Н.Байбаков. Из воспоминаний о Н.А.Вознесенском

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О Н.А.ВОЗНЕСЕНСКОМ

Н.Байбаков

Я познакомился с Николаем Алексеевичем Вознесенским в 1940 г. на совещании у И.В.Сталина, где как первый заместитель наркома нефтяной промышленности я делал доклад о ее состоянии. И.В.Сталин и Н.А.Вознесенский задавали мне вопросы о перспективах этой отрасли и выясняли, что требуется для ее развития. После этой встречи все наши проблемы решались нормально, что способствовало успешной работе нефтяной промышленности.

Свои воспоминания о Н.А.Вознесенском, его деятельности я вкратце изложил в своей книге "От Сталина до Ельцина", изданной в 1998 г. В частности, там есть и рассказ об обстоятельствах той первой встречи. Речь тогда шла о выделении молибдена для производства бурильных труб. И.Ф.Тевосян, нарком металлургической промышленности, просил выделить 300 т молибдена.

— А что Вы скажете, товарищ Вознесенский? — Сталин повернулся в сторону председателя Госплана.

Н.А. Вознесенский, всегда стоявший на страже остродефицитных, редких материалов, сухо ответил:

— Молибден весь распределен по наркоматам. Имеется лишь неприкосновенный запас.

Решение насущного вопроса явно заходило в тупик. Я почувствовал, что мне нужно вмешаться в разговор, и сказал:

— Каждая поломка труб вызывает аварию, устранение которой обходится в десятки тысяч рублей, а иногда такая авария приводит к ликвидации бурящейся скважины.

Этот довод показался Сталину убедительным, и он опять обратился к Вознесенскому с мягкой улыбкой, видимо, щадя его самолюбие и зная твердый, принципиальный характер своего заместителя:

— Товарищ Вознесенский, а для чего создается неприкосновенный запас? — спросил Сталин и сам ответил:

— Для того создается, чтобы все-таки есть, питаться, когда есть больше нечего. Не так ли? Давайте выделим 300 т молибдена, а Вас очень попросим восстановить это количество в неприкосновенном запасе. Помолчав, Сталин посмотрел на озабоченного этим разговором непроницаемого Молотова:

— Вячеслав Михайлович, проголосуем?

Молотов согласился. Дело было решено.

В июне 1955 г. Госплан СССР был разделен на две государственные комиссии: перспективного планирования и текущего планирования (Госэкономкомиссия).

Я должен был отвечать за разработку плана шестой пятилетки, улавливать, направлять и прогнозировать все потоки социально-экономического развития, находить главные, перспективные точки роста. В сущности — нащупывать, определять и обеспечивать путь экономики страны. Конечно, ряд важных "узлов" этого механизма я знал, особенно хорошо знал топливно-энергетический комплекс — основу и "тяговую силу" всей экономики страны. Но вот с другими отраслями был знаком слабо.

Трудность для меня заключалась в том, что нужно было быстро и основательно познать сложнейшую механику сбалансирования всех отраслей экономики, постичь таинственные силы гармонии составляющих единого, многовекторного организма, уловить и обозначить в плане тенденции его развития. Отделить главное от второстепенного.

Задача — невероятно трудная и снова от меня потребовалось огромное напряжение сил: приходилось спать по 4—5 часов в сутки, расписывать и планировать каждый час, одновременно и работать, используя свой прошлый опыт, и учиться, чтобы постичь государственное планирование как науку.

Прежде всего требовалось овладеть огромным теоретическим наследием Н.А.Вознесенкого и, конечно же, его учением о планировании народного хозяйства. Я знал, что это — умный человек, я бы сказал, тонкий "психолог экономики". Все помнили его глобальный научный труд "Военная экономика СССР в период Отечественной войны". Этот труд оценен был Сталиным, наградившим Н.А.Вознесенского самой высшей премией тех лет — Сталинской премией 1 степени.

Необходимость опережающих темпов роста производительности труда по отношению к заработной плате он считал важнейшим принципом социалистического накопления и расширенного воспроизводства. Я и раньше внимательно следил за практической деятельностью Николая Алексеевича, особенно в годы войны, когда он с предельной точностью и оперативностью руководил важнейшими экономическими процессами: переключением гражданских отраслей на нужды обороны; перераспределением .всех экономических и трудовых ресурсов страны в интересах обеспечения фронта; созданием системы снабжения фронта и тыла. В тот период, будучи назначенным Сталиным уполномоченным ГКО по обеспечению фронта горючим, я часто встречался с Вознесенским по вопросам выделения горючего фронту. Все вопросы решались оперативно.

Десять лет Николай Алексеевич был Председателем Госплана СССР. Основные принципы его деятельности — научная всесторонняя обоснованность планов экономики, высококвалифицированные кадры в каждой отрасли. Он ценил в своих помощниках опыт и ум, знание сложной науки планирования.

Несмотря на огромную занятость, он находил время для регулярного посещения рабочих кабинетов сотрудников, беседовал в ними, интересовался их делами, всегда помогал им в трудную минуту, быстро продвигал но служебной лестнице наиболее способных. Госплановцы знали и очень ценили такое отношение.

В 1965 г. мне пришлось занять место Н.А.Вознесенкого. Я убедился, что в Госплане его помнили, ценили и любили, что стиль и методы его работы сохранились и четко проводятся в жизнь. Это, конечно, радовало меня и облегчало мое "врастание" в коллектив: не нужно было перестраивать и перенастраивать людей, следовало только продолжать и совершенствовать прежние наработки. Люди откровенно делились со мной воспоминаниями о Вознесенском, которые для меня имели неоценимое практическое значение. И я старался, как это было при Вознесенском, проводить заседания Госплана так, чтобы воедино увязывать вопросы практики и теории, "не топить" теорию в отвлеченностях, а практические вопросы — во второстепенных частностях.

Николай Алексеевич был строг и последователен в своих действиях, требуя от работников дисциплины, ясной логики, быстроты и гибкости мышления. Важна была не внешняя дисциплина, точнее, не столько она, сколько дисциплина как внутренняя организация ума и характера. Он добивался того, чтобы все его поручения выполнялись не по приказу, а по убеждению.

Одной из огромных заслуг Вознесенского было создание института уполномоченных Госплана по важнейшим экономическим районам страны. Они назначались правительством, им был придан небольшой, но весьма квалифицированный аппарат. Уполномоченные выполняли наиболее важные поручения Госплана и правительства, требующие рассмотрения на месте. Они не подчинялись местным органам власти и поэтому могли объективно и глубоко вникать в суть проблемы. Доклады уполномоченных рассматривались на самом высоком уровне. Их сообщения использовались Госпланом и высшим руководством страны для анализа истинного положения дел на местах, особенно в годы войны. Это создавало условия для обеспечения научной обоснованности планов и оперативности управления экономикой. После гибели Вознесенского институт уполномоченных Госплана был ликвидирован.

Стремясь освоить и сохранить стиль Вознесенского, я часто вспоминал встречи с Николаем Алексеевичем в годы войны. И передо мной вновь представал спокойный, внутренне сосредоточенный человек — требовательное время рождало и требовательных людей. Да, он был подчас резок в суждениях, решительно настаивал на своих требованиях, даже во время встреч со Сталиным. Не из личных амбиций, а строго ради дела мог возразить и Сталину, и Берии. Особенно резкие стычки у него были с Кагановичем. Сосредоточенность Вознесенского на государственных интересах невольно рождала к нему уважение у тех, кто имел с ним дело.

Как-то он вызвал к себе меня и наркома угольной промышленности В.В.Вахрушева. Речь шла о том, как обеспечить потребности фронта и тыла в топливе. Наша информация явно не удовлетворила Вознесенского. Он нахмурился, как-то весь подобрался и потребовал увеличить проектные задания по добыче нефти и угля. "Но для этого нужны дополнительные материальные ресурсы! Вот цифры, вот показатели!" — ответили мы, отлично зная, что наши отрасли работают на пределе. "Таких ресурсов у нас сейчас нет, и мы ничего дать вам не можем", — сказал Вознесенский. Напряженность в кабинете нарастала. Вахрушев твердо настаивал, чтобы ресурсы все-таки были выделены, доказывал свою точку зрения, "сыпал" цифрами. Но Вознесенский с прежней твердостью отказывал. И вдруг, то ли в запальчивости, то ли из-за перенапряжения нервов горячий спор перешел в нечто невообразимое: Вахрушев, побледнев, вскочил со стула, схватил Вознесенского за лацканы пиджака и начал трясти, выкрикивая уже скандальные "доводы". Я опешил. Вознесенский тоже схватил своего разъяренного собеседника за лацканы и начал трясти, что-то крича. Тут подоспел заместитель председателя Госплана Панов, и нам с трудом удалось разнять и развести "бойцов". Разошлись мы, так и не получив требуемой помощи.

После этого случая Вахрушев ожидал самых неприятных для себя последствий, но шли дни и годы, а ничего не происходило. Сильный и благородный человек Николай Алексеевич не придал случившемуся никакого значения. Пусть он был резок и жесток в своих оценках людей и поступков. Но всегда оставался интеллигентным, душевным, отзывчивым человеком. Вознесенский умел терпеливо и тонко вникать в текущие вопросы планирования, не пренебрегая никакими мелочами, в котором одно упущение, даже, казалось бы, незначительное, способно нанести непоправимый ущерб. И никакие частности при этом не заслоняли ему масштабное видение экономических вопросов, он всегда мог сделать нужные выводы. Экономика — это корабль со сложным управлением, а он был его дальновидным капитаном.

И я продолжал настойчиво учиться по его теоретическим разработкам и наметкам. Многое давало мне и непосредственное общение с его учениками и соратниками — опытными специалистами, работавшими в Госплане экономистами, инженерами, разработчиками. Я вспоминаю их с благодарностью. Это — Д.Г.Жимерин, Г.П.Косяченко, Г.М.Сорокин, И.Е.Опарин, Б.В.Савельев, Н.Н.Тарасов, В.Ф.Цырень, В.А.Каламкаров и многие другие — умные и толковые.

Работа над планом пятилетки шла дни и ночи: нужно было вовремя получить и обработать данные с мест, а туда, где дело застопорилось, местным плановикам посылали на помощь знающих специалистов. Сотни людей были командированы на места.

Следует сказать о коварных действиях Берии в отношении Н.А.Вознесенского. Тех, кто не желал угодничать перед всемогущим министром Госбезопасности или сопротивлялся его всевластию, было немало. В числе его дел, ничем не оправданных, лежащая на его совести расправа с видным деятелем нашего государства Н.А.Вознесенским, возможным преемником Сталина.

Личные свидетельства о некоторых деталях этой расправы поведал мне Ю.И.Боксерман — человек умный и правдивый, не склонный к каким-либо преувеличениям. Он тогда работал в наркомате, ведал вопросами развития газовой промышленности и поэтому именно ему в 1945 г. было поручено руководство проектированием газопровода Саратов—Москва, который строился в основном организациями, подведомственными МВД СССР. Возглавляли строительство генерал-лейтенант Л.Б.Сафразян и генерал-майор инженерной службы В.А.Пачкин. Этот газопровод как объект особой важности находился под пристальным вниманием руководства страны. Несмотря на отсутствие опыта, строительство газопровода протяженностью 800 км было осуществлено в короткие, как и предусматривалось, сроки — в течение года. Но были допущены и ошибки, главная из которых состояла в опрессовке труб водой, а на отдельных участках — грязной водой. В результате, когда стали качать газ, образовались гидратные пробки. Это вызвало большую тревогу правительства. В декабре 1946 г. И.В.Сталин, вернувшись из Сочи, где проводил отпуск, спросил встречавших его на вокзале руководителей: "Как работает газопровод Саратов—Москва?" Секретарь ЦК партии, председатель Моссовета Г.П.Попов ответил: "Плохо, с перебоями". Сталин обрушился на Берию: "Нашумели на весь мир об этом газопроводе, а теперь он не работает.

Сталин предложил Берии немедленно принять надлежащие меры по ликвидации недостатков. В тот же вечер Берия срочно собрал у себя всех руководителей МВД и Главгазпрома. На совещании были приглашены Н.А.Вознесенский, А.И.Микоян и Г.П.Попов. Берия сидел мрачный, окидывая всех входящих быстрым, испытующим взглядом, и тут же, сходу устроив крикливый разнос, начал громить строителей, всех и вся и в гневе предложил министру внутренних дел Круглову при всех сорвать погоны с Пачкина. Все сидели молчаливо подавленные. Берия продолжал громить и обличать.

Наконец Вознесенский, видимо, устав от пронзительного крика, предложил заняться существом дела. Берия, не ожидавший такого вмешательства, казалось, позеленел и заявил, что следует помнить — он выполняет поручение Сталина. Но все же вскоре поутих и потребовал доклад о работе газопровода. По предложению Попова слово предоставили Боксерману, который в течение двух часов докладывал о причинах аварии. Берия без конца перебивал его, одергивал, обвиняя в том, что докладчик берет под защиту строителей, которых надобно отправить в лагеря. Кое-как, держа нервы в узде, Боксерман закончил свое выступление.

Ночь прошла в утомительных спорах и обвинениях, пока наконец не подготовили решение, в котором были определены меры по устранению неполадок в эксплуатации газопровода. Ю.И.Боксермана назначили начальником Управления газопровода Саратов—Москва, сохранив за ним прежнюю должность — заместителя начальника Главгазпрома. На следующий день это решение было утверждено на заседании Президиума Совмина СССР, которое вел Н.А.Вознесенский.

Более полугода ученые и специалисты, весь коллектив строителей и эксплуатационников трудились дни и ночи, чтобы обеспечить бесперебойную подачу газа из Саратова в Москву. И вот летом 1947 г. газопровод был выведен на проектную мощность. Работа оказалась успешной, наиболее отличившихся наградили орденами и медалями. А группа ведущих ученых и специалистов получила Сталинскую премию.

Кому хвала, как говорится, а кому была уготована кара. Нет, не забыл, не запамятовал никому и ничего не прощавший Берия резковатую, обидную, на его взгляд, реплику Вознесенского, посмевшего в присутствии подчиненных напомнить ему — "вершителю человеческих судеб" — о том, что надо заниматься делом. Терпеливо и зорко следил он отныне за Вознесенским в ожидании, когда тот "сорвется" на своем посту Председателя Госплана, чтобы осуществить свой коварный замысел.

Конечно, не только это двигало им. Были и иные, более веские причины. Берия, как известно, ревновал Сталина ко всем, к кому тот хорошо относился, кого выделял, к кому прислушивался. Как раз в то время среди партийных и государственных кругов распространялось мнение, что Сталин, думая о преемниках, видел на посту Генерального секретаря ЦК А.А.Кузнецова, а на месте председателя Совета Министров СССР — Вознесенского. Берию, разумеется, это никоим образом не устраивало и, будучи мастером интриг и подлогов, он решил провести "операцию" против Вознесенского.

В качестве компромата им была использована докладная записка Председателя Госснаба СССР М.Т.Помазнева о занижении Госпланом СССР плана промышленного производства на I квартал 1949 г. Для тех времен — это серьезное обвинение, хотя сезонные колебания производства неизбежны. Так был дан сигнал для начала несправедливой и гибельной травли Вознесенского.

Это послужило поводом для создания так называемого "дела Госплана". Параллельно было организовано и сфальсифицировано "ленинградское дело", в которое эти провокаторы — Берия и Маленков (позднее к ним примкнул и Булганин) также "включили" и Н.А.Вознесенского. Обвинения были явно надуманными, однако Сталин посчитал их достаточно убедительными. "Госплан должен быть абсолютно объективным и на сто процентов честным органом", — сказал он. Это и решило участь Н.А.Вознесенского. Талантливого организатора и теоретика, руководителя экономического штаба страны не стало...

Источник: Н.Байбаков. Из воспоминаний о Н.А.Вознесенском
// Вопросы экономики. 2003. №11. С. 141-145.