Д.И.Еропкин. Как я наблюдал солнечное затмение

Д. И. Еропкин

КАК Я НАБЛЮДАЛ СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ ^[1]

Вечером, после ужина все мы, члены экспедиции по затмению, вышли из столовой и, с надеждой глядя на полоску чистого неба, разошлись на ночлег. Все приборы были готовы. Завтра утром должно было произойти то, к чему мы готовились более двух лет. Мне лично полное солнечное затмение предстояло наблюдать первый раз в жизни. Для моей главной задачи было важно, чтобы кусочек неба около Солнца был чист от облаков. Я намерен был впервые получить спектр свечения верхних слоев атмосферы во время полного солнечного затмения.

Светосильный спектрограф, построенный мною в прошлом году и известный под прозвищем «Петушок», стоит наготове. Солнечное затмение дает возможность получать с помощью «Петушка» такие новые интересные спектры, которые расскажут о непрерывных процессах образования и разрушения молекул в стратосфере.

Все ложились спать с надеждой, что полоска чистого неба на севере к утру разрастется и отодвинет тучи на горизонт. Я решил переночевать эту ночь не в палатке, а в отведенной мне квартире в Свиноводческом совхозе №612 в 20 километрах от маленького сибирского городка Кустаная. Мои товарищи московские астрономы, усталые от напряженной подготовки, ночевали тут же в соседних домах. Приборы были установлены в трех километрах, около палаток.

Я быстро заснул и крепко спал без всяких снов. Было около двух часов ночи, когда я вдруг внезапно проснулся от мысли, что тучи не ушли. Точно меня дернуло электрическим током. Я вскочил и подошел к окну. Ни одной звезды на ровном, мрачном небе. Тучи застилали все до горизонта. Я пристально всматривался, но не увидел ни одного светила на бледном небе. К тому же тучи стоят, как вкопанные. Ну раз так, надо бежать отсюда — и я отправился на телефон в политотделе свиносовхоза.

«Алло, дайте Кустанай, аэропорт. Разрешите говорить с начальником аэродрома». Я принял решение в случае пасмурного дня подняться на самолете. Выяснилось в результате этого разговора, что самолет, подходящий для моих исследований, может вылететь только из Актюбинска. «Пошлите «молнию» в Актюбинск и позвоните мне через 2 часа, я сообщу Вам ответ», — сказал мне начальник аэродрома.

Я попросил директора свиносовхоза предоставить мне в случае надобности легковую машину и через два часа позвонил снова в Кустанай. Однако разговор не мог состояться вот по какой причине: во время затмения подготавливалась радиопередача с пунктов наблюдений, расположенных вдоль полосы затмения. В Кустанае также подготавливалась передача, и чтобы телефонная сеть не мешала — ее выключили. Голос радиста, выключавшего телефон, когда я позвонил вторично, сообщил мне, что соединить меня с аэродромом он уже не может. Тогда я попросил этого радиста, находящегося в Кустанае, узнать, вылетел ли самолет из Актюбинска в Кустанай и сообщить мне на наблюдательный пункт по радио. Сам я сел в автомобиль и поехал на наблюдательную «точку», где стояли приготовленные приборы, в том числе и мой «Петушок».

Там шла работа по подготовке передачи по радио. Трое радистов делали пробные трансляции и переговаривались с Москвой и Свердловском. «Вызовите, пожалуйста, Кустанай и узнайте, вылетел ли для меня самолет»,— попросил я радиста. После разговора с Москвой стали вызывать Кустанай, но он не отвечал. Было время разговора со Свердловском, и меня очень опечалило, что такие далекие города, как Москва и Свердловск, отвечают, а Кустанай в 20 км молчит. Свердловск, впрочем, только что разговаривал с Кустанаем, и радист передал просьбу справиться о самолете Свердловску, и тот получил ответ из Кустаная. «Самолет вылетел», — сообщил мне в наушники Свердловск. Я забрал своего «Петушка» в автомобиль. — Это очень светосильный прибор, и поэтому он небольшого размера.

Через полчаса я был на аэродроме.

Аэроплан еще не прилетел. Первое, что я сделал, — это нечаянно выбил окно, когда вносил в здание аэропорта свой «Петушок». Я ждал и смотрел на часы... и я понял, что лунная тень уже коснулась земли и со скоростью артиллерийского снаряда, 200 метров в секунду, понеслась на восток.

Дежурный по аэродрому включил радио, и в репродуктор я услышал: «Говорит Белореченская: больше половины Солнца уже закрыто диском Луны. Время от времени облака находят на Солнце... Солнце превращается в узкий серп»,— и в 6 часов 59 минут я слышу из Белореченской: «Появились звезды». Я вижу, что Солнце у нас закрыто облаком. А аэроплана все нет и нет. По радио включается Ак-Булак — станция в Оренбургской степи: «Ночью у нас никто не спал, шла проверка оборудования, которая ввиду неблагоприятной погоды была еще не закончена. Сейчас приближаются решающие минуты, к которым мы готовились два года».

Солнце закрыто на восемь десятых. Резкие тени от проводов падают на землю. Темнеет. «Солнце, Солнце какое!» — слышу я, кричит малыш за окном. Я смотрю и вижу солнечный серп, показавшийся в просвете в облаках.

Я иду на вышку аэропорта и устанавливаю свой инструмент. Прилетит или нет аэроплан, а надо, чтобы инструмент был готов к полной фазе.

Голос из Ак-Булака четко произносит: «Полная фаза, ночь. Вокруг Солнца серебристая белая корона... Быстро прибывает свет». Я стою на вышке. «Петушок» наготове. Надо мной в зените большой просвет ясного неба. Край облака близко от Солнца, и временами облако наползает на Солнце. Быстро темнеет. Появляется мрачный отблеск. На горизонте появляется аэроплан, который быстро летит к аэродрому и за ним гонится черная лунная тень. Видно, что летчик хочет во что бы то ни стало опуститься на землю до наступления темноты. Он начинает быстро и круто снижаться. Но поздно — тень точно черное крыло гигантской птицы налетела...

«Ой разобьется, ой страшно, ой разобьется!» — кричит какая-то глупая женщина. Я обернулся и увидел корону. Сделалось темно — жуткий фиолетовый свет льется с неба, горизонт горит оранжевой зарей. Я открываю кассету своего спектрографа. Совсем низко проносится аэроплан. Я смотрю на Солнце и первый раз в жизни вижу солнечную корону. В это затмение она большая, желтоватого цвета. Вместо Солнца черная сковородка Луны. У Солнца смущенный вид.

...Я с тревогой и страхом смотрю, как в темноте садится аэроплан. Вот он уже подпрыгивает по земле, за него действительно как-то страшно. Но все благополучно: сквозь быстро исчезающий мрак видно, что он остановился. Я заканчиваю экспозицию. Сверкнула яркая точка Солнца, и в это время густая пелена облаков снова находит на Солнце.

Говорит площадка московской экспедиции под Кустанаем: «Идет дождь. Приборы стоят, закрытые чехлами».

Быстро рассвело. Тень ушла. Я с кассетой, запечатлевшей нужный мне спектр, радостно спускаюсь с вышки. А лунная тень все бежит и бежит. И вот в репродукторе голос из Омска: «Исчезли последние лучи Солнца. Почти темно. Стало заметно холоднее, поднялся порывами ветер. Предметы теряют обычную окраску. Справа от Солнца появилась звезда... Вспыхнула серебристая корона вокруг Солнца! Астрономы настолько заняты, что у них нет времени глядеть на затмение. Все у приборов... Кое-кто изредка поднимает голову. На горизонте появилась золотистая заря. Небо необычной окраски... (Пауза.) Вспыхнули первые лучи Солнца. Передаю слово Хабаровску».

Я смотрю и вижу сквозь облака, как Луна медленно сползает с диска Солнца. Говорит Хабаровск. Но в репродукторе стоит такой треск, что я не могу ничего разобрать. Я здороваюсь с летчиком и иду делать долгожданные снимки к моему спектру.