"Ведомости", 14.02.2007

Сергей Гуриев, ректор Российской экономической школы "Ремонт в храме науки"

На прошлой неделе общественным достоянием стал проект устава Российской академии наук. В соответствии с этим проектом руководить РАН будет не ее президиум, а наблюдательный совет, в котором представители академии находятся в меньшинстве - три из девяти членов совета. Остальные члены совета представляют правительство, администрацию президента и обе палаты парламента. Появление этого документа ожидалось уже почти два месяца - с тех пор как Дума приняла соответствующие поправки к закону "О науке", которые также включали и положение о праве президента России утверждать президента РАН. Не стало сюрпризом и резко отрицательное отношение к этому проекту руководства РАН, которое со дня на день собирается обнародовать альтернативный проект устава, предусматривающий контроль академии над своим имуществом и бюджетом - без всякого наблюдательного совета.

Зачем реформировать

Почему нужна реструктуризация Академии наук и почему ее обсуждение сопровождается конфликтами и скандалами? Ни правительству, ни обществу, ни самой академии не нравятся ни нынешний неопределенный правовой статус РАН, ни уровень финансирования, ни растущее отставание российской науки от мировой. Все количественные показатели уровня исследований (такие как публикации в международных журналах, индексы цитируемости и т. д.) за последние 15 лет существенно ухудшились. При этом надо иметь в виду, что показатели качества исследований очень инерционны: в их общем весе доля достижений советской науки все еще очень велика, так что на самом деле ситуация может быть еще хуже. С другой стороны, как указывают сами академики, в расчете на доллар потраченных средств российская наука, наверное, самая эффективная в мире. Годовой бюджет РАН примерно равен годовому бюджету хорошего, но небольшого американского университета (с 1000 преподавателей и 6000 студентов). При этом в РАН работает примерно 100 000 человек (из которых около половины научные работники), поэтому вообще удивительно, как РАН удается производить хоть какие-нибудь конкурентоспособные исследования.

В отличие от ситуации 1990-х гг. сейчас в российском бюджете есть деньги для того, чтобы по крайней мере удвоить или даже утроить финансирование фундаментальной науки. Однако чиновники не верят в способность РАН обеспечить подотчетность и эффективность расходования этих средств. По российским меркам речь идет о существенных суммах: РАН получает из бюджета примерно $1 млрд в год и управляет госимуществом еще на несколько миллиардов долларов (только в Москве в управлении РАН находится около 2 млн кв. м недвижимости). Чиновники подозревают, что даже с этими ресурсами можно производить более качественные исследования, и пытаются увязать планируемое повышение финансирования со структурными изменениями в РАН. Чиновники указывают на потенциал сокращений и концентрации ресурсов, на необходимость изменения структуры стимулов (например, как в Сибирском отделении РАН, где финансирование институтов зависит от исследовательских достижений).

С другой стороны, РАН пытается отстоять академическую независимость - право самим ученым определять, какие направления исследований являются приоритетными. Академики подозревают, что истинной целью реформы РАН является не повышение эффективности исследований, а как раз отчуждение ее имущества с целью последующей приватизации. Вот почему, хотя доходы от имущества составляют считанные проценты от годового бюджета РАН и управление имуществом не является первостепенным пунктом реформы академии, именно недвижимость всегда вызывает больше всего вопросов. Именно недвижимость РАН - главный источник взаимного недоверия между чиновниками и академиками, камень преткновения на пути развития академии.

Финансирование и независимость

Можно ли сохранить академическую независимость и в то же время повысить прозрачность и эффективность управления? С этой проблемой успешно справляются ведущие исследовательские организации мира - американские университеты. Как в частных, так и в государственных университетах США научным и учебным процессом управляют ученые, а имуществом - профессионалы. И те и другие подотчетны попечительскому совету, который и отвечает за соответствие деятельности университета его миссии и его подотчетность перед обществом. Как правило, эндаументы (целевые капитальные фонды) университетов нельзя продавать и пускать на текущие нужды; можно использовать лишь доходы от них. Например, когда Леланд Стэнфорд пожертвовал землю для основания одноименного университета, одним из условий была невозможность ее продажи. До сих пор Стэнфордский университет получает огромные доходы от недвижимости, построенной на этой земле (стоимость этой недвижимости примерно $2 млрд). Возможно ли превращение имущества РАН в такой же эндаумент, как у Стэнфорда? Можно ли передать управление неиспользуемой в научной деятельности недвижимостью профессионалам, но использовать все получаемые доходы исключительно для научной деятельности РАН? Стоит ли это делать? За последние несколько лет РАН увеличила доходы от аренды в 15 раз и утверждает, что дальнейшее увеличение невозможно. Чиновники говорят о том, что академики гораздо лучше разбираются в научной деятельности, чем в недвижимости, поэтому потенциал для дальнейшего роста еще есть. Кроме того, есть возможный эффект и от координации усилий по сдаче отдельных площадей, и от повышения гибкости договорных отношений (сейчас эти площади можно сдавать максимум на год). Ряд выборочных проверок отдельных институтов дал оценку потенциала роста дохода в 5-6 раз, однако масштабное исследование доходов от недвижимости более 100 институтов РАН, которое провели специалисты Российской экономической школы и компании ФБК в прошлом году, показало гораздо более скромные результаты. По нашим оценкам, профессиональное управление имуществом РАН могло бы увеличить доходы от имущества примерно на 35%. Впрочем, это не так мало: например, за счет этих доходов можно было бы удвоить пенсии сотрудников РАН, о выходе на пенсию которых идет речь в концепции реформы академии. Сама реализация принципа разделения академической и управленческой деятельности, с одной стороны, приведет к повышению эффективности и подотчетности, а с другой - снимет все опасения в том, что кто-то пытается тайком приватизировать имущество РАН. Тем самым наблюдательный совет может стать посредником между правительством и РАН, который поможет преодолеть взаимное недоверие. Его учреждение позволит и повысить госрасходы на науку, и гарантировать их эффективное распределение. В конце концов, прозрачность работы наблюдательного совета не позволит принять решение по отбору активов у РАН - это то самое решение, которого так боятся академики.

Впрочем, ключевая роль совета предъявляет к его составу и серьезные требования. Очень важно не только обеспечить представительство всех заинтересованных сторон (правительства, РАН и общества), но и сделать так, чтобы в него входили выдающиеся ученые. Более того, важно, чтобы ученые и организаторы науки составляли в этом совете большинство. Поэтому правительство, администрация президента и особенно парламент должны серьезно задуматься о выборе своих представителей в совет. Найти таких людей очень трудно - по определению большинство ведущих российских ученых так или иначе связаны с РАН. Поэтому вполне возможно, что придется обратиться за помощью к российским ученым, работающим в вузах или за рубежом. Именно при помощи диаспоры Китаю, Индии и многим другим странам удалось сделать резкий скачок в качестве исследований. Привлечение выдающихся российских ученых, обладающих репутацией в России и мире, позволит гарантировать, что работа наблюдательного совета будет в первую очередь направлена на развитие российской науки.