ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

К 250-летнему юбилею Академии наук СССР в издательстве "Наука" вышел поименный список членов, членов-корреспондентов, почетных и иностранных членов Императорской – Российской – Всесоюзной академии¹. Листая страницы этого издания, всматриваясь в портреты крупнейших ученых, внимательный читатель замечает определенные странности: у некоторых, уже советских, академиков дата смерти была указана как-то неопределенно, без числа и месяца, а порой и год сопровождался вопросительным знаком. Без каких-либо пояснений читаем в справочнике, что в 1931 г. (а день, месяц?) умер физико-химик Е.И.Шпитальский, в 1932 г. – историк К.В.Харлампович, в 1934 г. – историк С.В.Рождественский, в 1937 г. – историк В.Г.Дружинин и филолог Г.А.Ильинский, что в 1938 г. не стало растениевода Н.М.Тулайкова. "Не раньше 24 марта 1938 г." исчез филолог Г.Ф.Церетели, "не ранее 1939 г." – машиностроитель В.Ю.Ган, "не раньше июля 1945 г." – всемирно известный цитолог Г.А.Левитский, "не позднее 17 ноября 1945 г." – астроном К.Д.Покровский. Есть в этом списке немало и других роковых дат, столь же расплывчатых и сомнительных.

Едва читатель успевал подивиться забывчивости эпохи (все-таки речь шла об академиках не далекого XVIII в., а почти о современниках), как замечал в красивых юбилейных книжках и другие "упущения". Многих фамилий, про носителей которых доподлинно известно, что они были членами академии, на страницах "Персонального состава" обнаружить не удавалось. Причем были изъяты не только политические фигуры, такие как члены царской фамилии или Н.И.Бухарин и Д.Б.Рязанов, основатель и первый директор Института Маркса–Энгельса–Ленина. Исчезли из списка: почетный академик по разряду изящной словесности (с 1909 г.), Нобелевский лауреат И.А.Бунин, два всемирно известных химика В.Н.Ипатьев и А.Е.Чичибабин, экономист П.Б.Струве, историки М.И.Ростовцев и А.А.Кизеветтер, физик и биолог, автор первого расчета генетического кода и теории "горячей Вселенной" Г.А.Гамов.

Тогда, в середине 70-х годов, попытка официальной историографии восстановить в памяти потомства имена всех тех, кто за два с половиной столетия носил высокое звание российского академика, натолкнулась на непреодолимое для нее препятствие – стремление государственной цензуры всех уровней (вплоть до самого высокого – Отдела науки ЦК КПСС) скрыть правду о судьбе академии после 1917 г., об арестах и расстрелах, о бегстве ученых за границу, о разгроме лабораторий и институтов. Восполнила эти лакуны историография неофициальная. В вышедшем в 1978 г. в Париже первом выпуске исторического сборника "Память" независимый исследователь Ф.Ф.Перченок (под псевдонимом И.Вознесенский) поместил обширную рецензию на "Персональный состав АН", в которой попытался проанализировать причины и восстановить пропуски в списке академиков и членов-корреспондентов АН СССР².

Шли годы, менялась ситуация в стране и в исторической науке, разделение историографии на "официальную" и "неофициальную" сменилось более естественным разделением исследований на добросовестные и недобросовестные. Авторы первых устремились в открывавшиеся (или, точнее, "приоткрывавшиеся") архивы. Историки науки, как сотрудники АН, так и независимые авторы, пополняли создаваемые ими биографии ученых ранее неизвестными фактами, документами. Совершенно естественно, что основное место в этих изысканиях заняли материалы о репрессиях, ранее строго исключенные из научного оборота в СССР. Во многих научно-исследовательских институтах, вузах, исследовательских центрах инициативные группы занимались сбором информации и составлением мартирологов по своим специальностям. В Архиве АН СССР началась работа по подготовке 2-го, дополненного и исправленного издания "Персонального состава". В процессе подготовки к изданию научного, мемуарного и эпистолярного наследия крупных деятелей академии, таких, как Н.И.Вавилов, В.И.Вернадский, Н.П.Горбунов, А.С.Лаппо-Данилевский, Н.И.Конрад, А.А.Корнилов, С.Ф.Ольденбург и др., откладывались до поры невостребованные трагические страницы их биографий. Ф.Ф.Перченок с 70-х годов кропотливо собирал, мечтая о биобиблиографическом словаре русской науки, – сначала по доступной литературе, родственникам и знакомым, а затем, в эпоху гласности, по архивам, в том числе КГБ, ФСК, Верховного суда РФ – сведения о репрессированных ученых, составлял списки по специальностям, пытался осмыслить историю Академии наук в 20–30-е годы.

В 1989 г. представители разных течений в изучении истории советской науки соединились в работе над этим сборником, и статья Ф.Ф.Перченка о "деле АН" стала, по верному замечанию одного из рецензентов, ключевым материалом, "цементирующим своей концептуальностью" книгу, готовившуюся в Архиве АН СССР по инициативе Отделения истории АН СССР.

Тогда, в конце 1980-х годов, только начинались восстановление несправедливо забытых глав в истории отечественной науки, в биографиях выдающихся ученых, возвращение имен, долгое время подвергавшихся умолчанию. Стали появляться отдельные публикации в журналах, посвященные различным аспектам репрессий в науке. Однако для большинства публикаций тех лет была характерна весьма слабая источниковая база и как следствие – часто произвольные и мало обоснованные выводы. Очевидной была потребность в появлении более серьезных работ, знакомивших с жизнью и идеями репрессированных ученых.

Эту задачу и должна была хотя бы отчасти выполнить предлагаемая книга. Все ее авторы опираются на многочисленные, ранее неизвестные документы из Архива Российской академии наук. Государственного архива Российской Федерации, Архива Российской академии медицинских наук. Государственной национальной библиотеки (прежде: ГПБ). Кроме того, сборник задумывался и как дань памяти безвинно пострадавшим в годы сталинского террора членам АН СССР. Но уже тогда было ясно, что число жертв, даже среди научной элиты, очень велико. Это предопределило структуру сборника. В него вошли статьи и сообщения. Они были разнообразны по жанру и стилю, объему и исследовательским целям. В основном это биографические очерки о крупнейших российских ученых, жизнь которых либо оборвалась в тюрьмах, лагерях и ссылках, либо угасла на чужбине. В научный оборот вводились надолго забытые на родине интереснейшие для истории науки имена Н.П.Лихачева, В.Н.Ипатьева, А.Е.Чичибабина, Д.Б.Рязанова, Б.М.Гессена, Л.С.Штерн. Статьи же, связанные с такими известными фигурами, как В.И.Вернадский, Н.И.Вавилов, Д.Н.Прянишников, А.А.Баландин, И.Е.Тамм, Е.В.Тарле, Н.И.Конрад, освещают ранее замалчивавшиеся страницы их биографий, вводят в научный оборот новые документы. Обширная работа о так называемом "деле Академии наук" содержит огромный фактический материал по истории насильственного подчинения научного сообщества тоталитарному государству. Составившие книгу статьи и очерки, естественно, не смогли охватить все имена репрессированных академиков и членов-корреспондентов АН СССР. Поэтому в конце книги впервые предложен к публикации их примерный список.

Неодномерность и диспропорции собранного материала намеренно не были унифицированы. Слишком долго господствовали в нашей исторической литературе приглаженность и единообразие точек зрения. Кроме того, различна была и история создания вошедших в сборник работ. Одни писались специально для него. Другие были созданы давно, но по известным причинам не могли быть опубликованы. Представляется, что все эти различия в подаче материала являются характерными для состояния отрасли знания, изучающей историю отечественной науки 20–50-х годов, и включают историко-архивную, историко-аналитическую и публицистическую работу.

Сборник был подготовлен и сдан в издательство "Наука" в середине 1990 г. Примерно в то же время, а именно 22 марта 1990 г., на Общем собрании Академии наук СССР было принято постановление о восстановлении (посмертно) в членах АН СССР ученых, необоснованно из нее исключенных в 20–50-е годы, создана Комиссия АН по установлению и увековечению памяти ученых – жертв сталинских репрессий. Таким образом актуальность и своевременность сборника получили подтверждение не только в историографической ситуации, но и в решениях высокой официальной инстанции. Если бы сборник вышел тогда, то явился бы одним из первых в нашей стране изданием такого масштаба, полностью обращенным к судьбам действительных членов и членов-корреспондентов АН СССР, безвинно пострадавших от карательной государственной системы.

Все мы помним шаткость и нестабильность гласности 1990 и первой половины 1991 г. Поэтому, когда в издательстве вставали бесконечные вопросы о купюрах, это никого не приводило в отчаяние. Главный удар, однако, книга получила не от политики, а от экономики. Издательство перешло на хозрасчет, и расходы по изданию стало необходимо оплачивать. Денег в Отделении истории долго не находилось, директор Архива АН СССР Б.В.Левшин, проявлявший неизменную заботу об издании сборника, неоднократно обращался в Президиум АН и Отделение истории о финансировании издания, но безуспешно. Сборник из плана издательства был исключен. Книгой заинтересовался Политиздат, но и здесь ждало разочарование: после августа 1991 г. издательство было реорганизовано и рукопись "не пошла".

Постепенно тема покаяния, памяти, долга ушла с переднего плана общественного сознания. Но добросовестные, в первоначальном значении этого слова, исследователи продолжали поисковую и аналитическую работу. Ее результатами стали вышедшие в свет в 1990–1994 гг. цикл статей о репрессированных славяноведах³ и востоковедах⁴, биографические материалы репрессированных геологов⁵ и биогеохимиков⁶, сведения о сотрудниках Академии наук Белоруссии, пострадавших от репрессивной машины⁷, документы и материалы следственного дела по обвинению академика С.Ф.Платонова⁸. Сборник статей и документов "Репрессированная наука" убедительно показал, что уничтожению или давлению подвергались все отрасли знания⁹. Судьба этих изданий оказалась более или менее удачной. Многие из них подготовлены при содействии Фонда "Культурная инициатива".

Спустя пять лет благодаря настойчивости ответственного редактора и финансовой поддержке Президиума РАН достигла читателя и эта книга. Потребность в ней, думается, не прошла, так же как и долг историков восстановить имена и пробелы в биографиях возможно большего числа безвинно пострадавших, издать их труды, сохранившиеся документы, работы об их судьбах и творчестве. Публикуемые же здесь материалы до сих пор в подавляющем большинстве остаются неизвестными читателю.

В заключение хочу поблагодарить всех, кто принял участие в судьбе книги: О.В.Батурину, Г.А.Савину, М.Ю.Сорокину, Е.Н.Городецкого^†, В.Д.Поликарпова, Л.С.Макарову.

За эти годы не стало Ф.Ф.Перченка, В.А.Смирновой, С.П.Лялина, судьба привела в США Г.Е.Горелика. Поэтому предлагаемый том стал уже и сам фактом истории – истории изучения трагических судеб советских ученых.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Академия наук СССР: Персональный состав. М., 1974. Кн. 1-2: 1724-1917, 1917-1974 / Отв. ред. член-кор. АН СССР Г.К.Скрябин; Сост. Б.В.Левшин, Б.А.Малькевич, П.Н.Корявов, Н.Г.Михайлова, И.П.Староверова.

² Вознесенский В. Имена и судьбы // Память: Ист. сб. М., 1976 - Paris, 1978. Вып. 1. С. 353-410.

³ См.: Сов. славяноведение. 1990. №2; Славяноведение. 1992. №4.

⁴ Репрессированное востоковедение: Востоковеды, подвергшиеся репрессиям в 20-50-е годы / Сост. А.М.Гришина, Я.В.Васильков, Ф.Ф.Перченок // Народы Азии и Африки. 1990. № 4, 5.

⁵ Репрессированные геологи: Биографические материалы / Сост. Л.П.Беляков, Е.М.Заблоцкий, Л.В.Никольская, Ф.Ф.Перченок (ред.-сост.). СПб., 1992.

⁶ Памяти первых российских биогеохимиков. М., 1994.

⁷ Возвращенные имена: Сотрудники АН Белоруссии, пострадавшие в период сталинских репрессий / Под ред. акад. АН Белоруссии А.С.Махнача. Минск, 1992.

⁸ Академическое дело 1929-1931 гг.: Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. СПб., 1993. Вып. 1: Дело по обвинению академика С.Ф.Платонова.

⁹ Репрессированная наука / Под общ. ред. проф. М.Г.Ярошевского. Л., 1991.

† посмертно

Источник: Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР,
М.: Наука, 1995, 253 с.