БЕЗ ИСТОРИОГРАФИИ НЕТ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ

Я.Г.Рокитянский

В последнее десятилетие появилось большое число работ о высылке оппозиционно настроенных представителей российской интеллигенции за границу в 1922 г. Казалось, об этом событии известно уже все или почти все. Однако есть еще немало неисследованного, исчерпаны далеко не все возможности для поиска как источников, так и истины. К тому же далеко не все точки зрения и оценки кажутся бесспорными. Поэтому более чем уместен и важен выход в свет книги М.Г.Главацкого "Философский пароход. Историографические этюды" о столь масштабном событии в истории интеллектуального развития России*.

Книга — историографическая. Ее автор, анализирует разнообразную историческую литературу по вопросу о высылке и в ходе сопоставления различных точек зрения и широкого круга источников высказывает собственные соображения.

Историографических исследований выходит в свет мало. Между тем без них историческая наука существовать не может. Многие авторы статей и книг, порой весьма внушительных по объему, вообще игнорируют эту область науки. Они публикуют тексты на ту или иную историческую тему, забывая иногда даже упомянуть своих предшественников по избранной ими проблематике, проанализировать их концепции. В результате просто невозможно определить место этих работ в системе исторической науки, а публикуемые тексты во многом лишаются научного значения. Ведь в подобных случаях трудно, а порой и невозможно установить, что же нового они содержат, в какой мере автор владеет материалом, не повторяет ли он чужие точки зрения и концепции, как и определить, насколько эти работы вообще имеют право на существование. Полностью игнорируют историографию те авторы, для которых историческая наука стала полигоном для выражения своих политических и эмоциональных пристрастий. Они вообще нарушают самые элементарные законы исследования исторических событий и имеют часто весьма смутное представление о времени и обстановке, в которых проходили интересующие их события.

М.Г.Главацкий подходит к исследованию иначе. Он не принадлежит к числу тех историков, которые игнорируют исследования своих коллег. Более того, он посвятил книгу историографической теме. Для него историография, конечно, не самоцель, не только способ выявить точки зрения своих предшественников. Он самостоятельно исследует проблематику, связанную с высылкой группы интеллектуалов из Советской России в 1922 г., опирается на широкий круг неизвестных источников, а значит, вносит самостоятельный вклад в исследование заинтересовавшей его проблематики. Очень важно и то, что он обращает внимание на политическое и духовное развитие Советской России в начале 20-х годов. Без этого говорить о предпосылках высылки и отслеживать ее основные этапы просто беспредметно.

Книга состоит из четырех историографических этюдов. Во введении мы узнаем о том, как автор заинтересовался этой темой: "Мой интерес к проблеме экспатриации деятелей науки и культуры определился лишь тогда, когда в руках оказались документы засекреченных ранее архивных фондов и спецхранов библиотек. Это стало еще одним побудительным мотивом, чтобы взяться за разработку историографии данной проблемы, то есть, образно говоря, заняться сбором урожая, посеянного другими" (с.7). Я бы внес в эту фразу поправку и отметил бы, что часть урожая посеяна самим автором, который нашел свой аспект проблемы и свою источниковедческую основу.

В первом этюде "Вначале было слово" говорится о предыстории высылки, о неугодной властям группе интеллектуалов. М.Г.Главацкий излагает точки зрения примерно 20 историков по проблеме высылки. Среди них и И.Н.Селезнева — автор проблемной вводной статьи "Интеллектуалам в Советской России места нет" к большой документальной публикации архивных материалов, увидевшей свет в "Вестнике Российской академии наук" в 2001 г. [1]. Подводя итог первому этюду, М.Г.Главацкий отмечает: "Таким образом, при некотором разбросе мнений, исследователи истории высылки единодушны в том, что экспатриация инакомыслящей интеллигенции в 1922 г. явилась логическим шагом в развитии внутренней политики страны. Ее главной причиной можно назвать попытку власти установить жесткий идеологический контроль, удалив из страны интеллектуальную элиту — тех людей, которые могли мыслить свободно, самостоятельно анализировать обстановку и высказывать свои идеи, а зачастую и критиковать существующий режим... Взаимоотношения между ними и властью можно выразить одним словом — несовпадение. В чем? В различном отношении к Слову, Свободному слову" (с. 24–25).

Второй этюд "Извольте быть благонадежны" содержит много неизвестных ранее сведений о противостоянии большевистской власти и группы негативно настроенных по отношению к ней литераторов и гуманитариев в 1922 г. Излагается содержание статей и книг, устных выступлений некоторых будущих пассажиров "философского парохода", а также реакция на все это В.И.Ленина и его соратников. Приводимые документы убеждают, что высылка была следствием идеологического противостояния большевистского руководства страны с его наиболее непримиримыми идейными оппонентами, нежелания властей мириться с резкими критическими высказываниями оппозиционно настроенных ученых и деятелей культуры. Главацкий дает представление о том, как конкретно шла подготовка высылки, какие документы и директивы были разработаны в руководящих органах РКП(б) и ГПУ.

В третьем историографическом этюде "Выезжайте, господа" речь идет о том, как практически осуществлялась высылка группы российских интеллектуалов в 1922 г., как она официально оформлялась, как определялись кандидаты на высылку, составлялись списки, каким путем их отправляли в Германию и в другие страны.

Завершает книгу четвертый этюд "Вместо заключения". Здесь подводится итог исследованию и отмечается, что высылка была результатом идеологической нетерпимости большевиков. "Можно выразить сожаление, что лидеры большевиков отказались от диалога с оппозицией, начали поход против инакомыслия, использовали более жесткие, по сравнению с царизмом, охранительные меры по защите устоев власти. Так возникла идея изгнания той интеллигенции, которая воспринималась властями как антисоветская, контрреволюционная", — констатирует автор (с.208).

В книге немало исследовательских удач. К их числу я бы отнес установление авторства статьи "Диктатура, где твой хлыст?", опубликованной в печатном органе ЦК РКП(б) газете "Правда" 2 июня 1922 г. Статья содержала критику литературных взглядов будущего пассажира "философского парохода" Ю.И.Айхенвальда, содержавшихся в его книге "Поэты и поэтессы", его оценок поэмы Блока "Двенадцать", стихов Гумилева, Анны Ахматовой, которую автор статьи в "Правде" называет "даровитой". В конце он пишет: "У диктатуры не нашлось в свое время для подколодного эстета — он не один — свободного удара хотя бы древком копья. Но у нее, у диктатуры, есть в запасе хлыст, и есть зоркость, и есть бдительность. И этим хлыстом пора заставить Айхенвальдов убраться за черту, в тот лагерь содержанства, к которому они принадлежат по праву — со всей своей эстетикой и со своей религией" (с.117—124). Некоторые считали автором статьи известного большевика Г.Е.Зиновьева. М.Г.Главацкий изящно доказал, что в действительности же ее написал Л.Д.Троцкий. Ему удалось найти в одном из фондов Российского государственного архива социально-политической истории ее первоначальный текст со значительной правкой, сделанной этим колоритным большевистским лидером, и дать представление о том, как она создавалась (первоначально статья называлась "Диктатура пролетариата, где твой бич?") (с.73–77).

Книга читается с интересом. Сейчас, к сожалению, выходит в свет немного подобных работ исторического содержания. Автор добивается успеха не только за счет литературного стиля. Он хорошо владеет темой, разнообразными источниками, среди которых воспоминания Н.А.Бердяева, П.А.Сорокина, М.А.Осоргина, Н.О.Лосского, А.С.Изгоева и других, публицистика начала 20-х годов, отражающая весьма разноликую духовную жизнь Советской России этого периода. Читателя не может не привлечь и оставить равнодушным и то, что автор полемизирует, иногда ставит под сомнение выводы некоторых исследователей интересующей его проблематики. К сожалению, подобного рода дискуссии в работах историков пока редкость.

Этюды удачно дополняются документальными приложениями. Здесь малоизвестные или совсем неизвестные тексты статей А.С.Изгоева, Н.А.Бердяева, Е.И.Замятина, П.А.Сорокина, Б.Д.Бруцкуса, Ю.И.Айхенвальда и других оппозиционеров, ряд полемических работ с критикой В.И.Лениным и Л.Д.Троцким этих оппозиционно настроенных интеллектуалов. Приложения придают аналитическому тексту объемность и позволяют лучше понять суть происходивших событий.

В исторической литературе распространены сейчас несколько искаженные представления о высылке 1922 г. Она изображается как грандиозное преступление большевиков против отечественной науки и культуры. Например, совсем недавно вышло в свет четвертое издание книги биолога В.А.Сойфера "Власть и наука". Здесь, в частности, говорится: "В конце 1922 года по распоряжению Ленина около двух тысяч выдающихся деятелей науки и культуры России были насильно выдворены за пределы Российской республики, Ленин играл в этом деле роль закоперщика и руководителя" [2, с.36].

Прежде всего, высылка произошла не в конце 1922 г., а несколько раньше (30 сентября и 18 ноября). Есть нелады у Сойфера и с цифрами. Если мы обратимся к книге М.Г.Главацкого, то всего, по разным подсчетам, было выслано от 160 до 300–400 человек, включая членов семей (официальная цифра — 228 человек, среди них 32 студента) (с.211–212). Это существенно отличается от цифры "около 2000" [1, с.740]. Кстати, среди высланных было от силы с десяток действительно "выдающихся деятелей науки и культуры России". Особого насилия применено не было. Мнение М.Г.Главацкого: "Напротив, в этом событии можно найти редкий случай совпадения интересов власти и высылаемой интеллигенции: каждая сторона хотела, чтобы это осуществилось, причем как можно скорее. Из воспоминаний экспатриантов видно, что властями поощрялось создание общественных групп по выезду. Их представителям выделялся государственный транспорт, выдавались различные справки для получения виз и иностранных паспортов, обмена рублей на валюту и т.д." (с.212).

Решение о высылке, вопреки утверждению Сойфера, принималось не лично В.И.Лениным, а политбюро, в котором тогда уже заправлял генеральный секретарь ЦК И.В.Сталин. Он же, по мнению М.Г.Главацкого, играл главную роль во всем этом действе. В.А.Сойфер пытался доказать, что вожди большевиков были враждебно настроены по отношению к науке. Ленин, утверждает он, "создал трудности ученым в стране, лишь терпел физиолога И.П.Павлова, да и то потому, что тот был единственным живущим в России нобелевским лауреатом" [2, с.135]. Это не соответствует действительности. В условиях голода, разрухи, гражданской войны вожди большевиков делали немало для спасения находившейся в очень трудном положении российской науки, для сохранения Российской академии наук. При Наркомате просвещения уже с 1918 г. существовало Главное управление по науке.

М.Г.Главацкий считает, что русскую интеллигенцию вряд ли можно рассматривать "только как жертву". Он полагает, что ее отношения с властью складывались непросто, и отмечает:

"Вместе с тем известно, что власти звали ученых к сотрудничеству: открывались новые учебные заведения, научные учреждения, оказывалась возможная помощь деятелям культуры, науки и техники, которые особенно страдали от голода в условиях перехода к рыночным отношениям" (с.60).

Эти выводы подтверждаются воспоминаниями самих ученых, в частности, Н.В.Тимофеева-Ресовского, который был свидетелем событий 1922 г., а позднее, во время своей научной командировки в Германии, общался с некоторыми из высланных ученых. Он отмечал, что НЭП сыграл большую роль в возрождении русской науки [3, 4].

Автору удается преодолеть стереотипы и в других вопросах. Так, он опровергает точку зрения И.И.Илькевича о том, что сама идея высылки "как репрессивную и принудительную меру и форму насилия" изобрел Ленин уже в начале 1919 г., и убедительно показывает, что высылка представителей интеллигенции, неугодных правящим кругам, практиковалась с древних времен. Классический пример — Сократ. Широко использовалась она и в царской России, когда за ее пределами, в основном в Западной Европе, оказались сотни оппозиционно настроенных интеллигентов, прежде всего либералы и социал-демократы различных оттенков, включая и самого Ленина. Поэтому в 1922 г. ему, а после него и другим вождям тоталитарных режимов не нужно было ничего придумывать [1, с.740–741]. Высылка — одна из самых мягких форм противостояния властей "непримиримой идеологической оппозиции". Разновидностей подобного противостояния великое множество. По существу, ни в одной стране правительство не поощряет круги, которые ставят под сомнение его идеологическую и политическую легитимность и в определенные моменты готово использовать силу и другие способы для их нейтрализации [5]. Иногда это делается грубо (маккартизм в США), иногда более завуалированно, путем инспирированной властями травли в прессе или в парламенте. В Советской России 1922 г., когда гражданская война только окончилась, а экономические и социальные противоречия были особенно значительны, не могло не проявиться стремление властей противостоять своим наиболее решительным идеологическим оппонентам.

Автор обоснованно выступает против утверждений о том, что высланные "были выброшены из науки и культуры", а "большинство из них на Западе ничего принципиально нового не создали", и лишь на одном примере Н.А.Бердяева доказывает обратное, отмечая, что его работы были переведены на 20 языков, а их общий список насчитывал 500 названий (с. 213). Если к этому еще добавить результаты научной работы за рубежом П.А.Сорокина, С.Н.Булгакова, А.А.Ки зеветтера, С.Л.Франка, Ю.И.Айхенвальда, Ф.А.Степуна, Н.А.Лосского, и многих других пассажиров "философского парохода", то можно даже говорить о значении высылки 1922 г. для развития отечественной и мировой науки. При этом нужно еще учесть, что произошло бы с этими талантливыми и неординарными людьми, если бы они остались в СССР. Они, по существу, были бы первыми кандидатами на арест и расстрел. Одним из тех, кто должен был уехать и остался, был Н.Д.Кондратьев; его арестовали уже в конце 20-х годов, он стал жертвой сталинских репрессий, жестоких пыток, издевательств и был расстрелян 17 сентября 1938 г.

Кстати, эта мягкая форма "расставания" с непримиримыми оппозиционерами из среды представителей интеллигенции в 1922 г. была немыслима в 30-х годах. Она показывает, что, по-видимому, не правы историки и публицисты, которые не делают различия между ленинским и сталинским этапами развития послеоктябрьской элиты. Несомненно, между ними было немало общего. Но имелись и существенные отличия, которые вряд ли стоит игнорировать, иначе можно исказить картину событий. В 1922 г. элита большевиков еще не была склонна к тотальной войне против инакомыслия. В ее среде имелось много образованных людей, предпочитавших более мягкие формы противостояния идеологическим оппонентам. Высылка 1922 г. была отзвуком гражданской войны, чрезвычайных обстоятельств, вызванных голодом, не преодоленным еще социальным и классовым отчуждением.

Не со всеми рассуждениями автора можно согласиться. Наиболее уязвим, с научной точки зрения, первый этюд. Здесь М.Г.Главацкий лишь излагает концепции других авторов, не определяя собственной точки зрения. А она должна присутствовать на всех страницах книги. Историограф в понимании рассматриваемой проблемы должен стоять выше тех авторов, чьи работы он анализирует.

Не соответствует действительности приведенное выше утверждение о том, что среди высылаемых на Запад была представлена чуть ли не вся интеллектуальная элита страны. Основная масса крупных ученых и деятелей культуры, в том числе и весьма далеких от коммунистической идеологии, оставалась в стране. Это были прежде всего члены Российской академии наук. Именно они, а также другие оставшиеся интеллектуалы, обеспечили в 20-е годы стремительный взлет науки и культуры в нашей стране. Здесь можно назвать много имен, которые вошли в золотой фонд российской и мировой науки и культуры. Конечно, среди высланных имелись видные ученые и мыслители, которых можно отнести к интеллектуальной элите России. Но эта была лишь малая и отнюдь не самая интеллектуальная ее часть.

Не совсем обоснованы утверждения о враждебном, непримиримом отношении большевиков ко всякому инакомыслию. Инакомыслящие имелись в самой партии. Чтобы в этом убедиться, достаточно просмотреть протоколы партийных съездов и конференций за 1918—1922 гг. В государственных учреждениях активно работали идеологические оппоненты различных оттенков, в науке также были представлены сторонники самых различных идеологических взглядов и концепций. Именно против таких людей, в том числе и членов партии, были направлены репрессии, начатые Сталиным в конце 20-х годов.

К числу недостатков книги следует отнести отсутствие именного указателя. Этим сейчас грешат многие авторы. Но ведь книги издаются не для них, а для читателей, и необходимо сделать все, чтобы облегчить чтение, дать возможность найти сразу страницы, на которых упомянуты интересующие их лица. Именной указатель — не роскошь, а средство для эффективного осмысления содержания книги, особенно если в ней встречается множество фамилий.

Во введении М.Г.Главацкий пишет: «Из-за нехватки времени некоторые сюжеты оказались "за кадром". Но я рассматриваю данное издание как пробный выпуск и с благодарностью приму советы и предложения по его улучшению» (с. 8). С такой постановкой вопроса согласиться нельзя. Никакой автор не имеет права в спешке предлагать читателю полуфабрикат, а затем просить вносить рационализаторские предложения. Как художник не может предлагать для выставки незавершенную картину, так и историк не имеет права предлагать вниманию читателей "пробный вариант" своей книги. К счастью, М.Г.Главацкий немного кокетничает. Конечно, возможностей углубить ее содержание еще немало. Но она все же вполне созрела для печати и, несомненно, заслуживает внимания читателей.

* Главацкий М.Г. Философский пароход. Историографические этюды.
Год 1922-й. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002. 224 с.

ЛИТЕРАТУРА

1. Селезнева И.Н. Интеллектуалам в советской России места нет. Архивные документы о высылке 1922 года // Вестник РАН. 2001. № 8.

2. Сойфер В. Власть и наука (Разгром коммунистами генетики в СССР). 4 изд. М.: Изд-во "ЧеРо", 2000.

3. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Очерки. Воспоминания. Материалы / Отв. ред. Н.Н.Воронцов. М.: Наука, 1993. С. 41.

4. Тимофеев-Ресовский Н.В. Истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями и документами. М.: Согласие, 2000. С. 122–123, 154–155, 292.

5. Вестник РАН. 2001. № 11. С. 1046.

Источник: Я.Г.Рокитянский. Без историографии нет исторической науки
// Вестник РАН. 2003. №9. С.848–852.