Научная ссылка за свой счет
"Smart
Money", № 45, 26.11.2007
Если у Путина есть план, один из главных его пунктов, без сомнения, развитие отечественной науки. "Мы связываем будущее России именно с развитием инноваций "экономики знаний",- рассказывал он в этом году руководителям иностранных компаний на XI Петербургском экономическом форуме, - поэтому существенно растет финансирование фундаментальной науки". Ассигнования на гражданскую науку в 2006 г. действительно подросли с 0,23 до 0,37% ВВП по сравнению с 2000 г. И где же отдача?
Экономический эффект от инвестиций в науку проявляется долго, и его оценки могут различаться в разы в зависимости от того, кто и как считает. Более прозрачный и оперативный способ оценить полезность ученых-статистика публикаций и ссылок на их работы. Если исследователь не печатается или не цитируется-значит, его работа никому не нужна.
В мире ведется несколько индексов публикаций и ссылок, из которых самый давний и подробный-8000 научных журналов на 36 языках-поддерживает исследовательская компания Thomson Scientific. Заглянув в него, можно увидеть подробные сведения о любом публиковавшемся ученом. Например, физик Дмитрий Горбунов из Института ядерных исследований Российской академии наук напечатал свою первую работу в 1997 г. и с тех пор опубликовал еще 33 научные статьи, на которые получил 293 ссылки-прекрасные показатели для 32-летнего ученого. Подсчитав уровни публикаций и цитирования ученых с российскими адресами, можно выяснить уровень страны. По результатам последних 10 лет Россия находится на 8-м месте в мире по числу публикаций, а по их востребованности, то есть числу цитирований,- на 18-м. Канада, вчетверо меньшая по населению, чем Россия, обгоняет нас по количеству статей, а ученые из Дании, в которой народу меньше, чем в половине Москвы, получают ссылок больше, чем вся российская наука. И все это вполне отвечает уровню развития нашей экономики. Наука-роскошь, которую страна может позволить себе после того, как накормит и оденет своих граждан. Причем ученые из богатых стран намного продуктивнее, чем ученые из бедных. Каждый следующий доллар валового внутреннего продукта прибавляет ссылок и статей больше, чем предыдущий: растет интенсивность цитирования, которую можно выразить через количество ссылок на доллар ВВП. Россия здесь точно укладывается в мировой тренд, пребывая в соседстве таких стран, как Мексика и Чили.
В низком уровне цитирования виновата и научная специализация России. Средняя молекулярно-биологическая статья цитируется в 3 раза чаще, чем статья по физике, и в 7 раз чаще, чем статья в области технических наук или математики. А именно физика, химия, математика и технические науки доминируют в российских публикациях. Главный советник по науке британского правительства и профессор физики сэр Дэвид Кинг из Кембриджского университета проделал титаническую работу, разложив ссылки не только по странам, но и по научным направлениям. Результат для каждой страны напоминает розу ветров, в которой длина лучей пропорциональна вкладу страны по научному направлению*. США на схеме просто не поместились - фигура научной сверхдержавы похожа на британскую, но раза в три больше ее по размерам.
Научные силы и слабости разных стран сразу становятся видны как на ладони. Физика и технические науки доминируют на научной карте Германии и Японии. Франция сильна в математике. У всех стран "большой восьмерки" развиты медико-биологические направления. У России же правая часть "розы ветров", которая показывает вклад страны в мировую биологию и медицину, почти не видна. По данным старшего аналитика Национального научного фонда США Дерека Хилла, доля биологических статей в российских публикациях с 1993 по 2003 г. упала с 24 до 14%, общая доля математики, физики, химии, астрономии и наук о земле возросла с 66 до 74%**.
ВСЕ ТИШЕ, И ТИШЕ, И ТИШЕ
Свои розы научных ветров Дэвид Кинг рисовал для периода 1997-2001 гг. Болельщиков российской науки сильнее всего удручает даже не размер российского многоугольника, а то, что число публикаций и цитирований отечественных авторов с тех пор снижалось, как планер в свободном полете. Остальные страны "большой восьмерки", за исключением Японии, только росли. Поразительные темпы показывал Китай, устремившийся вверх по экспоненте. В 1997 г. по числу публикаций Поднебесная обогнала Индию, в 2000 г.-Россию, в 2006 г. оставила позади Германию и Японию.
Снижение числа публикаций и цитирования российских авторов SM увидел, анализируя только статьи на английском языке. Замдиректора библиотеки ГУ-ВШЭ, сотрудник Института статистических исследований и экономики знаний ГУ-ВШЭ Владимир Писляков считает, что это могло лишь приукрасить российский тренд: в последние годы Thomson Scientific стала чаще считать не статьи на русском языке, а их переводы, за счет чего число статей с российскими авторами на английском языке могло вырасти. Насчет китайского роста у экспертов тоже были сомнения: вдруг Thomson Scientific стала включать в свой список сотни ранее не учтенных китайских журналов? Но это не так: в сотне самых авторитетных изданий, список которых почти не меняется, число китайских авторов с 2000 по 2006 г. выросло в 2 раза, российских-практически не изменилось. "Количество статей и публикаций уменьшается даже в абсолютном выражении, а в относительном падает еще сильнее",-говорит Писляков. По данным Хилла, доля статей с российскими авторами в мире снизилась с 3,6% в 1993 г. до 2% в 2006-м.
За тот же период российская наука прошла путь от научной изоляции к такой сильной интеграции, какую не встретишь в других странах BRIC. 40% статей российских авторов написано в соавторстве с иностранцами. Для сравнения: доля китайских статей с международным участием - 27%, индийских - 22%, бразильских - 35%. "А среди статей отечественных специалистов, попавших в 1% наиболее цитируемых в мире, более 90% опубликовано в международном соавторстве",-отмечает Писляков.
Определить, где тут равноправное партнерство, а где второстепенные роли в международных коллективах, не берется никто. "Наши академики любят говорить, что русские ученые на Западе выполняют черновую работу в командах грандов. По личным беседам я могу судить, что это так лишь отчасти. На Западе уже работает много успешных ученых из России",-говорит бывший министр науки, президент ассоциации "Российский дом международного научно-технического сотрудничества" Борис Салтыков.
ТОЧКИ РОСТА
Анализируя активность российских ученых относительно мирового уровня, Писляков разглядел детали, незаметные в общей картине. Области, которые в России традиционно сильны, на фоне среднемировых тенденций пока стагнируют. По сравнению с периодом 1997-2001 гг. ситуация с публикациями в последующие годы улучшилась только в иммунологии, да и то незначительно. С цитируемостью не все так плохо: биологические науки, медицина и экология заметно подросли, доля российских работ в цитировании здесь увеличилась. "Но это рост с низкой позиции",-констатирует Писляков.
Стимулов к тому, чтобы выдавать публикации, у российских ученых маловато. 32-летний Горбунов рассказал, что пишет только из любви к науке: "Я теоретик, и статья-мой главный результат. Его интересно представить и обсудить, чтобы понять, куда дальше развиваться. С карьерной точки зрения стимулы минимальны-у нас пока нет конкурсных позиций, для завоевания которых нужны публикации".
Иной пример встретился в Институте биоорганической химии РАН. У Константина Лукьянова в 37 лет - докторская степень, своя исследовательская группа в лаборатории молекулярных технологий, 44 статьи и умопомрачительные 3247 цитирований. "Я не люблю писать статьи, делаю это медленно, с большим напряжением и неохотой. Приходится себя заставлять",- признается Лукьянов. Публикации для него - хлеб насущный, путь к получению финансирования на новые исследования и внедренческую деятельность. В 1990-е гг. его лаборатория по большей части отказалась от фундаментальной науки и перешла к созданию методик. "Методы - хорошая комбинация инженерной и научной деятельности. В случае удачи тобой интересуется много людей. Фундаментальные находки привлекают гораздо более узкий круг, а какое-то всеобщее открытие, которое потрясет мир, сделать очень сложно",- рассказывает Лукьянов. Крупных удач в его работе было несколько. Одна из его методик позволяет сравнивать работу генов в разных клетках, например в опухолевой и нормальной. Сейчас она реализована в коммерческих тестовых наборах. Другая технология, тоже коммерциализованная, позволяет метить светящимися белками живые клетки и наблюдать в них различные процессы. За границей он не работал больше двух месяцев кряду, уезжать не собирается, но живет по американской поговорке "публикуйся или умри".
"Если мы перестанем публиковаться или станем печататься только в российских журналах, мы потеряем финансирование,- говорит Лукьянов.- К тому же мы пытаемся делать коммерчески привлекательный продукт, который можно продавать через западные или российские фирмы. А публикации, конечно, хорошая реклама".
СКОЛЬКО ЖДАТЬ
В 2006 г. Андрей Фурсенко посетовал, что российские ученые находятся на 120-м месте по количеству ссылок на одну статью. Министра образования и науки можно утешить. Если учесть, что разные дисциплины цитируются по-разному, из чего исходит Дэвид Кинг, то Россия переезжает на 27-е место. Но расстраивает Фурсенко не только это: объем ассигнований на науку за восемь лет вырос в 2 раза в сопоставимых ценах, а количество публикаций снижается. Когда наступит подъем?
"Для роста нужны структурная реформа и опора на новых лидеров. Не побоюсь этого слова, вестернизированных лидеров, которые знают западные стандарты организации и управления наукой как сферой деятельности",- говорит Салтыков. По его расчетам, при самом благоприятном, идеальном сценарии отдача от вложений в науку будет видна через 3-5 лет: "Это время нужно, чтобы подготовить следующее поколение студентов и аспирантов". Примерно те же сроки возврата публикаций на вложенные средства называет директор по венчурному финансированию компании "Тройка Диалог" Артем Юхин.
"Если считать, что государственное финансирование будет целевым образом истрачено, деньги попадут настоящим ученым, через пять лет можно ждать научных результатов, а за ними пойдут проекты, в которых интересно участвовать коммерческим инвесторам типа моего фонда",-говорит Юхин. В случае успеха разработок финансовая отдача появится еще лет через 5-7. Итого, подсчитывает Юхин, 10-12 лет от начала вложений в науку до коммерческой отдачи. И Салтыков, и Юхин видят путь к оздоровлению российской науки в независимых центрах развития. "Есть идеи типа центра перспективных исследований, в который вытаскиваются продуктивные ученые и сажаются командой в какой-нибудь университет. Через 5-7 лет возникает структура с исследовательскими командами внутри, окруженная студентами-аспирантами",- рассуждает Салтыков. Академию наук, считает он, при этом совсем необязательно хоронить: "Нужно дать возможность внутри нее расти параллельным структурам, чтобы сменить старую элиту на новую".
Юхин с воодушевлением вспоминает, как месяц назад модерировал круглый стол по нанофизике низких температур в Черноголовке. Мероприятие проходило в рамках десятидневной научной конференции, организованной фондом Дмитрия Зимина "Династия", на которую пригласили русскоязычных профессоров из ведущих лабораторий Америки, Италии и Германии и с большим конкурсом отобрали 60 молодых ученых в России и на Украине. "Не было нужно ничего, кроме приглашений, оплаты билетов и жилья. Это пример мероприятий, которые должны проводиться массово",- говорит Юхин.
"Центры кристаллизации" Юхин видит в лабораториях, у которых есть международные гранты и средства удерживать молодых аспирантов и студентов: "Венчурный фонд, которым я управляю, ориентируется как раз на таких завлабов, в академии их от силы 2%".
Но, чтобы получить гранты, нужны статьи, а чтобы появились публикации, нужны средства на исследования. Кризис 1998 г. через два-три года аукнулся кратковременным взлетом активности российских ученых. Часть ушедших в бизнес людей на время вернулась в науку, доделала работы и опубликовалась. Но за счет таких парадоксов в научные лидеры не выйти.