«ПРАВДА ВСЕГДА ОДНА!»

ПИСЬМА АКАДЕМИКА Н.М.ДРУЖИНИНА – Ю.Г.ОКСМАНУ

В.Н.Абросимова

Известного историка, члена-корреспондента, а с осени 1953 г. – действительного члена Академии наук, заведующего сектором Института истории АН СССР Николая Михайловича Дружинина (1886–1986) и только что вернувшегося с Колымы опального ученого Юлиана Григорьевича Оксмана (1895–1970), который с трудом добился права начать педагогическую работу в провинциальном вузе, связывали давние узы дружбы и общие научные интересы. С необоснованными репрессиями оба были знакомы не понаслышке:

Н.М.Дружинин отделался сравнительно легко (арестованный в 1930 г. и отправленный в ссылку в Сибирь, он уже в 1934 г. вновь приступил к педагогической и научной работе в Москве), а Ю.Г.Оксман «от звонка до звонка» отбыл 10 лет на Колыме (1936–1946) и чудом выжил. В одном из первых писем, адресованных своему учителю по Петербургскому университету Н.К.Пиксанову, он 16 марта 1947 г. так объяснил счастливый поворот судьбы, казавшийся невероятным: «... в 60-градусные морозы, в вечную ночь, в забое, на лесоповале, словом, во всех условиях, я не переставал оставаться самим собою и, вероятно, только потому сохранился. А потерять себя – это значило бы и вычеркнуть себя из жизни...» [l, c.13].

Имя Оксмана – признанного знатока деятельности тайных обществ в России – на долгие годы исчезло из печати, и сам факт обретения свободы вовсе не гарантировал права на возвращение в большую науку. В контексте этих обстоятельств трудно переоценить ту роль, которую в первые годы новой жизни сыграла для него поддержка именитых «легальных» друзей и знакомых, в том числе Дружинина – автора фундаментальных трудов по истории движения декабристов и русского дореволюционного крестьянства.

Переписка началась по инициативе Дружинина. На пороге нового, 1948 г. из академических кругов Оксману последовало первое такого уровня предложение принять участие в декабристском сборнике, который готовил к печати Институт истории АН СССР. Не откликнуться на этот призыв Оксман просто не мог. 3 июля 1950 г. он писал своему давнему корреспонденту М.К.Азадовскому: «... На днях взялся за декабристскую литературу, которой не касался лет 20... Столько у меня долгов перед исторической наукой, столько не погашенных обязательств с 1925 г., что страшно становится. А одолевают новые мысли в этих же областях (Пушкин и Чаадаев, Белинский и декабристы и т.д.). Я получил офиц<иальное> предложение участвовать в юбил<ейном> сборн<ике> Института истории. Это предложение и явилось поводом для возвращения к декабристам. Вероятно, все лето буду заниматься декабристами...» [1, с.143].

С Оксманом Дружинин познакомился осенью 1928 г. во время научной командировки от Института истории в Пушкинский Дом и проникся к нему искренней симпатией и уважением. Именно тогда ученый воспринял «метод широких гипотетических построений и планомерных изысканий Ю.Г.Оксмана» [2] и сохранил интерес к этому типу исследований на всю жизнь. Узнав от саратовских коллег о появлении в университете Оксмана всего лишь через несколько месяцев после окончания срока ссылки, Дружинин сразу же приступил к наведению «мостов». Их единственной целью было восстановление справедливости и возвращение ученого с мировым именем, каким, безусловно, был Оксман в глазах своего корреспондента, в отечественную науку. В лице Дружинина академическая Москва предоставляла Оксману возможность публиковаться в центральных изданиях. Это был поступок, который дорогого стоит.

Автор писем, как и его адресат, – личность неординарная. В документах, отправленных по почте, где с гоголевских времен не перевелись господа Шпекины, почтмейстеры и – по совместительству – доносчики, Дружинин позволяет себе такую вольность, на которую после войны были способны немногие. Так, в мае 1953 г., сразу же после смерти Сталина, еще до наступления «оттепели» Дружинин отрицательно отозвался о явно вынужденном включении в статью Оксмана о Белинском ссылок на классиков марксизма-ленинизма. И не случайно в одном из последних писем Оксману 1967 г. Дружинин процитировал А.Т.Твардовского: «Правда всегда одна!» Для Оксмана сомнений в этом не было никогда.

Письма Дружинина Оксману полностью публикуются впервые по автографам из личного фонда ученого в Российском государственном архиве литературы и искусства.

ПИСЬМА АКАДЕМИКА Н.М.ДРУЖИНИНА – Ю.Г.ОКСМАНУ

I.

Москва

30/ХII–47

Глубокоуважаемый Юлиан Григорьевич!

Пользуюсь случаем – отъездом в Саратов Эстер Эммануиловны Герштейн¹, – чтобы установить с Вами нарушенную связь и напомнить Вам о данном Вами обещании. Сейчас поступили почти все статьи в задуманный нами декабристский сборник. В ближайшее время мы думаем сдать его в Исторический отдел Госполитиздата. Очень хотелось бы среди статей М.В.Нечкиной (о плане восстания 14 декабря), Б.Е.Сыроечковского (о французском трактате П.И.Пестеля), Садикова (о переписке Пестеля с Киселевым – на основании неопубликованной части писем), Н.Н.Коваленской (о Ф.Толстом) и проч[их], иметь также Вашу статью. Если Вы не изменили своему желанию и не откажете нам в своей работе, пожалуйста, напишите, когда можно рассчитывать получить ее? Адресовать можно на Институт истории (Волхонка 14).

Довольны ли Вы своей работой в Саратовском университете? Не собираетесь ли в Москву? Если будете у нас, загляните и в Институт истории. У нас с Вами – давние дружеские научные связи, и хотелось бы поддержать и укрепить их.

Жму Вашу руку, Юлиан Григорьевич, и жду Вашего ответа.

Глубоко Вас уважающий

Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 1–1 об. Автограф.

¹ Э.Э.Герштейн – доцент Саратовского университета, историк.

II.

[Московская область, санаторий] Узкое

17/II–48

Глубокоуважаемый Юлиан Григорьевич!

Ваше письмо дошло до меня с некоторым опозданием: с начала февраля я отдыхаю и лечусь в «Узком». Поэтому отвечаю Вам не сразу, хотя очень хотел бы быстрее сговориться с Вами по интересующим меня вопросам. Очень, очень жаль, что декабристский сборник выйдет без Вашей статьи о «Пифагоровых законах»¹ . Но мы все-таки будем считать ее за Вами: когда у Вас найдется время и Вы осуществите свой давний замысел, присылайте статью в Москву, и мы устроим ее в одном из исторических изданий².

Тема Вашего задуманного доклада о письме Белинского Гоголю очень интересна, и мы с большой готовностью поставили его на заседании сектора. Хотелось бы придвинуть Ваше выступление поближе к 28[-му] мая, годовщине смерти великого критика. Но, по-видимому. Вы связываете доклад с запланированной поездкой в Москву. Если так, то нельзя ли назначить его на среду 10 марта, в 5 ч вечера (этот день и час – обычные для заседаний нашего сектора). Мы предполагали 10/III устроить обсуждение книги Б.А.Романова «Очерки дипломатической истории русско-японской войны»³ , но если Вам невозможно отодвинуть свой доклад несколько дальше, мы сговоримся с Б<орисом> А<лександровичем> об отсрочке его приезда в Москву. Устроить доклад 3 марта не удастся, так как в этот день мы обсуждаем с участием киевских историков подготовленную нами часть пособия по истории Украины, относящуюся к XIX веку⁴.

Пожалуйста, Юлиан Григорьевич, известите нас письмом или телеграммой, к какому дню удобнее всего приурочить Ваш доклад о Белинском. Адресуйте на мое имя в Институт истории: я предупрежу, чтобы мне немедленно сообщили текст телеграммы или переслали письмо.

Вижу, как энергично Вы принялись за исследовательскую работу, несмотря на большую педагогическую нагрузку. И я, и все Ваши друзья рады за Вас, что Вы с новыми силами и энергией работаете как литературовед и историк.

Статью об агитке Рылеева и Бестужева, конечно, присылайте!

Буду ждать Вашего ответа.

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 3–4 об. Автограф.
Заказное письмо было получено в Саратове 20 февраля 1948 г.

¹ Исследование Оксмана посвящено книге Сильвена Марешаля «Путешествия Пифагора» (в 6 томах. Париж, 1799). Русский перевод без указания имени автора и переводчика появился чуть позже – Путешествия Пифагора, знаменитого самосского философа, или картина древних славнейших народов. М., 1804–1810 (ч. I–VI).

² Декабристский сборник задержался в печати и вышел вместе со статьями Оксмана.

³ Речь идет о кн.: Романов Б.А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны 1895–1905. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Итоги обсуждения привели к тому, что в 1955 г. вышло 2-е, исправленное и дополненное издание книги. Борис Александрович Романов (1889–1957) – историк, архивист, автор ряда монументальных исследований по истории России.

⁴ Речь идет, вероятно, об изд.: История Украинской ССР. В 2-х томах. Киев: Изд-во АН УССР, 1953–1955. В томах, вышедших из печати, об участии московских историков ничего не говорилось.

III.

Москва 20 января 1951

Глубокоуважаемый Юлиан Григорьевич!

Горячо благодарю Вас за дружеские поздравление и пожелания, присланные мне в связи с днем 14 января с.г. Ваши теплые строки, вместе с приветствиями других товарищей и друзей, всегда останутся для меня источником светлых воспоминаний и призывом к дальнейшему научному творчеству.

Глубоко уважающий Вас Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 6. Машинопись с подписью-автографом.

IV.

Санаторий «Узкое»

4/V–1953

Глубокоуважаемый Юлиан Григорьевич!

Позвольте мне, хотя и с некоторым запозданием, сердечно поблагодарить Вас за присланные оттиски Ваших статей. Все темы были для меня одинаково интересны, и я внимательно, с карандашом в руках, прочел Ваши исследования. Конечно, наиболее ценной – по постановке вопроса, по объему привлеченного материала и по выводам – является Ваша обстоятельная работа о письме Белинского к Гоголю¹. Впервые мы получаем исчерпывающий ответ о дефинитивном списке письма, наиболее близком к утраченному оригиналу. Ваши соображения о материалах, легших в основу письма Белинского, и об отличиях его характеристики современного порядка от правительственных и реформистских высказываний на ту же тему, – едва ли могут быть оспорены.

Вспоминая Ваш доклад в секторе² и сравнивая этот первый вариант с последним, я считаю, что Вам удалось найти наиболее убедительное решение вопроса о причинах «умеренности» программы, выдвинутой в 1847 г. Белинским. Очевидно, Вы правы: здесь действовали те же тактические мотивы, которые позднее, накануне реформы, проявились в печатных выступлениях не только Герцена, но и Чернышевского (у последнего – в 1858 г.). Мне представляется только неясным и не вполне решенным вопрос, действительно ли Белинский не верил в возможность и неизбежность назревшей крестьянской революции, перспектива которой была ясна не только правительству и части помещиков, но и демократическим элементам русского общества (молодой Чернышевский, Лободовский, передовые петрашевцы и проч<ее>). Не правильнее ли думать, что Белинский в 1847 г. отрицал только близость крестьянской революции*, – так же, как Добролюбов и Чернышевский не видели этой неминуемой близости вплоть до «откупного» движения 1859 года? Думаю, что Ваши ссылки на Ленина (на 138–139 стр.) – неправомерны: Вашему обобщенному толкованию противоречат многочисленные высказывания Ленина об аграрной революции крестьянства в России, о революционной ситуации 1859–1861 гг., о сущности революционного демократизма и т.д. То же приходится сказать о воззрениях Сталина.

Я – не пушкинист и не могу уверенно высказаться о правильности Ваших выводов в «пушкинских» статьях. Мне представляются Ваши соображения новыми и расширяющими наши сведения об исторических изысканиях поэта.

Недавно с большим удовольствием читал статью о восстании Черниговского полка хорошо известного Вам т. Пороха³.

Еще раз горячо благодарю Вас за память! Не забывайте, когда будете в Москве!

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 7–8 об. Автограф. Заказное письмо было получено в Саратове 9 мая 1953 г.

¹ О том, как трудно шло издание и что значила для Оксмана публикация этой работы, сам автор 30 декабря 1952 г. так писал Азадовскому: «... Наши «Сарат<овские> Учен<ые> Зап<иски>« уже вышли (тираж сдан в Ун<иверсите>т, но я еще не получил авторских). Перепечатаны две странички, но разве такие странички могут что-либо изменить? А отказываться от более принципиальных положений не захотел. Пусть рискованно, пусть ни на что не похоже, но рождалось 5 лет в таких муках, что ни о каких компромиссах не мог и думать. Ведь поставил же я из-за этой статьи на карту весь свой Саратовский быт – и не был бит только в порядке чуда. Ну, так авось кривая вывезет, а не вывезет – ну, так что ж? – Терять нечего, кроме цепей. А никакими переделками себя гарантировать от укусов Ермиловых и Мейлахов нельзя...» [1, с. 296].
Владимир Владимирович Ермилов (1902–1965) – литературовед, критик. В письмах Оксмана он нередко выступает как образ собирательный. 11 января 1960 г. в письме Н.К.Пиксанову Оксман дал такую характеристику: «... я считаю Ермилку самым бессовестным, претенциозным и продажным (продается, а еще чаще продает все – убеждения, людей, литературу)...» [1, с. 130–131].
Борис Соломонович Мейлах (1909–1987) – литературовед, текстолог, пушкинист. Оксман скептически оценивал его возможности (и, вероятно, не всегда был к нему справедлив) после того, как в 1947 г. Мейлах получил Сталинскую премию за книгу «Ленин и проблемы русской литературы конца XIX – начала XX веков».
О докладе Ю.Г.Оксмана в Институте истории и о том, какие «волны» разошлись потом по различным литературным и общественным кругам советской интеллигенции, см. [1,с. 61–66].

² не только близость; но и верил в успех! – Примечание карандашом Ю.Г.Оксмана.

³ Игорь Васильевич Порох (1922–1999) – ученик Оксмана, историк, профессор СГУ. 14 ноября 1961 г. Оксман писал Азадовскому: «... это очень дельный аспирант, пишущий диссертацию о «Восстании Черниг<овского> полка». Эта тема обусловила наше знакомство и некоторое, может б<ыть>, мое влияние на этого молодого, добросовестного и знающего историка...» [1, с. 228].

V.

Москва

4/II–1956

Дорогой Юлиан Григорьевич!

Сердечно благодарю Вас за дружеское поздравление и пожелания! Болезнь сердца помешала мне ответить раньше, а хотелось собственной рукой – хотя бы коротко – написать Вам, как дороги и ценны мне проявления дружеских чувств со стороны таких людей, как Вы. Письма и телеграммы, полученные мной 14/1, лучше всяких лекарств прибавили мне силы и укрепили надежду на возможность дальнейшей научной работы.

Крепко жму Вашу руку и желаю Вам новых успехов и достижений в Вашей работе!

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 11–11 об. Автограф. Заказное письмо было получено в Саратове 7 февраля 1956 г.

VI.

Москва

20/III–1959

Дорогой Юлиан Григорьевич!

Буду очень рад Вашему посещению и думаю, что нам будет легко сговориться о времени, так как мы стали с Вами близкими соседями¹. Пожалуйста, позвоните мне по известному Вам телефону (В 4-00-12, доб. 63). Обыкновенно среду, четверг и пятницу мы проводим в городе, остальные дни – по требованию врачей, стараемся быть на даче.

Заранее сердечно благодарю Вас за Ваш подарок. Знаю, как долго и сосредоточенно Вы работали над трудами Белинского, не связывая себя никакими предвзятыми схемами и независимо решая спорные вопросы об его жизни и деятельности. Тем интереснее будет познакомиться с Вашей выношенной и самостоятельно построенной работой².

В.П.Волгин³, действительно, говорил со мной по вопросу об участии в редактировании Сочинений Герцена и, по-моему, не в общих чертах, а довольно подробно. Предложение, им сделанное, очень почетно, и будь у меня лучше здоровье, я не поколебался бы принять его. Но, к сожалению, мое состояние исключает возможность каких-либо новых дополнительных работ. Речь идет о сохранении тех остатков ограниченной работоспособности, которая у меня еще есть. Достаточно сказать, что я не смог участвовать в работе пленума ВАК, куда был назначен постановлением правительства в 1956 г. и откуда был освобожден по специальному ходатайству Медицинского отдела Президиума А<кадемии> Н<аук>. Врачами мне предписана строго регламентированная домашняя работа, но и она становится такой медленной, что выполнить все задания по Институту <истории> и Отделению <истории АН СССР> я не в состоянии. Не знаю, удастся ли по состоянию здоровья остаться в рядах Института истории. Заседаний я почти не посещаю, публичные выступления мне запрещены, число часов ежедневного труда прогрессивно уменьшается. Решите сами, могу ли я при таких условиях брать на себя какие-либо новые обязанности?⁴

Буду ждать Вашего звонка.

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 13–14 об. Автограф. Заказное письмо было получено в Саратове 21 марта 1959 г.

¹ Новый адрес Дружинина указан на конверте этого письма: Москва В-134, Ленинский проспект, 61/1, кв. 27.

² Оксман принимал участие в составлении первой «Летописи жизни Белинского» вместе с Н.Ф.Бельчиковым и П.Е.Будковым под редакцией Н.К.Пиксанова (М., 1924). Над новой редакцией этого издания Оксман работал «в гордом одиночестве» и отдал этой книге многие годы. 28 сентября 1947 г. он писал по этому поводу Азадовскому:
«... Лежит в карточках новая «Летопись Белинского» – сделал ее единолично, в корне переработал старое и в два раза увеличил за счет журналов и газет 30–40-х годов, за счет проработки всего окружения Белинского. Получился универсальный справочник по Белинскому и необходимый материал для всей эпохи ...» [1, с. 41].

³ Вячеслав Петрович Волгин (1879–1962) – историк, академик, непременный секретарь АН СССР и ее вице-президент; председатель серии «Литературные памятники». С середины 50-х годов Волгин был главным редактором академического издания Собрания сочинений А.И.Герцена в. 30 томах, а Оксман – его заместителем (вместе с Б.П.Козьминым) и редактором отдельных томов.

⁴ Дружинин позднее вошел в состав редколлегии Собрания сочинений А.И.Герцена и принял непосредственное участие в комментировании особо трудных и ответственных исторических фактов.

VII.

Москва

29/VII–1961

Дорогой Юлиан Григорьевич!

К сожалению, мне не удалось лично переговорить с Вами, – не застал Вас ни дома, ни в Институте. Пишу Вам по делу, касающемуся незавершенной работы покойного Б.Е.Сыроечковского¹.

Мне сообщили, что М.В.Нечкина² возражает против издания «Записок декабриста Горбачевского» под старым заглавием, принятым Б<орисом> Е<вгеньеви>чем и его помощником, подготовлявшими новое издание для «Литературных памятников»³. Вы входите в состав редакционной коллегии этой серии и, конечно, имеете в ней большое влияние. Не знаю Вашего мнения по этому вопросу, но хочу высказать Вам свое собственное и, если Вы согласитесь, попросить Вас поддержать позицию Бориса Евгеньевича. Какие бы соображения ни выдвигала М.В.Нечкина, они остаются предположениями. Насколько я знаю, Б<орис> Е<вгеньеви>ч, лучший знаток «Записок Горбачевского», имел полное основание отстаивать противоположное мнение, и едва ли можно менять заглавие, не имея на это более солидных оснований⁴.

Так же, как Вы, я живу на даче, но в один из своих приездов в Москву постараюсь снестись с Вами.

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 17–18. Автограф. На конверте без почтового штемпеля надпись: «Юлиану Григорьевичу Оксману от Н.М.Дружинина».

¹ Борис Евгеньевич Сыроечковский (1881–1961) – историк, архивист, декабристовед.

² Mилицa Васильевна Нечкина (1910–1985) – историк, академик, автор многочисленных работ, посвященных истории русского освободительного движения. У Ю.Г.Оксмана с М.В.Нечкиной были сложные, доброжелательно-ироничные отношения. Так, в письме одесскому историку С.Я.Боровому от 22 июня 1964 г. Нечкиной посвящен такой пассаж: «... На прошлой неделе был оппонентом Н.Я.Эйдельмана по диссертации о «Колоколе», вместе с М.В.Нечкиной, которая предложила мне дружбу и союз. Я больше за мирное сосуществование, но поблагодарил за доверие и выразил готовность вернуться осенью к этому разговору» (РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 191. Л. 61–61 об. Автограф. См. также [1, с. 251–252]).

³ См. об этом ниже в письме Н.М.Дружинина от 10 августа 1961 г.

⁴ Б.Е.Сыроечковский, которого Оксман высоко ценил и уважал, подготовил два издания «Записок» декабриста Ивана Ивановича Горбачевского (1800–1869) еще в начале своей научной деятельности: Записки декабриста И.И.Горбачевского. С приложением и вступ. статьей Б.Е.Сыроечковского. М.: Задруга, 1916; Горбачевский И.И. Записки и письма. Под ред. Сыроечковского Б.Е. М.: Соврем, проблемы, 1925. (2-е изд., доп. и испр.).
Оксман хорошо знал этот памятник и еще в 20-е годы включил фрагмент «Записок» И.И.Горбачевского в издании 1916 г. и со ссылкой на Б.Е.Сыроечковского в подготовленный им сборник.

VIII.

Москва

10/VIII–1961

Дорогой Юлиан Григорьевич!

Спасибо Вам за ответное письмо, которое вполне успокоило и ободрило меня в отношении «Записок Горбачевского». Вы и И.В.Порох – лучшая гарантия доведения до конца длительной работы Б.Е.Сыроечковского и его ближайшего помощника.

К стыду своему должен признаться, что мне было неизвестно о присуждении Вам премии имени Белинского¹. От всей души поздравляю Вас с получением этой заслуженной награды! Теперь Вам надо написать монографию о великом критике на основе Вашей многолетней огромной работы.

Мне передали Ваши соседи (к несчастью, я снова не застал Вас ни в понедельник, ни в четверг), что здоровье Вашей жены стало лучше, и она возвращается на дачу. Желаю и Вам, и ей использовать вторую половину лета для укрепления своего здоровья среди природы, в условиях относительной тишины и покоя. В конце месяца мы уезжаем в Одессу и будем жить в санатории «Молдова». В начале октября позвоню Вам, и мы сговоримся о встрече.

Крепко жму Вашу руку.

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 20–21 об. Автограф. На конверте без почтового штемпеля надпись: «Юлиану Григорьевичу Оксману от Н.М.Дружинина».

¹ 30 июня 1961 г. Президиум АН СССР утвердил решение экспертной комиссии и бюро Отделения литературы и языка о присуждении премии им. В.Г.Белинского Ю.Г.Оксману за книгу «Летопись жизни и творчества В.Г.Белинского».

IX.

Москва

12/I–1964

Спасибо Вам, дорогой Юлиан Григорьевич, за Ваш новогодний привет и добрые пожелания! Примите и Вы от нас пожелание здоровья, новых успехов и морального удовлетворения в работе и в жизни!

Ваше письмо пришло, когда мы были за городом, а потом у меня были сердечные боли и – видите – ответ задержался. Не сердитесь!

Вы, конечно, правы, что отсутствие указателей в книге И.И.Игнатович – большой недостаток издания, но что было делать? Эта многострадальная монография, пережившая Международный аграрный институт, по почину которого она была начата, должна была выйти в свет еще до войны; поддержанная Институтом истории, она дважды – до войны и после войны – возвращалась автору, несмотря на хорошие отзывы компетентных рецензентов. Наконец, третье издательство, Соцэкгиз, согласилось выпустить работу, 1) если я буду редактором, 2) если из 90 печатных листов будет оставлено не более 25-ти. Инна Ивановна и ее близкие просили меня взять на себя редактирование и согласились на сокращение текста. Скажу откровенно, это была нелегкая задача, тем более, что сама Инна Ивановна, пораженная болезнью и утратившая работоспособность, не могла мне помочь. Надо было спасать основное под угрозою, что многолетняя полезная работа пропадет, осужденная за «неактуальность» и «пухлость» (ведь, таковы сейчас наши издательские критерии!).

К счастью, у меня был хорошо подготовленный и культурный редактор Соцэкгиза, Л.Н.Лазаревич, который оказывал мне всяческое содействие и вот, в результате совместного труда, главное содержание рукописи было отобрано и оформлено для печати. Давать указатели – при таких условиях – было невозможно, – это значило еще более резать основной текст.

Пишу Вам все эти подробности не столько для самооправдания, сколько для характеристики наших издательских нравов.

Все же перед смертью Инна Ивановна, высланная во время войны из Ленинграда и лишенная персональной пенсии (после 1953 г. это было отменено), увидела свою работу напечатанною и, следовательно, дошедшею до читателя. А читатель получил возможность получить общий обзор крестьянского движения первой четверти XIX в., преддекабристского и декабристского периодов. То, что Вы сделали выписки из книги, и не Вы один, – лучшая награда и автору, и редактору¹.

Ну, я заговорился, простите!

Очень жалею, что болезнь помешала мне почтить память Бориса Павловича² воспоминанием об его роли в «Каторге и ссылке»! Говорят, заседание прошло хорошо; особенно хвалят Ваше выступление.

Еще раз спасибо за Ваши подарки и доброе отношение.

Крепко жму Вашу руку!

Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 30–32. Автограф. Курсив Н.М.Дружинина.

¹ Речь идет о кн.: Игнатович И.И. Крестьянское движение в России в первой четверти XIX века. Под ред. и с предисл. Н.М.Дружинина. М.: Соцэкгиз, 1963.

² Б.П.Козьмин (1883–1958) – историк революционной мысли в России, литературовед.

Х.

Москва

17/1–1967

Дорогой и глубокоуважаемый Юлиан Григорьевич!

Очень, очень рад был получить Ваше дружеское письмо и очень виноват, что поздно отвечаю на Ваши добрые пожелания. Сначала был под Звенигородом, а потом сердечное недомогание (брадикардия, экстрасистулия, аритмия) мешало мне лично написать Вам настоящее большое письмо.

И я желаю Вам от всей души не хворать, иметь как можно меньше огорчений и подарить нам новые исторические и литературоведческие работы. Мне тяжело было узнать, что операция не помогла Вам сохранить больной глаз. Понимаю Ваше душевное состояние, – я сам теряю зрение и мечтаю только об одном – сохранить другой глаз и возможность привычной умственной работы. За последний год я сильно «сдал»: испытал сосудистый криз и с осени несколько раз был вынужден прерывать занятия. Но не хочу капитулировать – продолжаю работать над пореформенной деревней, пишу предисловие к последнему тому нашей крестьянской серии (движение 70-х годов)¹. Вернулся к тем вопросам, которые 30 лет назад мы обсуждали в личных беседах с Б.П.Козьминым, – об истоках и трагическом исходе народнического движения. Изучаю земские переписи конца 70-х – начала 80-х гг., губернаторские отчеты, ведомственную переписку, общую и специально экономическую прессу, мемуары современников. Не знаю, успею ли написать что-нибудь большое (жить осталось немного), но отдельные статьи, вероятно, удастся напечатать. Скоро выйдут мои небольшие исследования о сенаторских ревизиях 60-х–70-х годов, о мировых посредниках и доклад о Гакстгаузене и наших революционных демократах² (по-немецки он опубликован в Германии, в сборнике, посвященном Винтеру³).

Меня очень обрадовало наше совпадение мнений о книжке Лебедева⁴. Конечно, автор – человек талантливый, и его намерения я вполне понимаю, но в своем стремлении «опрокинуть современную политику в прошлое» он пренебрег элементарными требованиями научной этики. Мне говорили, что Вы предварительно смотрели его рукопись и указали ему его ошибки⁵, но он предпочел пожертвовать истиной, чтобы поскорее продвинуть в печать свою апологию индивидуализма⁶. Все-таки Твардовский вполне прав, когда в своей полемике с людьми типа Вучетича⁷ он говорил: «Правда всегда одна!⁸». По-видимому, руководители «Молодой гвардии» тоже поняли сделанную ошибку, т<а>к к<а>к Ю.Н.Коротков⁹ прислал мне альманах «Прометей» и предложил войти в состав его редколлегии. К сожалению, хотя я очень сочувствую молодежи, брать на себя новые обязательства при состоянии своего здоровья и невыполненных задачах, мне уже непосильно¹⁰.

Мне тоже очень хотелось бы повидаться с Вами и поговорить «по душам». Но для этого необходимо немного окрепнуть и разгрузиться от предисловия к тому. Надеюсь, что это будет недели через две.

Крепко жму Вашу руку.

Ваш Н.Дружинин

РГАЛИ, ф. 2567, oп. 1, ед. хр. 485. Л. 38–39 об. Автограф.

¹ В начале 60-х годов Институт истории предпринял большую исследовательскую работу по публикации архивных материалов. Общее заглавие было сформулировано так: Крестьянское движение в России XIX–начала XX века. Сб. документов в 11 томах. М., 1961–1998. Гл. редактор (до конца 60-х годов) – Н.М.Дружинин.
Цель исследования академик сформулировал в первом томе серии: Дружинин Н.М. Введение // Крестьянское движение в России в 1796–1825 гг. Сб. документов. Под ред. С.Н.Валка. М.: Соцэкгиз, 1961. С. 1–8.
Предполагалось завершить издание к концу 60-х годов выходом книги: Крестьянское движение в России в 1870–1880 гг. Сб. документов. Под ред. П.А.Зайончковского. М.: Наука, 1968. На обороте титульного листа было сказано: «Настоящий том завершает серийное издание, посвященное массовым выступлениям крестьян в предреформенной и капиталистической России ...». Именно к этому тому и писал «Предисловие» Дружинин. Однако на самом деле издание завершилось выходом 11-го тома лишь в 1998 г.

² Дружинин Н.М. А. Гакстгаузен и русские революционные демократы // История СССР. 1967. № 3. С. 69–80. См. также: Дружинин Н.М. Крестьянская община в оценке А.Гакстгаузена и его русских современников // Ежегодник германской истории, 1968. М.: Наука, 1969. С. 28–50.

³ Druiinin N.A. v. Haxthausen und die russieschen revolutionären Demokraten // Ost und West in der Geschichte des Denkens und der kulturellen Beziehungen: Festschrift für Eduard Winter zum 70. Gebuitstag. Berlin, 1966. S. 642–658.

⁴ Речь идет о кн.: Лебедев А.А. Чаадаев. М.: Молодая гвардия, 1965 (Серия «ЖЗЛ»).

Александр Александрович Лебедев – литературовед, автор многих работ по вопросам эстетики, философии и истории русской критики.

⁵ В архиве Оксмана сохранились «Критические замечания по поводу рукописи А.А. Лебедева, «П.Я.Чаадаев»«, предназначенной для серии «Жизнь замечательных людей». В машинописной копии отсутствуют последние страницы и общий вывод Оксмана. Детально рассмотрев рукопись Лебедева, рецензент особо отметил актуальность такой работы и одаренность автора.

⁶ Свою точку зрения Дружинин изложил в официальном партийном органе, что весьма дурно сказалось на судьбе автора рецензируемой книги и на самом издании. Достаточно сказать, что книга А.А.Лебедева, вызвавшая живой интерес читателей самой разной, но прежде всего либеральной ориентации, с тех пор не переиздавалась.

⁷ Евгений Викторович Вучетич (1908–1974) – советский скульптор, народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР; автор многих монументальных памятников, в том числе В.И.Ленину, Ф.Э.Дзержинскому и др.

⁸ Бескомпромиссная позиция Александра Трифоновича Твардовского (1910–1971), поэта, редактора лучшего в те годы журнала «Новый мир», общественного и литературного деятеля, вызывала искреннее уважение и Оксмана. – См. [1, с. 362–364].

⁹ Ю.Н.Коротков был редактором историко-биографического альманаха «Прометей» серии «ЖЗЛ», который с 1966 г. начал выходить в издательстве «Молодая гвардия». Оксман хорошо знал многих авторов и редактора «Прометея». В альманахе он напечатал несколько своих рецензий под псевдонимом. В годы, когда его имя снова было практически изъято из литературы, редактор «Прометея» предоставлял свои страницы опальному исследователю. – См.: Григорьев Ю. Летопись жизни и творчества Лермонтова // Прометей. М.; Молодая гвардия, 1967. Т. 2. С. 315–321; Григорьев Ю. Библиотека А.Н.Островского // Там же. С. 321–322; Григорьев Ю. «Две дороги»: К истории рассказа В.М.Гаршина «Происшествие» // Там же. Т. 7. М.: Молодая гвардия, 1969. С. 266–267.

¹⁰ В редактировании альманаха «Прометей» Дружинин участия не принимал и не печатался в этом издании.

Публикация и комментарии В.Н.АБРОСИМОВОЙ

ЛИТЕРАТУРА

1. Цит. по: Азадовский М., Оксман Ю. Переписка: 1944–1954. М.: НЛО, 1998.

2. Дружинин Н.М. Избранные труды: Воспоминания, мысли, опыт историка. М.: Наука, 1990. С. 344.

Источник: В.Н.Абросимова. «Правда всегда одна!» Письма академика
Н.М.Дружинина – Ю.Г.Оксману // Вестник РАН. 2000. № 12. С.1120–1126.