В.В.Бабков. Трагическая судьба гения. Рецензия на книгу: Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД

ТРАГИЧЕСКАЯ СУДЬБА ГЕНИЯ

В.В.Бабков

Рецензия на книгу: Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД. Биографический очерк. Документы / Составители Я.Г.Рокитянский, Ю.Н.Вавилов, В.А.Гончаров.
Изд. 2-е доп. и испр. М.: Academia, 2000. 552 с., илл.

Книга "Суд палача"* включает обстоятельный и очень содержательный очерк Я.Г.Рокитянского "Голгофа Николая Вавилова" (с.4–141). Значительную часть книги составляет документальная подборка (с.142–530). Здесь 136 материалов – все сохранившиеся протоколы допросов, обысков, справки и другие материалы, публикуемые по архивно-следственному делу, которое хранится в Центральном архиве Федеральной службы безопасности России. Есть отдельные материалы и из других архивохранилищ, в частности из Архива Президента Российской Федерации. В документальной части читатели найдут сведения о работе Вавилова во Всесоюзном институте растениеводства и в Институте генетики, которые он возглавлял, о его многочисленных поездках, научных командировках, экспедициях, о сотрудничестве с сотнями советских и зарубежных коллег-биологов, генетиков, селекционеров и растениеводов.

Книга повествует о последних трагических годах жизни ученого и дает очень наглядное представление о предыстории и собственно расправе над ним, за которой стоял Сталин, о тех сотрудниках НКВД, кто непосредственно осуществлял эту расправу, об изуверских методах, применявшихся во время допросов офицерами госбезопасности А.Хватом, Л.Шварцманом и С.Албогачиевым. Следует заметить, что к расправе был причастен и Т.Д.Лысенко. Он не только спровоцировал арест, но и участвовал в создании экспертной комиссии, которая должна была дать "научное" обоснование смертному приговору, подтвердить, что Вавилов был вредителем (с.445–446).

Выход в свет этого исключительно важного издания дает повод сказать несколько слов о крупнейшем ботанике и географе XX в., одном из последних универсальных натуралистов.

Начало научной карьеры Н.И.Вавилова проходило вне связи с Московским университетом, – это защитило его от чрезмерного влияния двух крупных ученых – зоолога М.А.Мензбира и ботаника К.А.Тимирязева, проводивших в жизнь упрощенный вариант дарвинизма XIX в. в ущерб новым экспериментальным дисциплинам. По окончании коммерческого училища Николай Иванович поступил в Московский сельскохозяйственный институт (бывшая Петровская земледельческая и лесная, ныне Тимирязевская академия). Его учителями были Д.Н.Прянишников в Москве, Р.Э.Регель и А.А.Ячевский в Санкт-Петербурге, У.Бэтсон в Садоводческом институте Дж.Иннеса в Англии. Первое крупное путешествие в 1916 г. – Памир и Энзели (северо-восточная провинция Ирана), где Н.И.Вавилов выяснил происхождение культурной ржи из сорняков древних пшениц и откуда привез 7 тыс. образцов злаковых, давших материал для обобщений о полиморфизме. С 1917 г. Н.И.Вавилов – профессор Саратовского университета: там, вдали от центров научной жизни и политических событий, он оформил и в 1920 г. опубликовал работу, имевшую целью "попытку интегрировать явления полиморфизма", – Закон гомологических рядов.

Если Чарльза Дарвина называли Ньютоном биологии, механика которого основана на исчезающе малых изменениях, то открытый Вавиловым закон уместно сопоставить с квантовой механикой. Действительно, основой этого закона было представление об определенном спектре – "цикле изменчивости", наперед заданном растительному линнеону (сборному виду). Закон позволяет предсказать спектры изменчивости у менее изученных линнеонов. Теперь можно было по-новому объяснить явления мимикрии и конвергенции. Яркие формы мимикрии, открытые у бабочек, по словам Вавилова, "являются лучшей иллюстрацией закона тождества рядов генотипической изменчивости у растений и животных. Природа кристаллизует формы в определенные системы и классы". О конвергенции он писал: "Внешние условия, влиянию которых натуралисты прошлого века склонны были приписывать проявления схождения в признаках, по-видимому, действовали и действуют главным образом как фактор отбора, не создавая форм, а оставляя из них наиболее соответствующие данным условиям". Рассуждение Н.И.Вавилова об отборе и конвергенции сходно с мыслью Л.С.Берга о второстепенной роли отбора для возникновения новых форм: элиминирующей и распределяющей, но не создающей изменчивости. К 1920 г. относится личное знакомство Вавилова и Берга, окончившего тогда книгу "Номогенез, или Эволюция на основе закономерностей" (Петроград, 1922). Если теория естественного отбора предполагала накопление мелких непрерывных уклонений, то закон гомологических рядов говорил о выборе из ограниченного числа предсуществующих (в потенции) дискретных форм. Филогенетическое развитие основано в одном случае на последовательной дивергенции, в другом – на заполнении клеток таблицы, подобной таблице Менделеева. Иными словами, Закон носил номогенетический характер. Однако в отличие от Берга, строгого антидарвиниста, Вавилов в формулировке Закона не имел намерений поставить под сомнение выдающуюся заслугу Дарвина: Вавилов желал применить новую область биологии для более адекватной постановки проблемы эволюции.

В марте 1921 г. Н.И.Вавилов возглавил Отдел прикладной ботаники и селекции (и его "Труды"), затем Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур (1924), Всесоюзный институт растениеводства (ВИР) (1930). В августе 1924 г. Президиум ЦИК СССР публикует постановление об организации ВАСХНИЛ в 1929 г., Совнарком учреждает эту академию, Н.И.Вавилов становится ее президентом. Одно публичное признание его заслуг следует за другим. В 1923 г. Н.И.Вавилов избран членом-корреспондентом Академии наук, а в 1929 г. – действительным членом. В 1925 г. Русское географическое общество удостоило его медали им. A.M.Пржевальского "За географический подвиг". (В 1924 г. в недоступном тогда Афганистане между Гималаями и Гиндукушем Вавилов нашел, среди прочих сокровищ, множество лекарственных растений, 60 разновидностей мягких пшениц и 50 карликовых пшениц.) В 1926 г. Н.И.Вавилову присуждена Ленинская премия. Тогда же он стал членом ЦИК СССР. Вавилов организовал и в начале 1929 г. провел в Ленинграде грандиозный Всесоюзный съезд по генетике, селекции, семеноводству и племенному животноводству, который получил наименование "Вавиловский". В 1930 г. после смерти Ю.А.Филипченко Н.И.Вавилов возглавил Лабораторию генетики АН СССР и через три года превратил ее в Институт генетики. В 1931 г. он был избран президентом Русского географического общества.

Летом 1925 г. в Кремле было проведено заседание ученого совета Института прикладной ботаники и новых культур (Н.П.Горбунов имел еще достаточно влияния, чтобы поддерживать инициативы Вавилова). Там Н.И.Вавилов сформулировал мысль об инвентаризации растительных ресурсов земного шара в качестве программы института: исследование существующих возделываемых растений в мировом масштабе; сортовая перепись по всем растительным культурам и организация планомерного государственного сортоиспытания; использование дикой флоры для введения в культуру новых растений; овладение синтезом новых форм.

В решении главной задачи жизни, задачи титанической – инвентаризации мировых растительных ресурсов – Н.И.Вавилову, несомненно, сопутствовала удача. Благодаря ей и непостижимой концентрации энергии Н.И.Вавилов в 1916–1933 гг. заложил основы изучения гено- и феногеографии и генофонда культурных растений мира. Взгляда на карту экспедиционных маршрутов Вавилова достаточно, чтобы сказать, что легче назвать места, где Вавилов не был, чем перечислить все его маршруты. (Не был Вавилов лишь на одном континенте, в Австралии, и позднейшие исследования показали, что там он не нашел бы центров происхождения, точнее, разнообразия растений.) Задача Вавилова удивительно соответствовала его времени. Раньше она была бы невыполнима просто из-за недостатка знаний и методов изучения. Теперь мы располагаем методами исследования культуры тканей, гибридизации ДНК, электрофорезом, компьютерами и прочим, чего не имел Вавилов. Но мир, каким он был при Вавилове, больше не существует: исчезли под влиянием деятельности человека старые центры изменчивости, и в любой главной точке Вавиловских маршрутов мы найдем теперь одни и те же короткостебельные пшеницы.

С позиций среднего человека и даже среднего таланта, фантастические успехи Вавилова были чудом, требовавшим простого объяснения. В директивном письме НКВД от 14 марта 1932 г. дано одно такое ни чем не обоснованное объяснение: Вавилов "является агентом английской контрразведки, помогавшей ему сколотить научное имя за границей" (с. 148).

Вавилов мыслил "веками и континентами" – смотрел, по крайней мере, на десятки лет вперед, что требовало жертв сего дня. Однако и в этом он знал меру. Вот показательный пример. В 1927 г. Ф.Г.Добржанский уехал по Рокфеллеровской стипендии в лабораторию Т.Моргана. Добржанский год за годом продлевал командировку от Академии наук. А Вавилов настаивал на скорейшем его возвращении в Ленинград: там придется сочетать преподавание и написание учебника с исследованиями без должного оснащения, жалование невелико и жилье будет не сразу, но перспективы – грандиозные. Добржанский, что понятно, желал завершить начатую работу на том же месте. В Ленинграде в это время марксист и морганист И.И.Презент вел травлю Ю.А.Филипченко. После отставки Филипченко из университета и скорой его смерти Добржанский не торопился возвращаться. Летом 1932 г. – это была часть последнего заграничного путешествия Н.И.Вавилова – на VI Международном конгрессе по генетике в Итаке, близ Нью-Йорка, встретились Вавилов и Добржанский. Они хотели побеседовать без свидетелей, но за Вавиловым всюду следовали двое сопровождающих в штатском, не выпуская его из поля зрения. Однажды в обеденный перерыв, в столовой, Вавилов и Добржанский заметили в центре зала столик с двумя лишь свободными местами, тогда как другие свободные места были довольно далеко оттуда. Переглянувшись, они заняли эти места, сопровождающие засуетились, но ничего сделать не могли, и Вавилов сказал Добржанскому, чтобы он ни в коем случае не возвращался в СССР. Об этом случае Ф.Г.Добржанский рассказал Дэвиду Журавскому, автору капитального исследования лысенковщины, "The Lysenko Affair", вышедшего в свет в 1970 г. Вавилов был искренен в обоих случаях: и когда звал на неподготовленное место (ради успеха будущего дела), и когда советовал не возвращаться (сам погибнет и других за собой потянет).

За полгода до VI Международного конгресса по генетике появилось "Директивное письмо" НКВД, подписанное Мироновым и завизированное Акуловым, которое по 30-му экземпляру (хранящемуся в следственном деле) приведено в книге "Суд палача" и открывает там ценную подборку документов. В "Письме" говорится, что первые указания на "группировку" Вавилова получены в марте 1930 г.; упомянут срыв Всесоюзного опытного съезда (он готовился в конце 1929 г.) из-за арестов ряда его организаторов; отмечен американизм Вавилова, которому придан негативный смысл; подчеркнуто, что в ВИРе 1200 квалифицированных специалистов, в большинстве своем неправильного социального происхождения, "среди них имеется ряд имен с мировой известностью" – это база группировки Вавилова, а ей противостоит партячейка из 10–15 человек. Так создана вторая Сельскохозяйственная академия в Ленинграде, говорится в "Письме" (на деле, первая и тогда единственная), а в Москве сидит "вице-президиум", как беспартийные специалисты называют ее парторганизацию. ВИР ведет официальную переписку с научными институтами всего мира; помимо этого, группировка Вавилова "поддерживает тесные неофициальные отношения с иностранными и белоэмигрантскими кругами". Политические позиции группировки Вавилова представлены как резко враждебные новому курсу партии – курсу И.В.Сталина и его соратников: «В узком кругу группировки обычными являются беседы о кризисе Советской власти, о голоде и забастовках на этой базе, о ряде советских мероприятий, которые "убили весь народ" и гибельности коллективизации, в результате которой население пьет, режет скот и разбегается, о нежелании "подвергаться критике курьеров и дворников", об "изменении политического курса", о "коллективе научной мысли, который стоит за моей спиной" (Вавилов)» (с. 146–147).

Вавилову ставится в вину сотрудничество с экономистами Госплана, вроде М.М.Вольфа, составлявшего в 1931 г. реалистичные варианты пятилетки по сельскому хозяйству на 1933–1937 гг. (с. 156). Выдвинуто предположение, что "вавиловская группировка является только сельскохозяйственной частью той общей контрреволюционной организации, каковая складывается в недрах Академии наук СССР, обратившейся к обслуживанию всего народного хозяйства Союза". Составители "Письма" считают "установленным наличие разветвленной к-р. группировки ВАВИЛОВА", стремящейся прибрать к рукам сельское хозяйство страны с целью "срыва социалистической реконструкции и в интересах капиталистической реставрации" (с. 158).

Как понимать "Директивное письмо", осуждавшее достижения Н.И.Вавилова, которые раньше получали восторженное одобрение власть имущих? Вместе с другими подобными установочными документами (касающимися, скажем, Госплана СССР) этот документ дает представление о смене курса в период Сталинского "великого перелома".

Некоторые журналисты, писавшие о Вавилове, видели в нем беспартийного большевика. Книга полностью опровергает это и содержит немало сведений о критическом отношении к политике Сталина (с. 410–411).

Новый курс в отношении сельского хозяйства требовал новых людей. Н.И.Вавилов, Н.М.Тулайков, Н.А.Максимов (если назвать лишь нескольких) были уместны при старых большевиках. Новым большевикам подходил Т.Д.Лысенко. Здесь следует сказать несколько слов об истоках легенды, что Лысенко был возвышен Вавиловым. В какой-то момент знаменитость Вавилов действительно обратил внимание на провинциального агронома Лысенко, и вот по какой причине: метод яровизации (вернализации) мог оказаться полезным для скрещиваний собранных в экспедициях субтропических культур, которые на полях и станциях ВИРа запаздывали в развитии по сравнению с местными культурами. Вавилов желал включить агронома в ВИР (а знаниям и методам его там обучат). Но Лысенко предпочел заняться авантюрами, на которые как раз появился спрос у сельскохозяйственного руководства Украины и СССР. История возвышения Лысенко хорошо известна. И Вавилов был прав, говоря (в 1937–1939 гг.), что Лысенко – дутая фигура, но за ним стоит Сталин: "Сам по себе Лысенко слаб, но за Лысенко стоит поддержка руководства партии и правительства, которая и обеспечивает ему победу в борьбе с истиной в науке".

27 марта 1935 г. вице-президент Сельскохозяйственной академии А.С.Бондаренко и ее парторг С.Климов направили И.В.Сталину письмо (док. 3). Авторы обвиняли Вавилова в борьбе против проведения в жизнь "указаний т. Сталина на XVII съезде партии". И.В.Сталин внимательно читал письмо, подчеркивал одни места, отчеркивал на полях другие (с. 164–167).

К большому сожалению, в книге нет документов, относящихся к 1936 г., особенно концу его, к 1937 г. и 1938–1939 гг. А ведь некие события предшествовали 13 декабря 1936 г., когда "Нью-Йорк Тайме" сообщила об аресте Вавилова. Статья хорошо информированного автора посвящена отмене Москвой генетического конгресса 1937 г. из-за поддержки некоторыми наиболее выдающимися советскими учеными взглядов германских нацистов на генетику. Ботаник Лысенко, получивший признание правительства, отрицает законы Менделя и хромосомную теорию: он считает, что генетику можно оставить лишь на правах развлечения, вроде шахмат или футбола. В Киеве арестованы профессора И.И.Агол и Н.И.Вавилов по обвинению, связанному с троцкизмом (что означало расстрел). В партийной печати жестко критикуется профессор С.Г.Левит, обвиненный в развитии пронацистских взглядов, что вызывает удивление в свете его опубликованных теорий, как писала газета. Документы, способные пролить свет на развитие событий 1936 г., в том числе на причины, по которым арест Н.И.Вавилова был отложен почти на четыре года, следует искать, вероятно, в Архиве Президента РФ.

Подходящий для И.В.Сталина момент настал, и Н.И.Вавилов был арестован 6 августа 1940 г. Документ № 31 относится предположительно ко второму допросу 12 августа, который продолжался с 13.30 до 18.20, то есть 4 часа 50 минут; протокол занял две с половиной странички. Ответ Вавилова один: "Шпионом и участником антисоветской организации я никогда не был". Два других допроса, продолжавшихся 13 часов, оформляются протоколом в одну страничку, и это соотношение времени допросов-пыток и результатов типично для всего следствия. Более того, "лишь менее четверти всех допросов были запротоколированы" (с. 84).

До 24 августа 1940 г. Н.И.Вавилов отказывается признать за собой какую-либо вымышленную вину. В ночь на 25 августа, примерно на 23-м допросе (по "Справке о вызовах на допросы", возможно, неполной, приведенной в книге под № 97) Н.И.Вавилов признает себя виновным в участии в организации правых, существовавшей в системе Наркомзема СССР, но не признает себя виновным в шпионской деятельности.

Этого недостаточно следователям А.Хвату, Л.Шварцману, С.Албогачиеву. Срок ведения следствия продлевается, затем еще раз, третий, четвертый,... восьмой (до 7 июля 1941 г.). 4 июля Н.И.Вавилов пишет справку "Мое отношение к шпионской деятельности" (с. 269). Он утверждает, что никаких намерений шпионить у него не было и быть не могло. Но в ВИРе бывало так много разных людей, что за каждого поручиться нельзя. В обвинительном заключении от 5 июля Хват пишет то, что и требовалось начальству: "...и ведет шпионскую деятельность" (с. 507), – это означает расстрел. В протоколе об окончании следствия, составленном 6 июля, Вавилов решительно отрицает какую-либо причастность к шпионской деятельности (с. 512).

Тем временем 29 июня 1941 г. было постановлено: "Уничтожить, как не имеющие ценности" материалы, изъятые из квартир Н.И.Вавилова, его служебного кабинета и секретариата ВИР (с.492–493).

Трусливая отмена смертного приговора при известии об избрании Н.И.Вавилова иностранным членом Лондонского Королевского общества весной 1942 г.; ход исполнения, на протяжении полутора лет, сталинского распоряжения: не казнить, но и не дать выжить Н.И.Вавилову, – все это подробно рассказано Я.Г.Рокитянским в очерке "Голгофа Николая Вавилова".

Официально Н.И.Вавилов был реабилитирован в 1955 г. в числе первых 90 тыс. политических заключенных, чьи дела были пересмотрены в 1954–1955 гг., то есть еще до массовых реабилитаций по политическим делам. В конце 1964 и в 1965 г. Н.И.Вавилову посвящались газетные и журнальные статьи, но их ручеек скоро иссяк. Основанное в 1965 г. Всесоюзное общество генетиков и селекционеров получило имя Н.И.Вавилова. Но очень скоро критика взглядов Т.Д.Лысенко, И.И.Презента и их сторонников была запрещена, а биографы Н.И.Вавилова начали сталкиваться с непреодолимыми трудностями (только в эмиграции Марк Поповский напечатал свою книгу, основанную на материалах следственного дела: "The Vavilov Affair", Hamden, 1984). ЮНЕСКО объявила 1987 г. Годом Вавилова лишь благодаря частной инициативе, поддержанной отнюдь не ЦК КПСС или Президиумом АН СССР, а посторонним учреждением. Начальство боялось выяснения роли партии в судьбе Н.И. Вавилова, так что об аресте и обстоятельствах его смерти упоминать запрещалось.

Хорошо помню эпизод, имевший место на заседании "круглого стола", организованном журналом "Вопросы истории естествознания и техники" и СП СССР, посвященном отражению истории отечественной генетики в художественных произведениях последних лет, который проходил в ЦДЛ в июне 1987 г. Выступая, Юрий Иванович Полянский, потрясая кулаком, воскликнул: "Никогда ни история науки, ни всеобщая история не простит Сталину убийство Вавилова. Это был гениальный человек!" (В зале – мертвая тишина, и вот она взрывается громом аплодисментов, слышны выкрики, некоторые плачут.)

Книга "Суд палача" представляет богато документированное подтверждение факта этого злодеяния.

* Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД. Биографический очерк. Документы / Составители Я.Г.Рокитянский, Ю.Н.Вавилов, В.А.Гончаров. Изд. 2-е доп. и испр. М.: Academia, 2000. 552 с., илл.

Источник: В.В.Бабков. Трагическая судьба гения. (Рецензия на книгу:
Суд палача. Николай Вавилов в застенках НКВД. Биографический очерк.
Документы / Составители Я.Г.Рокитянский, Ю.Н.Вавилов, В.А.Гончаров.
Изд. 2-е доп. и испр. М.: Academia, 2000.)
// Вестник РАН. 2000. № 12. С.1127–1130.