стране. Эти журналы, выходившие с 1932 г. на иностранных языках, пропагандировали достижения советской науки за рубежом, пользовались там большой популярностью.

Вот как оправдал эту акцию профессор физфака МГУ А.А.Соколов в своем докладе «О мероприятиях по улучшению работы научных журналов» на оргкомитете Всесоюзного совещания физиков: «После того, как наш Советский Союз завоевал под руководством Великого Сталина колоссальный международный авторитет и русский язык стал международным, не к лицу было советским ученым продолжать печатать свои работы на английском языке лишь для того, чтобы облегчить изучение наших работ иностранным ученым. Поэтому мы должны приветствовать прекращение в начале 1947 г. издания этих журналов. Печатая свои работы на русском языке, мы заставили иностранных ученых уважать Великий русский язык – международный язык эпохи социализма» [13, л.210].

Конечно, эта акция сопровождалась «всенародным одобрением». Нужно было иметь большое мужество, чтобы выступить против. Однако такой человек нашелся – Я.И.Френкель. Тут же последовало «разоблачение». Доцент Ленинградского политехнического института (ЛПИ) М.А.Кузьмин в статье «Особые» позиции раболепствующих профессоров» [14] красочно описал, как ученые ЛПИ борются против космополитизма в науке. «Однако, – продолжал он, – среди ученых института еще имеются профессора, продолжающие оставаться на своих «особых» позициях, чуждых советскому патриотизму. К их числу можно отнести члена-корр. АН СССР проф. Я.И.Френкеля... На 3-м Всесоюзном съезде профессионального союза работников высшей школы и научных учреждений (октябрь 1947 г.) он подверг сомнению целесообразность предложения о прекращении издания советских научных журналов на иностранных языках. Вместо того, чтобы с трибуны съезда призвать ученых вести решительную борьбу против раболепия и низкопоклонства перед иностранной наукой и техникой, профессор Я.И.Френкель пытался защитить необходимость специальных советских научных изданий для Америки.

Каждому советскому ученому-патриоту понятно, что буржуазная американская наука служит интересам американского империализма. Но этого не хочет понять профессор Я.И.Френкель...

Выступление проф. Я.И.Френкеля на 3-м съезде профсоюза работников высшей школы и научных учреждений отнюдь не случайно. Оно тесно связано со всей практикой его предыдущей деятельности. Свой труд «Электродинамика» в двух томах проф. Френкель сначала издал в Берлине на немецком языке (1926) и только через восемь лет (1934) эта работа вышла в советском издании. Другая его работа «Волновая механика» сначала была издана на немецком языке (1928), затем на английском в Оксфорде (1932–1933) и только после этого вышла в советском издании. Так же поступил он с изданием на английском языке своей последней капитальной работы «Кинетическая теория жидкостей»...

Проф. Френкель не приглашает американских ученых печатать свои труды в советских журналах, не предлагает привлечь его зарубежных друзей к участию в советских изданиях. Зато, как видим, спешит помочь американцам использовать достижения советской науки в интересах монополистического капитала.

Поведение проф. Я.И.Френкеля – не только яркий пример раболепия и низкопоклонства перед иностранщиной. Оно отражает тенденцию некоторых ученых нашей страны (их мало, но, к сожалению, они имеются) блеснуть связью с заграницей, противопоставить личное общественному» [14, с.4–5].

А вот как должен поступать «ученый-патриот». В третьем номере журнала «Вестник высшей школы» приведено письмо [15] химика проф. Н.А.Тананаева в редакцию международного журнала «Chimica analytica acta», которая пригласила его войти в состав редакционной коллегии. Вот это письмо:

Милостивый государь!

Получив от Вас телеграфное предложение, я не мог дать быстрого ответа ввиду неясности моих функций как члена редакционной коллегии. Позже полученное мною письмо осведомило меня, что я, помимо прочего, должен сделать все необходимое, чтобы обеспечить журнал большим числом статей из России. Из того же письма я узнал, что статьи будут печататься на английском, французском и немецком языках (очевидно, для того, чтобы придать журналу международный профиль). И вот я, русский ученый, должен убеждать своих коллег направлять свои статьи в журнал для печатания на различных языках, среди которых отсутствует русский язык – язык-герой, язык, которым разговаривает Красная Армия, избавившая европейские народы и их языки от нацистского ига. Красная Армия победила не только благодаря своему геройству, мужеству, искусству командиров, гению Генералиссимуса Сталина, но и благодаря тому превосходству техники, которое немыслимо без высокого научного творчества. А между тем, среди языков, на которых журнал будет издавать свои научные сообщения, не оказалось места для русского языка. Я надеюсь, что Вы, поняв смысл сказанного мною, признаете обоснованным мою невозможность принять Ваше предложение. Прошу Вас, милостивый государь, принять мое совершенное почтение.

Проф. доктор Н.А.Тананаев

Комментируя это письмо, зам. министра высшего образования СССР А.М.Самарин патетически восклицает: «Чувством законной гордости за свой народ был продиктован этот отказ проф. Тананаева от участия в работе упомянутого журнала... Не нам преклоняться перед Западом» [15, с. 8].

* * *

Было бы странным, если бы борьба с космополитизмом не задела истории физики. Вот уже где богатейшая почва для искоренения «раболепия и антипатриотизма». Кампания началась на физическом факультете МГУ. Коллектив профессоров и преподавателей подготовил рукопись книги «Очерки по истории физики в России». Эта книга должна была явиться «ответом коллектива физического факультета на решения ЦК ВКП(б) по идеологическим вопросам и борьбе с преклонением перед иностранными учеными» [16, с.113].

Ученый совет факультета рассмотрел рукопись на своем заседании 24 июня 1948 г. И здесь выяснилось, что в рукописи есть отдельные главы, которые «неверно, антипатриотически освещают русскую науку» [17, л.115]. Эти главы написал профессор З.А.Цейтлин.

«Разоблачил» Цейтлина рецензент рукописи профессор Д.Д.Иваненко. Он отметил, что только «благодаря неевклидовой геометрии Лобачевского стало возможным современное учение о пространстве и появление общей теории относительности и современной теории тяготения» [17, л.124]. Эта оценка почти адекватна утверждению об открытии Ломоносовым закона сохранения энергии. Вместе с тем Иваненко пришел к выводу, что глава о Лобачевском «содержит серьезные политические ошибки и лженаучные утверждения» [17, л.115]. Последнее еще можно себе представить, но как понять политические ошибки в очерке о Лобачевском? Оказывается вот как. Лобачевский объявлен последователем Гаусса, поэтому «налицо серьезная попытка унизить достижения выдающегося русского ученого» [17, л.115]. А «унижение достижения» – это по тем временам серьезная политическая ошибка.

Цейтлин не признал своих ошибок. «Я не касался вопроса о приоритете, – сказал он. – Это вопрос очень сложный, особенно для историка». Он напомнил о том, что Гаусс открыл неевклидову геометрию независимо от Лобачевского. «Моя центральная идея такова: я категорически отрицаю пункт, который касается якобы унижения Лобачевского» [17, л.166].

«Острой критике» была подвергнута и вторая глава, также написанная Цейтлиным, «Развитие физики в России от Ломоносова до второй половины XIX века». С рецензией выступил еще один известный борец с «космополитизмом» доцент В.Ф.Ноздрев. «Последние постановления нашей партии, – начал он, – еще раз заставляют нас обратить внимание на исторические вопросы. Но нам, конечно, необходима не всякая история. Нам необходима марксистско-ленинская история развития русской науки. Поэтому вопрос о приоритете русской науки имеет исключительно большое значение. Мне не понравилось выступление проф. Цейтлина, который сказал, что вопрос приоритета – это вопрос второстепенный... Мне думается, что эта точка зрения неправильная, порочная. По существу, такая постановка вопроса приводит к космополитическим взглядам... Статья «О развитии физики в России от Ломоносова до второй половины XIX века» пронизана космополитическими идеями» [17, л.169–170].

Какие же это «космополитические идеи»? Вот один пример. Характеризуя деятельность Петра I, Цейтлин привел высказывание, что царь напоминал иноземного полукупца-полувоина, а то и амстердамского плотника. По мнению Ноздрева, это все равно что сказать «Попов – русский Маркони». «Где здесь показано, что Петр I русский человек», – возмущался Ноздрев [17, л.171].

Далее Цейтлин, оказывается, «проводит линию отрицания приоритета русских физиков в ряде вопросов науки... стремится принизить значение русских ученых в развитии науки, отрицая их ведущую роль по ряду разделов физики». В рецензируемой главе он не отразил ведущую роль Головина и Садовского, зато при описании Киевского университета отвел «большое место жандарму и агенту тайной полиции Чеховичу, который к физике имел малое отношение» [16, с.116].

Какими документами Ноздрев пользовался неизвестно, может быть, делами Департамента полиции, но в двухтомнике «Развитие физики в России» [18], подготовленном теми же физиками МГУ, но вышедшем в 1970 г., читаем, что В.П.Чехович был высокообразованным ученым, хотя и получил духовное образование. К физике он имел прямое отношение, так как был ординарным профессором физики и физической географии и читал эти предметы 10 лет. Куда же делись «жандарм и агент тайной полиции»?

Ноздрева поддержал доцент Перышкин: «Тов. Цейтлин никак не может понять, что вопрос о приоритете не может быть безразличным для советской науки. Что значит безразлично относиться к приоритету? Это значит – на колени становиться перед немцами, перед американцами» [17, л.182].

Слово опять взял Иваненко. Он настаивал на том, чтобы выбросить из книги главу о Лобачевском. Эта глава, по его мнению, внушает космополитические мысли. «Никто не позволит тов. Цейтлину внушать эти мысли нашей молодежи, – закончил Иваненко. – Нет, тов. Цейтлин, борьба за приоритет русской науки будет продолжаться крайне активно, это весьма важно политически» [17, л. 184]. Заметим: не потому, чтобы установить истину, а – политически!

В своем решении ученый совет физфака МГУ постановил исключить главы, написанные Цейтлиным, «как антипатриотические и лженаучные по своему содержанию» [16, с.118]. Главу о Лобачевском из книги выкинули, но вторую, окончательно названную «Общий очерк развития физики от Ломоносова до Столетова», пришлось оставить, конечно, изъяв из нее «космополитические» фрагменты. «Очерки по истории физики в России» вышли в свет в 1949 г. [19].

Не успели «разоблачить» Цейтлина, как началась новая кампания. В 1948 г. вышел в свет первый том «Истории физики», написанный доцентом Тамбовского педагогического института П.С.Кудрявцевым [20]. Это был первый советский учебник по истории физики. Рецензия на него появилась в 1950 г. в газете «Культура и жизнь». Называлась она «Объективистская книга по истории физики». Автор – известный историк науки и философ Б.М.Кедров. Он писал в начале статьи: «Читателя, раскрывающего эту книгу, сразу же поражает употребление эпитетов. «гениальный», «великий», «величайший», «прославленный», «известный», «знаменитый», «выдающийся» в отношении иностранных фамилий. Но когда речь заходит о заслугах русских ученых, автор становится необычайно сух, официален и скуп» [21, с.4]. Развивая эту мысль, Кедров пришел далее к выводу: «по Кудрявцеву выходит, что физика XIX века создавалась почти исключительно иностранными учеными». И еще: «Принижение русской науки П.Кудрявцевым и незаслуженное превозношение иностранных ученых является прямым следствием нарушения ленинского принципа партийности и перехода на принципы буржуазного объективизма». Эту точку зрения Кедров развил в большой статье «Неудачная книга по истории физики», которую он опубликовал в журнале «Вопросы философии» [22]. Здесь он развернулся вовсю. «После известных указаний нашей партии по вопросам борьбы за показ и исторически правдивую оценку подлинных заслуг русских ученых в развитии науки и техники, за восстановление и защиту их приоритета в научных открытиях и изобретениях, о необходимости разоблачения попыток принизить роль русских ученых в развитии науки, П.Кудрявцев взял на себя неблаговидную задачу пересмотреть уже решенные вопросы и «перерешить» их заново в пользу западных ученых» [22, с.374].

Оказывается, в «Истории физики» родоначальником современной электротехники назван Фарадей, а не В.В.Петров, как считает Кедров. Хотя совершенно ясно, что по своему вкладу в электротехнику эти фигуры несопоставимы. С именем Фарадея Кудрявцев связывает начало современной эпохи в области атомистики. «Этим ошибочным заявлением умаляется роль Менделеева», – пишет Кедров, хотя в книге вклад Менделеева в атомистику не отрицается. «Автору нужно поставить в вину не то, что он отмечает достижения иностранной науки, а то, что он это делает односторонне: во-первых, он преувеличенно расхваливает иностранную физическую науку в тех случаях, когда требуется острая критика и показ ее недостатков; во-вторых, он замалчивает и обходит достижения русской науки, выставляя ее в заведомо неблагоприятном свете» [22, с.286]. По-видимому, Кедров так испугался, что решил, во что бы то ни стало, реабилитировать себя самым естественным, по его понятиям, образом, а именно, став яростным «патриотом».

За Кудрявцева вступился физический факультет МГУ, где он недавно успешно защитил докторскую диссертацию. Казалось, дело о «космополитизме» этим и кончится. Но на идеологическом Олимпе с таким положением не согласились, и грянул гром на этот раз со страниц партийной печати. Журнал «Большевик» опубликовал разгромную статью философа И.В.Кузнецова. В ней Кудрявцев обвиняется в отходе от «пронизанной духом большевистской партийности, построенной на прочном фундаменте марксизма-ленинизма советской истории науки» [23, с.70]. Отход выразился в «принижении и обеднении русской науки».

Кампании по борьбе с космополитизмом бушевали не только в физике, но и в химии, биологии, геологии, географии и других научных дисциплинах. Все они были организованы примитивно и эксплуатировали возродившийся во время войны патриотизм и самоуважение народа.

ЛИТЕРАТУРА

1. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М.: Госполитиздат, 1953.

2. Александров Г.Ф. Космополитизм – идеология империалистической буржуазии // Вопр. философии. 1948. № 3.

3. Кедров Б.М. Энгельс и естествознание. М.: ОГИЗ, 1947.

4. Зворыкин А. О советском патриотизме в науке // Большевик. 1948. № 22.

5. Балезин С.А. Роль русских химиков в развитии мировой химической науки // Вестн. высшей школы. 1948. № 2. С. 26–34.

6. Вавилов С.И. Закон Ломоносова // Правда. 1949. 5 января.

7. Философские вопросы современной физики. М.: Изд-во АН СССР, 1952.

8. Архив МГУ. Ф.3. Oп.2. Ед. хр. 55. Л.26–64.

9. Архив АН СССР. Ф.532. Oп.1. Ед. хр. 164. Л. 33–114.

10. Рытов С.М. Николай Дмитриевич Папалекси // Успехи физ. наук, 1947. Т. 31. Вып. 4. С.429–446.

11. Сонин А.С. Совещание, которое не состоялось // Природа. 1990. №3. С.97–102; №4. С.91–98; №5. С.93–99.

12. Немчинов В. Против низкопоклонства! // Лит. газета. 1947. 4 октября.

13. ЦГАОР. Ф.9396. Oп.1. Ед. хр. 252. Л.202–233.

14. Кузьмин М.А. «Особые» позиции раболепствующих профессоров // Вестн. высшей школы. 1948. №1. С.4–5.

15. Вестник высшей школы. 1948. № 3.

16. Коненков А.Ф. Обсуждение рукописи книги «Очерки по истории физики в России» // Вестн. МГУ. 1949. №5. С.113–118.

17. Архив МГУ. Ф.3. Oп.2. Ед. хр. 58. Л.110–209.

18. Развитие физики в России. Т. 1, 2. М.: Просвещение, 1970.

19. Очерки по истории физики в России. М.: Учпедгиз, 1949.

20. Кудрявцев П.С. История физики. Т. 1. М.: Учпедгиз, 1948.

21. Кедров Б.М. Объективистская книга по истории физики // Культура и жизнь. 1950. 21 февраля.

22. Кедров Б.М. Неудачная книга по истории физики // Вопр. философии. 1950. №1. С.365–378.

23. Кузнецов И.В. Серьезные ошибки в освещении истории физики // Большевик. 1950. №6. С.70–80.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ «Все перемены в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присоединится к другому».

² Как сообщил на заседании оргкомитета по подготовке Всесоюзного совещания физиков ответственный секретарь редакции Е.М.Лифшиц, Власов представил свой ответ на 54 страницах и категорически отказался его сокращать.

Источник: А.С.Сонин. Несколько эпизодов борьбы с "космополитизмом" в физике
// Вестник РАН, 1991, т.61, №12, с.103-114.