Т.Г.Щедрина. Рецензия на книгу:

Г.Г.ШПЕТ. История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Материалы. В двух частях / Под ред. B.C.Мясникова. М.: Памятники исторической мысли, 2002, 1168 с.

Философские и теоретические идеи Густава Густавовича Шпета (1879–1937) приобретают особое звучание в современной научной "сфере разговора". Они становятся своеобразным источником для концептуальных поисков, точками столкновения различных позиций в философских спорах, открывающих новые возможности решения проблем современной гуманитаристики. Поэтому появление его фундаментального философско-методологического исследования – событие в нашей философской и культурной жизни. Тем более, что вторая часть этого труда долгое время "лежала в архиве" в виде разрозненных рукописных и машинописных текстов и опубликована впервые благодаря усилиям творческого коллектива историков и философов. Можно с уверенностью сказать, что это произведение содержит идеи, весьма актуальные сегодня, о чем свидетельствует динамика наиболее существенных интерпретативных поисков российских и зарубежных исследователей: осуществил концептуальный анализ шпетовских психологических новаций В.П.Зинченко¹; актуализировал его идею "Я и субъекта как продукта коммуникаций" в контексте развития русской и немецкой гуманитарной мысли В.А.Лекторский²; на VII симпозиуме по русской философии³ французская исследовательница М.Денн представила доклад о возможных методологических подходах к сопоставлению философии языка Г.Шпета и А.Лосева; в марте 2002 г. по радио ВВС прошел цикл передач, посвященных творчеству Шпета и его значению в контексте развития современной культуры – выступали Е.В.Пастернак и Вяч.Вс.Иванов.

Несомненно, такой интерес ведущих российских и зарубежных философов и деятелей культуры к шпетовскому идейному наследию позволяет констатировать актуальность выхода в свет его фундаментального труда.

Философские и научные идеи Шпета не только представляют реальный научный интерес для узкого круга специалистов, но и приобретают актуальность для историков, непосредственно работающих с эмпирической тканью истории, выявляющих новые наиболее эффективные методы исторического исследования; историков философии, интересующихся динамикой самих идей; филологов, стремящихся переосмыслить историческое движение языковых структур и семантических универсалий; психологов, пытающихся актуализировать поворот от "догматической теории деятельности" к проблемному исследованию сознания, личности, души и духа; философов-методологов, ищущих нетривиальные подходы к проблеме социокультурной обусловленности когнитивных процессов. На мой взгляд, такая широта исследовательских возможностей актуализации шпетовского творческого наследия напрямую связана с многогранностью его идейных замыслов и научных устремлений, представленных в рецензируемом издании, в особенности во второй, ранее не публиковавшейся его части.

Книга включает в себя не только две основные части, но и разного рода приложения: шпетовские примечания и заметки на полях его рукописей, исторические документы – свидетельства современников, высоко оценивающих его философские и научные идеи, библиографию первых изданий шпетовских произведений, уникальные фотографии (например, Э.Гуссерля с дарственной надписью) из семейного альбома дочери философа М.Г.Шторх и небольшую его статью "Литература", созвучную, по мнению издателей, с общим идейным замыслом книги.

Первая часть – репринтное воспроизведение ставшей уже библиографической редкостью книги 1916 г. "История как проблема логики. Материалы. Ч. I", в которой Шпет не только развертывает подробную аргументацию необходимости переосмысления и дальнейшего широкого использования философско-исторических идей мыслителей XVIII в., но и фиксирует собственные логико-методологические исследовательские приемы, приобретающие актуальность в контексте современных философских, исторических и методологических интерпретативных поисков.

Вторая часть – результат археографической работы творческого издательского коллектива – является одним из возможных вариантов реконструкции шпетовских критических и подготовительных материалов (машинописных и рукописных текстов) к "Истории как проблеме логики. Ч. II", хранившихся до сих пор в архиве (ОР РГБ. Ф. 718). Эти материалы содержат концептуальные герменевтические новации, представленные в динамическом процессе расширения, переосмысления и пересмотра логико-методологических и исторических идей, развертывающихся в фундаментальных трудах таких философов и логиков, как Г.Риккерт, В.Виндельбанд, В.Вундт, X.Зигварт, В.Дильтей.

Связующим звеном между этими двумя частями становится для Шпета переосмысление исторической проблемы как проблемы принципиально философской и методологической. Как известно, проблема эта и в западноевропейской и в русской философской мысли рубежа XIX–XX вв. была своеобразной точкой контекстуальной коммуникативной напряженности, которая выражалась как в онтологических спорах вокруг вопроса: "Что такое история?", так и в попытках выяснения гносеологических корней и логических оснований исторического метода, в поисках критериев истинности исторического мышления. Эти проблемы пытались осмыслить и логически обосновать в своих трудах В.Дильтей, Г.Риккерт, В.Виндельбанд, Н.И.Каресв, А.С.Лаппо-Данилевский, Д.М.Петрушсвский и др.

Шлет предпочел иной путь. Предметом его философской рефлексии становится не столько осмысление исторического метода, сколько исследование опыта такого осмысления. Он фиксирует этапы становления методологии истории, определяет ее структуру и функции, раскрывает связи методологии истории с различными философскими, логическими, психологическими теориями, а также показывает изменение содержания этой отрасли гуманитарного знания в связи с меняющейся исторической практикой. В этом смысле особое значение для развития исторической науки приобретает установленная Шпетом связь методологии истории с общей методологией и методологиями специальных наук, т.е. фиксация структурных элементов методологического знания.

Отличительной особенностью шпетовского подхода к решению фундаментальных исторических проблем, связанных с переосмыслением внутреннего опыта историчности, является, на мой взгляд, их своеобразное включение в контекст стремительно развивавшихся в то время феноменологических (Э.Гуссерль) и герменевтических (Ф.Шлейермахер, В.Дильтей и др.) исследований. Именно такой нетривиальный подход позволяет Шпету представить оригинальную трактовку исторической философии, как философии, по сути, герменевтической, а его своеобразная интерпретация феноменологического метода Гуссерля раскрывает перед исследователями возможности переосмысления исторической реальности, как реальности "знаковой" или семиотической. "Феноменология истории, – полагал Шпет, – устанавливает данность исторической действительности не в ее абстрактной изолированности, потому что так историческая действительность не дана, а в отношениях и соотношениях с другими видами бытия и действительности" (с. 574). Шпет убедительно демонстрирует, что исследование установленных феноменологией истории предметных социальных взаимосвязей (Шпет называет их "организациями") наиболее эффективно может быть осуществлено методологическими средствами герменевтики, т.е., как он сам формулировал, учении об "онтологии понимания и эпистемологии интерпретации"⁴.

Невозможно оставить без внимания терминологическую основу шпетовских методологических исследований. В первую очередь это касается понятий "социальное" и "историческое", которые взаимодействуют друг с другом и составляют, по мысли Шпета, смысловое ядро исторического исследования. "Социально-историческая реальность", полагал он, это реальность "общная", возникающая через общение. Шпет фиксирует свое понимание исторической природы общения: "все на свете есть общение, ибо даже изолирование есть общение, следовательно, в основе всего может лежать – два, всякий третий составляет с первыми двумя новое два, и т.д. до бесконечности..." (с. 729). Своеобразное понимание социально-исторической реальности как реальности общения наглядно демонстрирует, что Шпет вплотную подошел к проблематике коммуникативных процессов, осмысление которых становится одним из ведущих направлений в развитии современной эпистемологии⁵.

Другое, не менее значимое для нас, "открытие" Шпета, сделанное им в контексте поиска культурно-исторических объективации, выраженных в знаково-символических формах – семиотика. Шпет полагал, что "...историческое познание никогда не является познанием чувственным или рассудочным..., а всегда есть познание, предполагающее уразумение и интерпретацию, как средство уразумения. Такого рода познание можно условно назвать семиотическим познанием. Оно требует собственной гносеологии" (с. 287). Иначе говоря, Шпет смещает центр внимания с проблемы исторического изыскания на историческое изложение, вскрывая проблему соотношения понимания и объяснения в истории и последующей передачи своего опыта историчности другому. Он сосредоточивает свое внимание прежде всего на знаках, выраженных в словесных формах, так как считает, что историческое исследование – это исследование "слов-знаков", которые имеют универсальный характер. Такое понимание Шпетом универсальности словесного знака предвосхищает более поздние исследования по семиотике и не теряет своей актуальности для современных работ, особенно в области нарратологии.

Хотелось бы особо подчеркнуть еще одно из многочисленных достоинств пшетовского исследования. Речь идет о высоком качестве авторского источниковедческого и историко-философского анализа. Действительно, поражает философская эрудиция и творческая интуиция Г.Шпета, позволившие ему уже в свое время собрать, переосмыслить и ввести в научный оборот произведения французских, немецких, английских мыслителей XVIII–XIX вв., идеи которых сравнительно недавно стали актуализироваться в современной мировой и российской философской мысли: к примеру, семиологические идеи французского философа конца XVIII в., основоположника "школы Идеологии" Антуана Дестута де Траси (с. 161). В то же время Шлет весьма тщательно анализирует историко-философскую литературу по интересующим его вопросам. Другими словами, книга Шпета может быть по праву названа энциклопедией по истории западноевропейской философии XVIII–XIX вв. и представляет реальный интерес для исследователей, отдающих предпочтение историческому методу в философии, рассматривающих философию в истории ее идей и концепций.

Интересны и пшетовские психологические новации. Осуществляя концептуальный анализ психологических идей Зигварта и Вундта, Шпет в исследовании самого акта опосредствования (отношения) видел возможности преодоления психологической дихотомии "внешнее-внутреннее". Положение Шпета о "реальности идеи", о ее укорененности в бытии открывает горизонты для осмысления условности вышеназванной дихотомии и последующего выхода из нее к онтологизации психического. Именно эти идеи профессионально обсуждаются в современной психологии⁶.

Издание продолжает знакомить современных философов с археографическими исследованиями и публикациями подготовительных материалов Шпета, осуществленных отечественными философами, психологами, литературоведами, тем не менее цели и задачи издания могут быть сформулированы более широко, а именно: не только представить читателям еще одну "архивную находку", но и позволить современным специалистам, работающим в различных областях социально-гуманитарного знания, актуализировать его философско-исторические и логико-методологические идеи, которые оказываются поразительно созвучными современным концептуальным поискам в области философии и методологии истории⁷.

Принимая во внимание идейную насыщенность и актуальность "Истории как проблемы логики", стоит высоко оценить публикацию данного труда и поблагодарить составителей и издательство за ту работу, которую они проделали. Учитывая объем рукописных и машинописных архивных текстов (более 50 п.л.), обработанных исследователями, а также сложный почерк Шпета, трижды менявшийся в течение жизни, и выработанную им с годами систему знаков-сокращений, археографическая работа творческого издательского коллектива, несомненно, заслуживает огромного уважения.

Вместе с тем остается открытым вопрос о создании качественного комментария к этому тексту. Очевидно, что работа над комментарием – это общее, в общении возникающее, дело всех шпетоведов: философов, психологов, историков, литературоведов и др., т.е. она под силу только междисциплинарному исследовательскому коллективу, который сможет учесть весь предшествующий опыт издания шпетовских архивных материалов.

Такая работа предполагает прежде всего осуществление детальной реконструкции и последующей расшифровки "библиографического кода" "Истории как проблемы логики. Ч. II", под которым я понимаю основной корпус исследуемых Шпетом текстов (источников). Кроме того, направление дальнейшей работы состоит в попытке прояснения идейного замысла Шпета или в экспликации плана "Истории как проблемы логики", тем более, что план этот, написанный им самим, сохранился в семейном архиве М.Г.Шторх и Е.В.Пастернак. И еще: "разговор со Шпетом" сможет состояться только в том случае, если мы сумеем воссоздать культурно-исторический и научный контекст, в котором это произведение создавалось, и соотнести его с контекстом, в котором работает современная профессиональная гуманитаристика: историки, философы, филологи, лингвисты, культурологи и др.

В связи с этим дальнейшая перспектива работы со шпетовскими архивными материалами видится как реконструкция коммуникативного пространства, внутри которого становится возможным соотнесение этих временных контекстов, т.е. вдумчивая и тщательная работа с подготовительными материалами из архива Шпета, позволяющая представить "Историю как проблему логики" как синтетически целостный текстуальный корпус, включающий в себя не только две опубликованные части, но и его более поздние, опубликованные в качестве самостоятельных произведений, тексты (как части этого корпуса): "Герменевтика и ее проблемы", "Язык и смысл. Ч. I, II", "Внутренняя форма слова" и даже "Введение в этническую психологию".

В заключение замечу, что роденовские "Врата ада", изображенные на обложке книги, имеют особый смысл. Это исторически сложившийся "знак-символ" тернистого пути осуществления идеи, бесконечности творческого поиска... и не только Шпета, постоянно неудовлетворенного результатами воплощения своих идей, но и творческого издательского коллектива, для которого издание двух частей "Истории как проблемы логики" лишь первый шаг к обстоятельному введению шпетовских идей в историко-философский, научный и социокультурный контекст современности.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Зинченко В.П. Мысль и слово Густава Шпета (возвращение из изгнания). М., 2000. Рецензию на нее см. "Вопросы философии". 2002. № 2.

² Лекторский В.А. Немецкая философия и российская гуманитарная мысль: С.Л.Рубинштейн и Г.Г.Шпет // Вопросы философии. 2001. № 10. С. 150–160.

³ Русская философия: многообразие в единстве. Материалы VII Российского симпозиума историков русской философии (Москва, 14–17 ноября 2001 г.).

⁴ Запись в дневнике Г.Г.Шпета 1918 г. // Частный архив семьи Шпета.

⁵ См.: Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001; Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2001.

⁶ Абрамова Н.Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 68–82; Зинченко В.П. Размышления о душе и ее воспитании (час души) // Вопросы философии. 2002. №2. С.119–136 и др.

⁷ См., напр. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997; Хвостова К.В., Финн В.К. Проблемы исторического познания в свете современных междисциплинарных исследований. М., 1997; Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001, и др.

Источник: Т.Г.Щедрина. Рецензия на книгу: Г.Г.Шпет. История как проблема логики.
Критические и методологические исследования. Материалы. В двух частях
/ Под ред. B.C.Мясникова. М.: Памятники исторической мысли, 2002
// Вопросы философии. 2002. № 10. С.174–177.

---

© Т.Г.Щедрина