"Независимая газета", 06.10.06

И.Родин "Тихая национализация академий"

Дума получила законопроект, превращающий ученых в чиновников

В Думе расписан по комитетам поступивший из правительства законопроект, меняющий статус РАН и отраслевых академий. Документом они превращаются в государственные не только формально, по названию, но и по сути, потому что теперь они будут полностью зависеть от решений правительства и президента. Первое чтение может состояться уже в октябре.

"Предлагаемый законопроект направлен на решение общенациональных задач, связанных с развитием науки, повышением эффективности и действенности управления ее развитием в соответствии с современной и прогнозируемой социально-экономической ситуацией" - так говорится в пояснительной записке к проекту закона. Для этого предлагается произвести весьма кардинальные изменения в самые основы существования РАН и других академий федерального уровня. Во-первых, теперь вместо указания на то, что это организации, "имеющие государственный статус", будет четко записано, что все они просто "государственные академии наук". Во-вторых, хотя уставы этих академий будут по-прежнему приниматься общим собранием, но утверждать их будет правительство. Оно же, кстати, станет определять оклады членкорам, действительным корреспондентам и академикам этих академий. Что же касается руководителей новых государственных академий наук, то их предполагается расставить по ранжиру. Президента РАН, выбранного общим собранием академиков, в должности станет утверждать президент РФ. Президентов же отраслевых академий утверждать будет правительство. При этом в законопроекте отмечается, что если какая-то кандидатура президентом или правительством не утверждена, то никаких согласительных процедур предусматриваться не будет. Предполагается, что академики должны будут повторно голосовать за другую кандидатуру. Неудивительно, что правительство предлагает ввести во всех академиях должность первого вице-президента, исполняющего обязанности начальника до тех пор, пока кого-то на это место наконец не согласуют.

Любопытно, что в одном из писем Минфина приводится откровенное обоснование подхода, превращающего академиков и прочих научных работников в обычных чиновников. Замминистра финансов Татьяна Голикова указывает: раз академии становятся государственными, будут жить за счет бюджета, а научные звания ее членам даются за заслуги перед государством, то государство и должно определять, как эти заслуги должны оцениваться и кому деньги получать. Голикова потому и предлагает поручить правительству устанавливать число академических ставок, размер окладов и выплат. То есть теперь исполнительная власть и будет решать, кому быть академиком, членкором и тому подобное. За это будет отвечать ее собственное ведомство.

Самое интересное - в новой редакции закона для государственных научных учреждений меняются правила пользования закрепленными за ними земельными участками. Раньше академиям были положены разнообразные льготы в землепользовании. Сейчас правительство предлагает записать: "права на выделенные земельные участки определяются земельным законодательством РФ". В оппозиционных фракциях уверены, что имущество академий и послужило основной причиной появления проекта. Кроме того, отметил первый зампред ЦК КПРФ Иван Мельников в интервью "НГ", в научной среде существует серьезное недовольство властью, которая держит эту сферу на голодном пайке: "В Кремле понимают, что вопрос о власти -это в том числе и вопрос о том, "с кем интеллигенция", а потому и пытаются установить косвенные формы контроля". Мельников напомнил: даже во времена СССР академиков сверху не назначали.

Лауреатами Нобелевской премии по физике за 2006 год стали американцы Джордж Смут и Джон Мазер

СТОКГОЛЬМ, 3 октября. /Корр. ИТАР-ТАСС Ирина Дергачева/. Нобелевская премия по физике за 2006 год присуждена американским ученым Джорджу Смуту и Джону Мазеру "за работу, позволяющую проследить развитие Вселенной и понять процесс возникновения космоса, звезд и галактик". Об этом решении объявила Шведская королевская академия наук.

В заявлении ее Нобелевского комитета говорится, что премия присуждается "за открытие формы абсолютно черных тел космического фонового излучения и анизотропии". В документе также отмечается, что результаты исследований лауреатов дали дополнительные подтверждения гипотезы "Большого взрыва" как причины возникновения Вселенной.

Американцы Джордж Смут и Джон Матер названы лауреатами Нобелевской премии по физике за 2006 год

СТОКГОЛЬМ, 3 октября. /Корр. ИТАР-ТАСС Ирина Дергачева/. Нобелевская премия по физике за 2006 год присуждена американцам Джорджу Смуту и Джону Матеру. Об этом решении объявила сегодня Шведская королевская академия наук.

Журнал «Forbes» (русское издание), № 10, 2006 г.

А.Кондратьев «Операция на мозге»

Российскую науку губит то, что спасло ее в 1990-е годы, – самостоятельность и недвижимость

Юго-запад Москвы, пересечение Профсоюзной улицы и Нахимовского проспекта. На заборе красуется плакат: «Строительство учебно-научного и жилого комплекса РАН». А за забором обычный дом бизнес-класса (потолки 3 м, свободная планировка, подземная автостоянка), любой желающий может купить здесь квартиру. Под нежилые помещения отведено чуть более 10% площади комплекса, и пока окончательно неясно, что разместится на этих «квадратах»: лаборатории РАН или офисы коммерческих фирм.

Критики Российской академии наук говорят, что комплекс на Нахимовском – это РАН в миниатюре: все меньше науки, все больше коммерции, и все кулуарно, для своих, за забором. Академики возражают: а что делать, если ставка вице-президента РАН составляет 2650 рублей в месяц? Приходится заниматься проектами, не имеющими прямого отношения к науке. Согласно федеральному законодательству РАН отвечает за фундаментальные исследования «по важнейшим проблемам естественных, технических и гуманитарных наук». Но власть недовольна своими учеными. «Структуры академии ориентированы на перераспределение государственных ресурсов без ответственности за результат. А ситуация в науке достаточно неблагополучная», - говорит в интервью Forbes заместитель министра образования и науки Дмитрий Ливанов.

Итог работы теоретика – статья в научном журнале. Американская компания Thomson Scientific (бывший Институт научной информации США) ведет мониторинг научной информации, в ее базе данных – 14 млн. ссылок из 6500 журналов. За последние 10 лет доля статей из России в общем объеме снизилась почти вдвое (до 1,8% от общего числа публикаций). «Мы видим, что около 80 наших институтов, скажем так, вяло относятся к подготовке и публикации своих результатов. Каждый научный сотрудник публикует статью в лучшем случае раз в два года. В 34 институтах научный сотрудник пишет статью раз в четыре года... Конечно, это вряд ли может нас вдохновлять» – это выдержки из выступления вице-президента РАН Валерия Козлова на общем собрании академии 18 мая 2005 года. Какое уж тут вдохновение! Хорошая статья – та, на которую в своей работе ссылаются другие ученые. Вот по этому показателю российские исследователи на 120-м месте в списке 145 стран. В среднем одну статью ученого из российского НИИ цитируют три раза. Статья американского ученого получает тринадцать ссылок.

«У нас финансирование науки в сотни раз ниже, чем в Соединенных Штатах, а требования к отдаче чуть ли не такие же», - говорит вице-президент РАН Александр Некипелов. Но на этот аргумент у оппонентов академии из Минобрнауки целых два контраргумента. Первый: бюджетное финансирование фундаментальной науки уже растет на 25-30% в год и в 2006 году достигло 35 млрд. рублей (около $1,3 млрд.), в том числе 21 млрд. рублей получила РАН. Второй: у академии есть внутренние резервы, которые сейчас используют ненадлежащим образом. Проще говоря, на имуществе РАН зарабатывает не наука в целом, а какие-то конкретные люди.

Действительно, многие дискуссии о судьбе российской науки все чаще сводятся к имущественным спорам. Почему это так, и о каком имуществе идет речь?

Самый смелый ответ на этот вопрос: Российской академии наук по сути уже не существует. Это фантом, призванный отпугивать любопытствующих от финансовых потоков, которыми управляет академическая номенклатура. Что такое РАН? По документам это 104 000 человек, работающих на благо науки. Но стоит присмотреться к этому «научному сообществу» поближе. Больше половины его, 53 000 человек, – это технический и обслуживающий персонал вроде техников, бухгалтеров, шоферов и секретарш..3начит, в «научной части» только 51 000 человек? Но и из них, согласно исследованиям Центра стратегических разработок, только 23% можно назвать «эффективными, дееспособными учеными, востребованным научным ядром РАН». Еще 17% – «ученики и помощники эффективных ученых». Остальное – балласт. Десятки тысяч «исследователей» только числятся в НИИ и научных центрах, появляются на рабочем месте в лучшем случае раз в неделю. Кто-то занимается поденщиной, кто-то живет только за счет доходов других членов семьи.

Содержание этих «мертвых душ» обходится академии в немалые суммы – ведь каждая из них все-таки получает зарплату в 2000-3000 рублей. Зато внушительный список научных сотрудников позволяет академикам и директорам институтов подтверждать административный статус, а также сохранять под своим контролем недвижимость и прочее имущество – ведь «работникам» нужно где-то сидеть.

Формально институты, питомники, научные суда, музеи, библиотеки РАН – это все государственная собственность. Но закон «О науке» позволяет оставлять в распоряжении НИИ все доходы, полученные в результате использования его имущества. И доходы эти немалые. Турецкая компания Enka, крупнейший владелец офисов из рейтинга владельцев недвижимости, составленного Forbes, сдает своим клиентам 195 000 кв. м. Российская академия наук – 640 000 кв. м. Академия распоряжается зданиями общей площадью 15 млн. кв. м. К этому стоит прибавить земельные участки в 330 544 га (три территории Москвы) и морскую акваторию в 63 000 га.

Правда, в сфере управления своим хозяйством ученые не так эффективны, как компания Enka. Вот только один характерный пример. Как обнаружили сотрудники Счетной палаты, в 2003 году незавершенный детский комбинат на 330 мест в научном городке Уральского отделения РАН был перепрофилирован под элитный коттеджный поселок. Операцию провели без предварительной экспертной оценки уполномоченным органом исполнительной власти, без согласования с архитектурно-строительными органами. В конкурсе на право реализовать проект участвовала одна организация, ЗАО «Уралакадемстройсервис». Учредитель этого ЗАО – главный врач стоматологической поликлиники УрО РАН Леонид Гладких. Он и победил.

По документам за один метр сданной в аренду площади все подразделения РАН получают в среднем $65 в год. Московские метры уходят по $107 в год. Фантастически дешево. По данным Vesco Consulting, средние ставки аренды в московских офисах класса С (то есть самой низкой категории) в августе составляли $468. Даже верхние этажи таможенного терминала в городе Видное (4 км от Москвы) компания «Промсвязьнедвижимость» предлагает по $250 за квадрат.

В правительстве полагают, что разницу между реальной и официальной ставками аренды коммерсанты несут директору НИИ в конвертах. «Если позвонить в какой-нибудь институт и узнать ставки аренды, вам назовут сумму. В официальном договоре, как правило, записаны значительно меньшие суммы», - заявляет замминистра образования и науки Дмитрий Ливанов. К тому же помещения сдаются по устным договоренностям, часто в ужасающем состоянии. Министерство образования и науки утверждает, что доходы НИИ и других организаций РАН от сдачи недвижимости внаем должны быть в 5-6 раз выше нынешних показателей ($40 млн. за 2005 год).

Или другой пример неэффективного использования имущества. Среди любителей комфортабельной экзотики очень популярны морские круизы в Антарктиду. Экскурсии на ледники, купание в термальных источниках, посещение могилы выдающегося полярного исследователя сэра Эрнеста Шеклтона – все это чрезвычайно увлекательно. Единственное «но»: иностранных туристов удивляет, что при заселении на корабль им приходится тащить свои вещи волоком по крутым лестницам. Научные суда «Академик Вавилов» и «Академик Иоффе», которые возят туристов в высокие широты, – все же не роскошные круизные лайнеры, лифты на них не предусмотрены.

За 19-дневную «прогулку» турист платит $8000-15 000 (без стоимости перелета до Огненной Земли, откуда стартует экспедиция). За круиз на знаменитом судне «Академик Мстислав Келдыш» от Ньюфаундленда к месту гибели еще более знаменитого «Титаника» придется отдать $5000. И еще $34 000, если вы решите опуститься к затонувшему судну на глубоководном аппарате «Мир». Немало. Владелец судов, Институт океанологии РАН имени П.П.Ширшова, получает от этой деятельности минимальные деньги. Как сообщает Счетная палата, «Академика Иоффе», к примеру, океанологи в 2001 году сдавали в аренду по $2000 в день. А арендатор тут же сдавал судно в субаренду другой компании – уже за $8500 в день.

Доходы РАН от сдачи помещений и научного флота в аренду указаны в графе «Дополнительное бюджетное финансирование» («бюджетное», поскольку имущество государственное). Но существует и графа «Предпринимательская деятельность»: только в 2005 году и только официально ученые заработали 10 млрд. рублей ($350 млн.).

«В системе РАН наряду с фундаментальными исследованиями есть подразделения, которые полностью работают на рынок, - рассказывает Forbes вице-президент РАН академик Александр Некипелов. - Например, завод экспериментального приборостроения в Черноголовке. Это ГУЛ, высокоэффективное предприятие, которое поставляет продукцию в Японию, российским Вооруженным силам, РАО «РЖД». Институт ядерной физики Сибирского отделения РАН зарабатывает до $25 млн. в год: например, делает компактные электронные ускорители, позволяющие стерилизовать долгоносиков в зерне и уничтожать возбудителей сибирской язвы в подозрительных конвертах с белым порошком. Новосибирскому Институту катализа консультации и продажа лицензий приносят порядка $15 млн. в год.

Впрочем, перечисленные примеры скорее исключение из правил. Два года назад Счетная палата проверяла Сибирское отделение РАН. Вот цитата: «Из 83 учреждений СО РАН лицензии и патенты в качестве объекта учета отражены... в балансах только 12 учреждений». На практике это означает, например, следующее: компания А использует прикладные разработки института Б, не выплачивая разработчикам патентного вознаграждения; если же представитель института вдруг обнаружит факт нарушения прав своего работодателя, компания А договаривается с ним о молчании в частном порядке.

«Частные договоренности» – ключевое понятие для бизнеса РАН. Только в новосибирском Академгородке, по словам местных ученых, несколько десятков групп специалистов неофициально ведут работы по заказу коммерческих предприятий: обкатывают химические технологии, проводят тонкие приборные измерения. Зарабатывают такие группы от $20 000 до $100 000 в год. Эти суммы проходят «мимо статистики».

Отдельная история с научными журналами. За рубежом они стоят дорого. Скажем, годовая подписка на англоязычную версию отечественного «Журнала экспериментальной и теоретической физики» (12 номеров) стоит €4358. «Биохимия» обойдется англоязычным читателям и €4238, «Физика атомного ядра» – в €4248. Международная академическая издательская компания «Наука/Интерпериодика» (51% принадлежит РАН) выпускает 93 журнала на английском языке и 140 на русском. Выручка этого бизнеса – около $10 млн. ежегодно. Однако в президиуме РАН Forbes сообщили, что академия получает от этой деятельности «несколько десятков тысяч долларов».

«Конкуренция огромна... На Западе существуют аналоги всех наших журналов, - оправдывается первый заместитель гендиректора МАИК «Наука/Интерпериодика» Николай Аванесов. - Мы работаем по пакетному соглашению с РАН, около половины журналов нерентабельны или малорентабельны... Перевод публикаций на английский язык обходится дорого, ведь нужны квалифицированные переводчики с учеными степенями».

Но, как ни крути, если бизнес не приносит прибыли, следует спросить с управляющего. В случае с журнальным бизнесом – с Александра (Алекса) Шусторовича, владельца компании Pleiades Publishing (49% акций «Науки/Интерпериодики»). Однако никаких претензий Шусторовичу, сыну член-корреспондента Академии наук СССР химика Евгения Шусторовича, академики не предъявляют.

Российская наука на грани вымирания, как ни горестно это констатировать. Средний возраст научного персонала академии – 49 лет, действительных членов РАН (академиков) – 73 года. Выбывающих академиков просто некем заменить. Варианты реформы обсуждаются уже полтора десятка лет. Вот самый популярный (вне стен академии) сценарий: уволить весь научный балласт и значительно сократить вспомогательный персонал; часть институтов объединить, часть переориентировать на решение прикладных задач, приносящих прибыль, часть, просто закрыть; освободившуюся недвижимость передать в единую управляющую компанию; образовавшиеся финансы направить на полноценное финансирование отдельных фундаментальных исследований. Тогда появится возможность оставить в стране самых перспективных молодых ученых, сейчас вынужденных работать в университетах США и Европы.

«СССР вел исследования по всему спектру наук. Теперь мы уже не можем себе это позволить. Следует определить приоритеты и двигаться в тех направлениях, где можем занять лидирующие позиции», - говорит заместитель министра образования и науки Дмитрий Ливанов. Но кто определит, где нам стать лидерами? Чиновники не смогут обойтись без помощи ученых, а ученые мужи хотят оставить за собой право решать, что важно, а что нет, и право распоряжаться деньгами. «Государство должно определять базовые параметры финансирования науки: общую сумму, уровень зарплат, - говорит академик Александр Некипелов. - А распределение по направлениям – это дело ученых».

«Академия в нынешнем виде – это общественная, но обособленная от проблем общества политизированная распределительная коалиция. В определенный период времени распределительные коалиции искусственно тормозят развитие, используя свой общественный статус», - утверждает заместитель исполнительного директора фонда «Открытая экономика» Константин Киселев. Проще говоря, ни одна социальная группа в РАН не заинтересована в переменах. Верхушка РАН, академики и члены-корреспонденты, просто не хочет никому отдавать власть и боится перемен. Директора институтов не готовы делиться с кем-либо доходами от аренды и использования аппаратуры (многие считают, что пришедшие им на смену ставленники Минимущества или Минобрнауки просто перераспределят доходы в свою пользу). Рядовой научный персонал дорожит возможностью ничего не делать, сохраняя рабочее место.

Кто может изменить положение? Ученые академии – лоббистская группа, численностью и сплоченностью превосходящая любую из политических партий России. Шестьдесят процентов ученых, опрошенных Центром стратегических разработок, пообещали выйти на демонстрации в случае закрытия их института. Иметь дело с такой организацией, да еще накануне серии выборов 2007-2008 годов, для властей опасно. Очередной этап общественной дискуссии о реформе науки, развернувшийся минувшим летом, обернулся полумерами.

В начале сентября правительство одобрило поправки в закон «О науке». После принятия поправок Госдумой президента академии будет утверждать президент РФ, а устав академии – правительство. В остальном все пока остается на своих местах. Академики выражают сдержанную озабоченность, но в целом разрешением ситуации довольны. «Реформировать науку – все равно что стричь свинью: шерсти мало, а визгу много» – этот афоризм приписывают председателю Совета министров СССР Алексею Косыгину. Но при жизни Косыгина у академиков и реформаторов хотя бы были ясные приоритеты: повышение обороноспособности страны и ее престижа на международном уровне. Теперь нет и этого.

Журнал «SmartMoney», № 29, 02.10.06

С.Гуриев, М.Попов «Умные, рассеянные»

Российская наука великолепно сохранилась. Осталось ее импортировать

Андрей Окуньков собирается заехать на историческую родину в следующем году. Его главные соавторы родом из Москвы и Петербурга, но сейчас «осели в местах вроде Парижа», говорит математик. Вот этим летом он не добрался до России, зато съездил в Мадрид, где из рук короля Хуана Карлоса I получил Филдсовскую медаль. Ту самую, от которой так эффектно отказался Григорий Перельман.

Филдсовская медаль – это что-то вроде Нобелевской премии для математиков, которых изобретатель динамита обделил своим вниманием. Но если для получения Нобелевки, по выражению ее лауреата физика Виталия Гинзбурга, «нужно жить долго», медаль Филдса – весьма точный показатель текущих заслуг. С1924 г. ее вручают раз в четыре года на международном математическом конгрессе ученым моложе 40 лет.

НА УЛИЦЕ ЭЙНШТЕЙНА

Со времени распада СССР среди получателей медали Филдса всегда были россияне, работающие за рубежом. В нескольких милях от факультета математики Принстонского университета, где работает Окуньков, находится Институт передовых исследований, где трудится предыдущий обладатель медали Филдса – Владимир Воеводский. В часе езды – университет Ратгерс, где читает лекции лауреат 1998 г. Максим Концевич, живущий в Париже.

Нам, привыкшим к превосходству АН СССР в области точных наук, трудно осознать, что ведущих наших математиков теперь легче встретить в Принстоне на улицах Эйнштейна или фон Неймана, чем в Москве на улицах Вавилова или Лебедева. Наши математики и физики активно работают в лучших мировых университетах, тогда как средний возраст кандидатов наук в Российской академии наук (РАН) превысил 50 лет, а докторов – 60. По оценке экс-министра науки Бориса Салтыкова, за рубежом активно работают от 25000 до 35000ученых, навсегда покинувших Россию, примерно столько же ведут челночный образ жизни, разделяя свое время между Россией и заграницей. «В научном плане они уже уехали – там у них основные соавторы, оборудование для работы, которого нет в России», - поясняет Салтыков. Количество исследователей, активно работающих в науке преимущественно на территории России, Салтыков оценивает примерно в 50 000-60 000.

ДВА МИРА, ДВА ШАПИРО

«Мне интересно работать там, где я родился и вырос», - объясняет свою привязанность к отечественной науке Валентин Горделий. Вот уже 14 лет он ведет двойную жизнь, курсируя между Европой и Россией. Он руководит группой в Институте нейробиологии и биофизики Юлихского исследовательского центра в Германии и возглавляет Центр биофизики и физики надмолекулярных структур МФТИ в Долгопрудном. «Пять лет назад я предполагал, что ситуация в России улучшится и не ошибся», - говорит Горделий.

Жизнь на два дома началась для Горделия с того, что он вытащил в Германию аспирантов из Физтеха. Выбил для них повышенную стипендию – такую, чтобы за несколько лет можно было накопить на однокомнатную в Долгопрудном. И действительно накопили, но только в ценах 2001 г. – столь резкого удорожания недвижимости Горделий предусмотреть не смог.

«Неизвестно, чем кончатся научные шаттлы, - размышляет Салтыков. - Драма отсутствия реформ в том, что часто самым перспективным молодым людям не дают сделать научную карьеру на родине». За последние четыре года бюджет РАН утроился в текущих ценах и удвоился – в постоянных. «Почувствовали ли это увеличение рядовые научные сотрудники?» – задает риторический вопрос Салтыков. Несколько тонн биофизического оборудования для центра в Долгопрудном Горделий купил и привез в 2001 г. при поддержке немецких коллег, МФТИ помог с ремонтом помещения. Еще 3,5т приборов уже упакованы в Юлихе и готовы к отправке. «Я пытался получить гранты от российского Министерства науки, чтобы платить нашим сотрудникам, но тщетно. На Западе при мощнейшей конкуренции среди ученых я получаю все, что мне нужно для работы», - сравнивает условия биофизик. Сотрудники Центра биофизики живут на гранты, выделяемые Германией.

ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ

Если финансирование науки будет расти теми же темпами, что и в предыдущие несколько лет, неизбежно встанет вопрос, где взять молодых, амбициозных и еще не старых специалистов мирового уровня. Наличие обширной диаспоры – гарантия того, что эти позиции можно будет заполнить возвращающимися учеными действительно мирового класса. Но прежде чем возвращать профессоров, нужно пройти этап совместных научных проектов, убежден экономист Всемирного банка Евгений Кузнецов, автор масштабного исследования «Сети диаспор и международная миграция навыков».

По гипотезе Кузнецова, перед тем как приобрести влияние, диаспоры проходят несколько стадий эволюции. На первом этапе приехавшему в другую страну ученому или бизнесмену лучше забыть про то, что он русский или китаец. На втором возникают профессиональные землячества - прежде всего чтобы поддерживать друг друга в плане карьерного роста. И только на третьем, когда появляется критическая масса успешных индийцев, русских, китайцев, диаспоры обращают взгляд на родину. «Русская научная диаспора завершает первый этап, а индийцы уже на третьем, - говорит Кузнецов. - Индийская диаспора серьезно влияет на свою страну, но в 1960-е гг. в США они старались забыть, откуда приехали».

Первые «возвращенцы» с именем, считает Кузнецов, очень полезны для демонстрационного эффекта. Один из показательных примеров – московская лаборатория молекулярных механизмов старения Евгения Нудлера, профессора биохимии Нью-Йоркского университета, который уехал из России 15 лет назад аспирантом биофака МГУ. Две недели назад он стал одним из 13 лауреатов NIH Director's Pioneer Award-персонального гранта на пять лет размером $2,5 млн. В России годовой бюджет Нудлера в 2 раза скромнее – $1 млн. на четыре года. Финансирование обеспечил фонд «Династия», основанный Дмитрием Зиминым.

«Фонд пошел мне навстречу, дав денег на проект по старению, который я не смог бы начать в Нью-Йорке. Их условием была работа в Москве, и я с удовольствием согласился», - говорит Нудлер. Своего помещения у лаборатории пока нет, исследования ведутся на базе нескольких российских институтов. Вообще, в Америке лаборатория работала бы более эффективно, чем в России. «В Москве можно купить любые реактивы и приборы, только на это уходит больше времени и денег, чем в Нью-Йорке», - отмечает Нудлер.

Для «Династии» проект с Нудлером – это «эксперимент в преддверии большого проекта по репатриации ученых», объясняет исполнительный директор фонда Елена Чернышкова. В идеале инициативу Зимина должно подхватить государство, но пока идея вернуть ведущих ученых с помощью целевых программ не находит поддержки у чиновников: те советуют подождать, когда исследователи сами потянутся домой. «За это время научная школа может погибнуть безвозвратно», - тревожится Чернышкова.

РЕСУРС ДИАСПОРЫ

Для Западной Европы, Китая и Индии их научные диаспоры стали мостиком в мировую науку. Уехавшие ученые полезны не только как потенциальные «возвращенцы», но и как источник независимой экспертизы, отсутствующей или пришедшей в упадок дома, как члены попечительских советов, которые могут помочь повысить эффективность отечественных университетов, наконец, как фандрайзеры.

Иногда, чтобы преодолеть отставание от мировой науки, диаспоры приходится специально создавать. В России так обстояло дело с общественными науками, сильно деградировавшими при советской власти. Российская экономическая школа (РЭШ) была создана в 1992 г., и сначала большинство ее выпускников уезжало учиться в лучшие докторантуры в Америке и Европе. Лишь в конце 199о-х на Западе накопилось достаточно русских экономистов, чтобы ученые начали возвращаться в Россию. Сегодня РЭШ входит в сотню лучших факультетов экономики в Европе. Построенный по той же модели Европейский университет в Санкт-Петербурге входит в сотню лучших в Европе по политологии. С проблемой отсутствия диаспоры сталкивается и вновь создаваемая Московская школа управления (МШУ) в Сколкове – в ведущих бизнес-школах мира по-прежнему работают лишь несколько десятков россиян, и почти все они находятся в начале своей исследовательской карьеры. Поэтому в первые годы своего существования МШУ будет вынуждена полагаться на приглашенных иностранных профессоров.

Другое дело, что чем дальше, тем менее важным будет основное место работы ученого. Безусловно, исследователю необходимы доступ и к оборудованию, и к библиотеке, и к общению с талантливыми коллегами, но уже сейчас физическое местоположение играет все меньшую роль. Как показано в недавней работе Хана Кима, Адера Морзе и Луиджи Зингалеса, если в 1970-е и 1980-е гг. производительность ученых в области экономики и финансов зависела оттого, в каком университете они работали, то в 1990-е гг. эта зависимость исчезла. Дело не в том, что остальные университеты сократили разрыв: он по-прежнему велик и даже немного увеличился за последние 30 лет. Авторы аккуратно доказывают, что имеет место как раз самое очевидное объяснение: современные информационные технологии дают возможность хорошо работать не только в самых лучших вузах. Конечно, экономика не физика, но и в естественных науках очевиден эффект проникновения Интернета. Так что россияне, работающие в лучших западных университетах, смогут проводить все больше и больше времени в России без ущерба для карьеры. Конечно, при условии, что их здесь будут ждать и ценить.

ЧТО ДЕЛАТЬ

Научная диаспора нужна не только для того, чтобы удержаться в лидерах научной гонки. Как показывают примеры Индии и Китая, научная и предпринимательская диаспоры работают рука об руку. Обе крайне важны для развития экспортно ориентированного бизнеса на родине. Для описания взаимодействия между индийской и китайской диаспорами в Силиконовой долине и ростом новых компаний в Индии и Китае Энн-Ли Саксенян из Беркли заменила старый термин «утечка мозгов» новым – «циркуляция мозгов». Без индийской диаспоры в Силиконовой долине не было бы никакого Бангалора. Без китайской диаспоры не было бы феноменального роста иностранных инвестиций и новых отраслей в Китае.

Ждать милостей от диаспоры не стоит, в уехавших нужно видеть партнеров, а не доноров, предупреждает Кузнецов. В своей работе он приводит пример упущенных возможностей: масштабные вливания диаспоры в экономику Армении не привели к заметным результатам, потому что это была помощь, а не инвестиции.

Целый ряд стран предпринимает титанические усилия по обращению утечки мозгов вспять. В Индии, Китае, Израиле, Корее правительство финансирует специальные программы по возвращению ученых из Америки, несмотря на то, что вернувшимся приходится платить огромные по местным меркам деньги. В Китае по программе «100 профессоров» вернулась уже тысяча ученых, которым дома платят такую же зарплату, как в Америке. Эти усилия дают результат: азиатские страны сокращают разрыв с Западом по количеству публикаций, цитирований, патентов, в них появляются университеты и бизнес-школы действительно международного уровня.

Кузнецов, впрочем, скептически относится к идее воспроизведения китайского опыта в России. «Вначале хорошо было бы создать несколько незаметных площадок, без лишней рекламы – чем технократичнее, тем лучше, - подчеркивает экономист. - В вузах существуют живучие и очень полезные ассоциации выпускников, работающих на Западе. Через такие локальные сообщества и может возникнуть национальная сеть связей с диаспорой». «В России крупная программа опасна своей коррупционностью, поэтому начать лучше с пилотов, - соглашается Салтыков. - В принципе у государства сейчас большие возможности, но мы знаем, как в Академии наук делят деньги».

Между тем площадок – независимых от казны и Академии наук лабораторий и институтов – в России становится все больше. И это вселяет надежду в эмигрантов. Окуньков говорит, что с удовольствием бы сотрудничал в России с негосударственной наукой «вроде Независимого московского университета», только лучше финансируемой. Мотив – ученому не хочется «быть привязанным к единственному ведомству».

Возвращение ученых – недешевое удовольствие, но оно вполне по карману российскому бюджету. Ежегодные расходы на сотню профессорских стипендий (примерно по $50000 или 1,33 млн. руб., каждая) были бы меньше, чем любой из грантов (от 400 млн. до 1 млрд. руб.), выданных ведущим российским университетам на «национальные инновационные программы». и на порядок меньше, чем расходы на создание каждого из двух «национальных университетов» (1,5 млрд. руб. – годовой бюджет каждого проекта) или на каждую из двух «бизнес-школ международного уровня». Конечно, эти расходы, которые в основном пойдут на инфраструктуру и оборудование, тоже необходимы, но было бы логично развернуть дополняющую их программу по возврату ученых вместе с тематикой их исследований.

Главное – перестать делать вид, что мы нужны диаспоре больше, чем она нам. Надо признать, что российские ученые, работающие за рубежом, не просто часть российской науки и общества, а ее гордость. Надо сказать, что Россия их ценит и ждет домой.

журнал "Новое время", № 39, 01.10.06

В.Голованов "Уравнение со многими известными"

Разговор с академиками Александром Петровым и Юрием Флеровым о том, как можно уничтожить науку, реформируя ее

Шофер валдайской экспедиции Института географии АН Виктор, тот, что успешно лечил себе ушной псориаз едким соком чистотела, как и многие мастера своей профессии, в душе был горький пьяница. Но пуще огненной воды взволновало его целебное чудо обычной с виду, с желтыми цветочками травы, растущей по сырым ложбинкам позади деревенских огородов. Про чудо чистотела Виктору поведал начальник отряда Михаил Глазов, знаток всей лесной жизни и птичьих посвистов. Тогда еще на земле Родины царила хрупкая идиллия, подобная воздуху в предрассветный час, когда ночь кончилась, а утро еще не началось.

Перестройка жила тогда еще только в телевизоре, ее, собственно, никто еще живьем не видал и не знал, какова она. А у нас на кордоне даже и телевизора-то не было, а потому прекраснодушные мечтания заменяли нам политические новости, что, согласитесь, извинительно. Виктор мечтал, что изведет чистотелом свой псориаз, и его пегие уши станут на ощупь приятными и гладкими, как у собаки. Я, глядя в утреннее небо, полное звезд, мечтал плюнуть на все и в следующем же сезоне устроиться к Глазову в отряд рабочим, причем зарплата в 90 рублей (старыми) казалась мне вполне здравым минимумом, положенным человеку, который утром имеет право не мять бока в метро, не спешить на трамвае к своему кульману или конвейеру, а еще до солнца выходить в жидкий хрусталь воздуха и слушать, как обрываются в тишину первые птичьи голоса.

О чем мечтал Глазов, я не знал. О науке, наверно. О том, что будет создан из уцелевших лесов Валдайской возвышенности национальный парк, и он, как знаток местной природы, будет в нем главным научным сотрудником, а там, чем черт не шутит, может, и директором. Кто знает, как далеко уносились его мечты? Тогда ничто ведь еще не предвещало. Глазов науку свою держал от всех в отдалении, в лесном питомнике, где было электричество. Там под яркими лампами стояли стеклянные конусы с пробами мха и почвы и прожаривались на свету: от этого вниз, на белые бумажные фильтры, просеивалась разная живущая в подшерстке леса мелочь, под микроскопом похожая на радужных монстриков. По их количеству, а главное, по видовой их принадлежности можно было заключить, как лес себя самоощущает, девственный он или девственность его, как это часто бывает, незаметно нарушена и т. д. Компьютеров тогда еще запросто не водилось, но кое-какое оборудование было: аптечные весы, карты, вспомогательные таблицы. Удивляться тут нечему, давно это было, лет чуть не двадцать назад, и все мы были, можно сказать, в умственном отношении последний год девственны, как заповедные дремучие леса. Случайно вышло так, что первым потерял свою девственность Виктор, который по какой-то надобности поехал в Москву и зашел на институтскую автобазу проведать свой грузовик. И грузовика не обнаружил.

- И тогда, - рассказывал он, трясясь всем своим пятнистым от горя лицом,

- я их спросил: где это моя машина?

- А мы ее, - говорят, - продали. Я говорю:

- Вы что, охренели, что ли? Там же в кузове сальники были, шмальники, фигальники, подшипники...

А те говорят:

- Да ты не понял, Вить. Мы ее вообще целиком продали.

Конец эпохи

Вот так и кончилась, можно сказать, эпоха сновидений. Приоткрылась reality. Короче, по возвращении в Москву Виктор с автобазы был уволен. Директором Валдайского национального парка стал бывший директор местного леспромхоза. Кордон в лесу, где мы прогрезили то последнее лето, сожгли недоброжелатели. Я зашел в магазин и, убедившись, что десяток яиц стоит уже 5 рублей, а не 1 р. 30 коп., так никогда и не устроился экспедиционным рабочим. Инфляция проколбасила Институт географии снизу доверху. Ныне на балансе института нет ни одной машины и ни одного шофера. Глазов так и не защитил докторскую, некогда было: гранты, экспедиции, отчеты, снова экспедиции. На Валдае пытался устроить центр народных ремесел - не вышло. В Камбодже фильм снял: его даже показали по телевизору, но дальше начала дело не тронулось: ТВ - место денежное, чужих туда не берут. Все тогда вертелись. Вдвоем мы вмылились с ним в две отличные экспедиции - на Колгуев и на Новую Землю, в зону полигона, где до нас из штатских вообще никто никогда не бывал.

На Новой случайно прямо в аэропорту встретили одного из Мишиных студентов - он дикий вид имел: месяц на каких-то островах просидел с орнитологами. Водки выпили, вспомнили былое: что те, где другие? А бог знает, все от общего котла разлетелись кто куда: кто в WWF (Всемирный фонд дикой природы), кто в турфирме, кто в собственный бизнес ушел, кто в журналисты, кто в издательства. В общем, науку целое поколение нынешних сорокалетних, которые хлебнули 1991-1993-е годы, обошло стороной. Старшие - остались. Младшие - приходят, совмещая свои научные занятия еще с одной-двумя работами. А сорокалетние - типичное потерянное поколение. Глазов, конечно, институт не бросил, но для энциклопедии писал регулярно: на две с чем-то тысячи кандидатских рублей не проживешь, а докторская степень тут, как раньше, вопроса не решает. А потом он умер. Внезапно. В лесу. Может быть, просто не вынес всего этого...

Возможно, главная его научная заслуга заключается в том, что он обоих

сыновей все-таки направил в науку. Нелегкое дело сейчас для молодого человека

- пойти в науку. Но и для отца дело нелегкое: убедить сына, что это зачем-то

важно или нужно - идти в науку. Ведь это как в почтальоны (по деньгам).

И никаких аргументов у родителя нет, кроме примера собственной жизни,

кроме собственной нешуточной заинтересованности. И сыновья понимают, что

ради этого они туда идут - в науку. Что только вот этим "интересом" своим

будут они крыть в разговорах со сверстниками. Потому что им во многом

отказывать себе придется - в самые что ни на есть цветущие годы. Кино

про ученых больше не снимают. Да и вообще отношеньице общества к ученым

так себе. Вернее, не так себе, а гораздо хуже: потому что оно, общество,

считает себя вправе думать, что ученые до сих пор занимают некое привилегированное

положение, но привилегий этих не оправдывают, потому что общество не видит

их гениальных открытий и не чувствует, что жить становится лучше и веселей.

Вот. И весь этот бред был сформулирован в виде "реформаторской" рабочей

концепции Министерства образования и науки РФ и выразился в неслыханном

наезде на Академию наук.

Академики - дикие или прикормленные?

Почему я говорю - неслыханном? На Академию наезжали не раз и не два;

как тяжелое наследие старого режима, она была не нужна большевикам, ее

буквально пытались разгромить и разметать по лагерям при Сталине и постоянно

грозили разогнать при Хрущеве. И только хлебосольный Леонид Ильич понял,

что академиков лучше не губить по зонам и шарашкам, а прикармливать. Ибо

только хорошо прикормленный ручной академик сможет написать историю страны

в духе "Краткого курса истории ВКП(б)", с академической усидчивостью переписать

историю философии, мировой литературы да и мировую историю как таковую,

то есть создать полноценный параллельный мир во всех подробностях и непротиворечивых

взаимосвязях, анализируя которые даже самый сметливый сопоставитель фактов

и мнений мог бы только догадываться, да и то с неприязнью, о том, что

происходит на остальных 5/6 земной суши. Таких прикормленных академиков

было немного. Мне повезло: я их не знал. Напротив, еще в юности я познакомился

с очень интересными людьми из академической среды, которые бывали у нас

дома, слушал их разговоры и, пожалуй, вынес из них главное - принципиально-уважительное

отношение к научной работе и делающим ее людям. Внутри советского государства

Академия все-таки всегда оставалась отдельным самоуправляющимся доменом,

обитателям которого даже не нужно было быть диссидентами, чтобы чувствовать

себя свободными от маразма позднего социализма. Вот в чем смысл всей нынешней

преобразующей деятельности г-на Фурсенко: этот независимый домен подчинить

государству безупречных чиновников в стальных пиджаках. Это даже коммунистам

не удавалось - но поколение "стальных чиновников" убеждено, что надо и

Академию сделать их, государственной.

Что изменится? Академия и так существует на государственные деньги и

сохраняет свою независимость лишь формально. Казалось бы - ничего. Я убежден

- изменится все. "Формальная независимость" хранила Академию от маразма

и произвола власти в самые лихолетья. Ну какие "исторические решения"

очередного партсъезда могли хоть что-нибудь добавить в решение задач квантовой

физики? Что значило любое решение политбюро ЦК перед доводами науки? Ничего.

Я это почувствовал совершенно ясно, когда в Вычислительном центре АН была

создана математическая модель последствий возможной ядерной войны между

СССР и США. В результате появилась концепция "ядерной зимы", которая перевернула

и советскую, и американскую ядерные доктрины, в один миг обнаружив их

бессмысленную и самоубийственную суть. Военные были возмущены. Американцы,

я думаю, даже больше, чем наши, поскольку вбухали в боеголовки больше

денег. Тем не менее делать было нечего, и политики, торгуясь из-за каждого

"Першинга" и "СС-20", принялись разоружаться. Так появились договоры ОСВ-1

и ОСВ-2, которые были представлены доверчивому обывателю как достижение

в борьбе за мир и результат осмысленной и человеколюбивой деятельности

правительств. А история с "ядерной зимой" закончилась тем не менее трагично.

По крайней мере, для одного человека - нашего ученого В. Александрова,

который, выступив с докладом о концепции "зимы" в Мадриде, неожиданно

исчез. Никаких его следов, кроме паспорта, обнаруженного испанской полицией

где-то на улице, с тех пор найдено не было...

По иронии судьбы появись такая программа сейчас, когда соотношение сил

в мире, как и военные доктрины "потенциальных противников", принципиально

изменилось, концепция "ядерной зимы" не вызвала бы столь драматических

последствий и скорее всего никого не заинтересовала бы как коммерческий

продукт. Грубо говоря, ее бы просто не купили. Изменились времена. Спросом

пользуются другие разработки института: скажем, программа, помогающая

выявить сговор участников международной биржевой игры. Или другая программа

- по оценке покупательского спроса. За счет них сейчас Вычислительный

центр в основном и держится на плаву.

Механизм банкротства

Я шел в ВЦ на улицу Островитянова в надежде поговорить о том, что происходит

в Академии, с академиком А. А. Петровым, главным научным сотрудником института

и начальником отдела математического моделирования экономических процессов.

Я доверял ему хотя бы потому, что у меня однажды была возможность проверить

действенность его теории на практике. Грубо говоря, у нас вышел спор о

самой возможности описать все разнонаправленные процессы, происходящие

в экономике, в виде системы уравнений. Как любой профан, я нападал. Александр

Александрович, как специалист, защищался. Перестройка тогда только еще

началась. Все чего-то ждали от нее. В смысле - чего-то хорошего. Ну я

и спросил, насколько эти надежды оправданны и чего ждет он, ученый, вооруженный

своими системами уравнений? На что А. А. Петров - тогда еще доктор физико-математических

наук - сказал, что при благоприятном развитии перестроечного сценария,

помимо прочего, ожидает роста цен в 5-6 раз.

Я напрягся, но не поверил. Я привык к тому, что за годы моей жизни цены

существенно не менялись, и не понимал, почему я не должен доверять собственному

жизненному опыту. Тем не менее я спросил:

- Ну а если в этом сценарии все окажется не столь благополучно?

- Тогда цены вырастут в 15-16 раз. На этом спор закончился, поскольку

я как оппонент был полностью деморализован. И хотя потом все вышло иначе,

и цены подскочили даже не в 15-16, а в тысячи раз, я сохранил глубокую

признательность своему собеседнику за этот разговор: по крайней мере,

я был предупрежден заранее. Уравнения знали нечто, чему эмоционально противилось

все мое существо. И когда цены двинулись, я сразу потратил все наличные

деньги на одежду себе и жене, не дав им превратиться в кучку праха в сберкассе.

Признаюсь, и теперь я ждал от академика А. А. Петрова принципиального

и парадоксального взгляда на дела Академии. Рядом с трехэтажным, выстроенным

без архитектурных излишеств еще, видимо, при жизни Сталина, зданием ВЦ

высилась прекрасная стройная башня МИРАНа (Математического института,

руководимого президентом Академии Ю. С. Осиповым). Яркий свет в ее окнах,

казалось, противостоял непогоде (дело было еще зимой) и всем возможным

напастям вообще, настолько выглядела она незыблемо. Внутри ВЦ, напротив,

царил полумрак. Шаги гулким эхом отдавались в пустых коридорах, хотя на

вешалках в гардеробе я успел заметить довольно много одежды.

Я нашел кабинет. Стол, компьютер, небольшая библиотека. "Введение в теорию

алгоритмических сетей". Уравнения были на месте. Академик А. А. Петров,

как всегда, выглядел немного ироничным. Я зашел в лоб:

- Александр Александрович, почему Академия однозначно и негативно восприняла

проект реформы, предложенный Министерством образования и науки?

Несколько секунд академик молчал. Потом в отличие от меня зашел издалека:

- В свое время самой сильной научной державой была Германия. До такой

степени, что до войны языком научного общения был более немецкий, чем

английский.

В Германии существовали очень сильные, мирового класса школы математики

и физики. Перед войной в ходе общей антиеврейской кампании наука в Третьем

рейхе была реформирована: из Академии были изгнаны все евреи. Так вот,

в результате научные школы в Германии оказались необратимо разрушенными.

Сейчас Германия, вероятно, самая богатая страна Европы, но до сих пор

эти научные школы не восстановлены...

- Вы хотите сказать, что результат предполагаемых у нас реформ также

непрогнозируем?

- Почему непрогнозируем? Как раз прогнозируем. За предыдущие пятнадцать

лет, неуклонно сокращая ассигнования на науку, ее привели на грань банкротства.

А та концепция "развития" науки, которая была представлена министром А.

А. Фурсенко в теперешнем виде, дает возможность запустить механизм банкротства.

Принцип, в общем, не нов. Все это уже проходили предприятия во время ваучеризации.

- Выступая в президиуме Академии наук, министр Фурсенко сказал, что у

науки и бизнеса одни и те же основания.

- Это неверно. У них разные основания. Ни один олигарх не купит институт,

чтобы продолжать в нем научную деятельность. Поэтому, по сути, в этой

концепции речь шла лишь о двух вещах: во-первых, о переделе собственности,

а во-вторых... как бы это сказать? Исключить всех "стариков" из жизни

Академии, из сферы принятия решений вообще. Чтоб изменить сам дух Академии

- так что это вопрос скорее идеологический, а не финансовый.

- Как можно уничтожить науку, реформируя ее?

- Очень просто. Сталин и Хрущев науку просто били, призывая к повиновению.

Поколение нынешних реформаторов рассуждает совершенно бесстрастно: вот

есть Академия наук, называющая себя общественной организацией, с выборным

президентом, директорами институтов и т. д. Но финансируется Академия

за счет государства. Институты ее размещаются в государственных зданиях.

Значит, государство может делать с Академией все, что угодно. Пусть финансирование

Академии - это крохи в госбюджете. Но можно не давать и их. А собственность

Академии представляет собой лакомый кусок. Его можно отобрать, тем более

что лакомых кусков осталось не так уж много. Со времен Ельцина институты

Академии пользовались льготами, не платя арендную плату за землю, на которой

они располагаются. В "концепции" министерства целый раздел посвящен тому,

как обойти этот закон о льготах, обанкротить институт, который выбран

в неперспективные, а затем выставить его на аукцион или на акционирование

с участием международного капитала. В "перспективных" главными фигурами

становятся назначенный директор, совет ученых и ключевых менеджеров, а

главным критерием работы - экономическая "отдача" от научной деятельности.

Вот, собственно, и конец науки. Все надежды новой генерации реформаторов

связаны с тем, что рынок сам по себе все образует. Хотя сам по себе рынок

может образовать только то, что выгодно в данный момент. Чтобы рынок действовал

стратегически, ему нужны очень значимые подпорки. Прежде всего государственные.

В Америке государство затрачивает колоссальные деньги на фундаментальную

науку, таким образом указывая направление предпринимателям - куда вкладывать

деньги. Соотношение частных и государственных вложений в Америке 1:10...

Школьное уравнение

Продолжать разговор таким образом можно было, видимо, бесконечно. Первым

не выдержал я и попросил показать мне институт. Мы поднялись на этаж выше.

Здесь обитало начальство и даже в коридорах было посветлее. Александр

Александрович толкнул дверь кого-то из заместителей директора ВЦ. Я едва

успел прочитать: "Зам. директора по науке член-корреспондент Флеров Юрий

Арсентьевич"...

Коллеги приветствовали друг друга по имени-отчеству, как здоровались

здесь все, игнорируя упрощенную форму "Привет!", прижившуюся в самых разных

общественных стратах, но не в Академии. Неожиданно академик Петров сказал:

- Ну вот, а я тебе корреспондента привел. Интересуется делами Академии...

В лице Ю.А.Флерова мелькнула озабоченность.

- Да нет, - соврал я. - Это шутка. Любопытно было послушать, о чем они

будут говорить между собой.

- Ну да-а, - облегченно вздохнул Флеров. - Всем сейчас подавай Академию...

Он еще раз испытующе посмотрел на меня, чтоб убедиться, что я не буду

задавать вопросов. И тут же сказал академику Петрову:

- А между прочим, американская Математическая ассоциация просто в панике

от того, что у них там творится с образованием. В школе только 70 процентов

преподавателей математики смогли разделить 1,5 на 1/5. В школе они не

изучают дробей, чтоб не загружать школьников. И агрегатные состояния вещества

не изучают, представляешь?

Я припомнил: "агрегатные состояния". Это значит для воды - пар, жидкость,

лед. Газообразное, жидкое, твердое. В общем-то, ничего сложного тут нет.

Что ж они там, в Америке?

- И еще жалуются, - прямо-таки торжествовал Флеров, что в высшей школе

математику и физику преподают сплошь русские и китайцы. И знаешь, откуда

наши? Половина - из московской школы N 2!

- Да, - отозвался академик Петров. - Школа - дело серьезное. Собственно

говоря, нам удалось сохранить две школы мирового уровня - физику и математику.

В генетике мы отстаем. Что-то было сделано и в гуманитарных науках - но

я не специалист...

Когда в очередной раз мы вышли в коридор, я спросил:

- А что, в институте ничего нет, кроме этих... классов с компьютерами?

Лаборатории какой-нибудь?

- Нет, - улыбнулся моим наивным представлениям академик Петров. И рассказал,

что даже подводная лодка, которую нужно "рассчитать" на снижение уровня

шумов, в институте представляет собой систему уравнений.

- Должно быть, это очень сложная система...

- Есть уравнения, на решение которых "вручную" уйдет вся жизнь.

Я понял, что пора уходить. Мы зашли чересчур далеко. Честно говоря, недавно

благодаря детям я обнаружил, что забыл слишком многое из программы по

алгебре для старших классов средней школы...

Прощальные песни

Беседа произвела на меня впечатление. Однако не мешает собраться с мыслями:

что мы имеем в сухом остатке? Игры с Академией идут уже года три, первый

вариант концепции "приватизации" науки, предложенный министерством А.

А. Фурсенко, был подвергнут критике и переработан. Но и не отклонен совсем,

как вещь безумная и вредоносная. Концепция стала звучать мягче, но не

ушла из проекта. Льготы по земельному налогу временно оставлены Академии,

но только ее институтам. А заповедники, музеи, обсерватории - их, значит,

будут облагать по полной? Тогда какой смысл в той игре в науку, которую

затевают президент и Совет по науке и технологиям при нем? Ведь Академия

- как загнанный шахматный король - так и висит на грани банкротства...

А главное - идея "сокращения" Академии до энного числа институтов и придания

ей разветвленной "инновационной" сферы (то есть организаций по "внедрению

научных открытий") тоже никуда не делась. Видимо, в Министерстве образования

и науки по-прежнему смотрят на Академию, как на своеобразный завод, который

производит идеи, как изделия...

В таком случае главные бои Академии за право нормально работать еще впереди.

Пару лет назад мы с Валерием Федоровичем Гальченко, директором Института

микробиологии РАН, два дня подряд проговорили о том, возможна ли жизнь

на Марсе, обежав заодно историю развития жизни на Земле от анаэробных

бактерий и сине-зеленых водорослей до ее современных, дышащих не водородом,

а кислородом, форм. Возможно, институт и ведет какие-то разработки, имеющие

коммерческую значимость, но меня волнует, сможем ли мы завтра продолжать

эти беседы о жизни во Вселенной... Почему-то из тех бесед в памяти сохранилась

фраза о принципиальном свойстве живого: "Жизнь и развивается вследствие

своей кошмарной нестабильности. Это постоянное кручение педалей велосипеда,

постоянный захват энергии. При этом энергия должна быть не атомная какая-нибудь,

а, скажем так, не разрушающая структуру самих атомов". Не разрушая структуры

атомов...

В любой науке хватает внутренних противоречий, чтобы она, удерживаясь

на грани стабильности, оставалась живой. Если мы попробуем внести большую

упорядоченность в жизнь этого живого, живые формы превратятся в кристалл.

И мы опять загоним жизнь назад, в царство минералов. Не надо разрушать

структуры атомов... Возможно, именно "кошмарная нестабильность" в жизни

Академии, приливы и отливы финансовых потоков, смены солнечной активности,

когда наука при относительно благоприятных условиях то начинала интенсивно

развиваться и почковаться, то вдруг испытывалась очередным "заморозком",

и превратили Российскую академию наук в уникальный живой организм. Интересно,

что сейчас, когда Академия сидит на голодном финансовом пайке, внутреннее

ее самочувствие чрезвычайно бодрое. Если бы не боль с оборудованием, которого

зачастую нет даже для того, чтоб проанализировать результаты собственных

исследований, смело можно было бы сказать, что дела в Академии обстоят

лучше, чем 15 лет назад. В науке остались и пришли в нее действительно

беззаветно преданные своему делу люди. За неделю, кроме ВЦ, я побывал

на ученом совете в Институте географии и в отделе новейшей русской литературы

ИМЛИ: нигде ни тени скуки, никаких судорожных зевков, никаких спящих депутатов...

Где-то было даже слишком весело: искристое вино играло в бокалах в честь

только что защищенной кандидатской по Ахматовой, хоть, как известно, виночерпий

из Ахматовой неважный...

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так, что сделался каждый день

Поминальным днем, - Начали песни слагать...

А что ж, и песни... Только ханжа узрел бы в том предосудительность.

Теперь, чтоб вернуться в колею начатого разговора, скажу, что очень не

люблю слова "перестройка" и постараюсь обойтись без него. Так вот, помимо

всяких министерств и их концептуальной деятельности, в Академии давно

произошла глубокая Трансформация (о!), что, разумеется, сказывается и

на результатах ее работы. Чтоб убедиться в этом, надо просто проявить

minimum minimorum любопытства и ознакомиться с ежегодном отчетом Академии,

имеющим подзаголовок: "Основные исследования и разработки научных учреждений

РАН, готовые к практическому применению". Академия свое дело сделала.

Причем именно то, которое требует от нее министерство. Тогда почему бы

министерству не заняться инновационной деятельностью по внедрению научных

разработок, вместо того чтобы изобретать реформы в Академии? Да потому

что министерству действительно, похоже, не до этого. Я потому и назвал

нынешний наезд на Академию беспрецедентным, что строится он на передергивании

фактов, на обвинениях, не стесняющихся своей нелепости, но направленных,

увы, именно на разрушение "структуры атомов". На разрушение оболочек,

которые связывают воедино людей, являющихся хранителями некоего неотчуждаемого

знания (так, кажется, сказал академик А. А. Петров?), которое живет И

выполняет работу только в конкретном коллективе. Можно сохранить библиотеки,

экспедиционные и исследовательские отчеты, коллекции минералов, окаменелостей,

химических соединений, проб грунта и гербариев, грибов и бактерий, питающихся

алюминием и кварцевым стеклом орбитальных станций, древних клинописных

табличек, мумий и пергаментов. Но все это богатство будет немо, если разбредутся

в разные стороны те, кто владеет ключом к нему - неотчужденным, живым

знанием. Знанием человека. Если будет разрушена "структура атомов".

Увы! Предложение об "огосударствлении науки", в которое в результате

вылился период реформаторства, - оно бьет по Академии со всей беспощадной

силой. Какие уж тут "мягкие варианты"! Все жестко, по-мужски. В Министерстве

образования и науки идут на разрушение структуры Академии сознательно.

И никакие увещевания не помогут. Я не знаю, что надо сделать, но придется

держать позицию. А для начала - назвать вещи своими именами.

Россия без науки

Для меня печальнее всего то, что, случись специалистам из Института микробиологии

доказать, что жизнь на Марсе существует, это для администраторов науки

было бы открытием нулевого порядка, поскольку с точки зрения бизнеса продавать

тут нечего. Все последние открытия в археологии тоже обойдены глубочайшим

молчанием, поскольку они не только не рентабельны, но прямо-таки убыточны.

Каждое раскрытое поселение - будь то хоть древняя хазарская столица Итиль

(найти которую археологи мечтали на протяжении сотни лет) или неведомая

страна Мургаш в глубинах Средней Азии - все это никак не "прозвучало",

хотя это открытия мирового значения! Тогда почему? Потому что Маргиана

- это лишь фундаменты из почерневшего камня, а Итиль - только горизонты

кирпича, глины и перегнившего тростника, а не алмазные копи царя Соломона?

Что тогда разработки Института мировой литературы? В какой валюте оценивать

"выгоду" от нового 100-томного академического собрания сочинений Л. Толстого

или первого научного издания Андрея Платонова, в котором комментарии к

тексту читать интереснее, чем прозу многих писателей? Ах, она ничего не

стоит? Тогда я не верю в вашу концепцию науки. Именно потому, что, если

завтра перевернется мир, в вашей концепции ничего не изменится. В буквальном

смысле слова. Если завтра в Черноголовке (в Институте физики твердого

тела) или в университете штата Невада, США, физикам удастся доказать,

что мир когда-то возник из сверхплотной частицы материи величиной с пшеничное

зерно, а ныне представляет собой совсем не то, что нам кажется, а некий

сгусток пространств высокой размерности, - то ни ваша концепция, ни ваше

министерство на это никак не отреагируют. Просто потому, что доказательства

эти, сколь бы революционными они ни были и какой бы переворот в жизни

человечества ни обещали в отдаленном будущем, еще очень долго невозможно

будет ни внедрить, ни продать, ни вообще использовать хоть как-нибудь.

Точно так же никто не знал, что делать с открытыми полвека назад Ж. Алферовым

гетероструктурами, которые используются сейчас в каждом мобильном телефоне.

Зато я знаю, когда ваша концепция оживет, когда во все концы министерства

побежит возбудительный ток, и десять тысяч одних курьеров (простите, эсэмэсок)

хлынут во все концы страны: "На Поварской... продается... городская усадьба

С. С. Гагарина, капремонт, XIX век, архитектор Жилярди. По буквам: Ж,

И, Л, Я, Р, Д, И".

Я искал в вашей концепции реформации науки поэзии, ведь наука - это немного

поэзия, согласны? Какой-то смелости, опасного безумства, прожектерства

или достойных государственных мужей слов одобрения ученым - но не нашел

ничего, кроме кропотливейшего разбора вопросов собственности. Конечно,

в государстве отнюдь не богатом, которым является ныне Россия (а куда,

кстати, делось ее богатство?), Академию с ее развитой инфраструктурой

- сотнями институтов, а помимо институтов еще издательством и типографиями,

журналами, музеями, ботаническими садами и обсерваториями, поликлиниками,

больницей и детскими садами - легко представить обывателю, как тяжкое

бремя, от которого по возможности государство надо избавить.

Я не собираюсь оправдываться за Академию перед обывателем. Ему, обывателю,

в современном обществе давно отведена конкретная социальная роль - роль

ревностного исполнителя и столь же ревностного потребителя. Пусть этой

ролью он и занимается со всей самоотверженностью и ответственностью, возлагаемой

на него обществом потребления. Но почему ученые должны оправдывать свое

право на существование перед вами? Россия действительно не очень-то богатая

страна, но наука, по крайней мере, составляет предмет ее гордости. Задумывались

ли вы над этим? Чем ей еще гордиться? Прошлым? Прошлое прошло. Настоящим?

Сомнительно, что им можно гордиться, если слово "реформы" 100% населения

воспринимают - как это говорят лингвисты - "без положительных коннотаций".

В общем, за двадцать-то лет народ понял, что никакой "стратегии развития",

никакой антикризисной программы, ничегошеньки мало-мальски серьезного

ни у одного из сменивших друг друга правительств нет, а особнячки "по

миллиону евро за коробку", плотным слоем окружившие стольные города, -

это и есть плата народа за доверчивость. И этим тоже не погордишься...

Я вообще не убежден, что эти особнячки за трехметровыми заборами и с телекамерами

на воротах - благо для страны. Люди за заборами не интересуются мной,

предоставляя мне право не интересоваться ими. А я хочу жить в интересной,

в самой в себе заинтересованной стране. Пока что такую заинтересованность

я находил только в научных сообществах. Я виноват, должно быть, в мои

рассуждения вкралось слишком много личного, но жизнь в неинтересной стране,

руководствующейся неинтересными концепциями, меня лично не удовлетворяет.

Я родился задолго до перестройки и в силу этого имею ряд тщетных привычек.

Например, не могу разучиться думать. Делиться своими мыслями с теми, кто

меня понимает. Однажды один мой однокурсник - отступление тут необходимо,

хотя мысль неизбежно увлекается к финалу - сдавал экзамен по литературе.

И неожиданно для себя получил "два". - "За что?" - удивился он. - "Вы

рассуждаете о Пушкине, как грибник", - раздраженно ответил экзаменатор.

Простите меня, но так же и вы рассуждаете о науке. Я не хочу жить в сообществе

людей, которые обо всем рассуждают, как грибники. И в этом смысле Россия

без науки для меня - даже хуже, чем Россия без президента. И уж во всяком

случае без вашего министерства.

*****

Р.Шамин, кандидат физико-математических наук

"Постановлением правительства теорему Пифагора считать доказанной"

Есть основания считать, что на уже объявленных переменах реформа науки

не закончится. Несколько лет назад были разговоры о том, что основная

политика состоит в повороте (точнее, развороте) к отраслевой науке. В

Советском Союзе денег на нее не жалели. Отраслевая наука включала в себя

бесчисленные НИИ, которые относились к определенным министерствам и ведомствам.

Сюда же относятся и "почтовые ящики", которые работали на оборону. Научные

подразделения были в вузах и на крупных заводах. Предполагались, что академические

институты будут заниматься "высокой материей", а отраслевые - прикладными

задачами для промышленности и народного хозяйства. Порой .отраслевые институты

обеспечивались лучше академических, но в вопросе об эффективности НИИ

качество сильно уступало количеству. Однажды мне попала в руки книга 1970-х

годов, изданная одним саратовским заводом и написанная инженером этого

завода. Книга называлась просто - "Теорема Ферма". В этой книге на 30

страницах "доказывалась" легендарная теорема...

В начале 90-х годов, в самое дикое для науки время, была проведена одна

революционная реформа - был создан Российский фонд фундаментальных исследований.

В отличие от советской парадигмы любой ученый из любой организации может

послать личную заявку на получение гранта. Эти заявки рассматриваются

не администраторами, а проходят научную экспертизу. Система не идеальна,

но она значительно честнее и эффективнее традиционных источников финансирования.

Организовывали этот фонд идеологически и технически не политики, а ученые:

А.А. Гончар, В.Е. Фортов и др. Возврат к отраслевому финансированию науки

категорически противоречит идее Фонда. Отраслевая наука выгодна военным,

которые готовы получить основные средства для ее финансирования. Выгодно

это будет и чиновникам, которые будут решать, кому и на что давать деньги.

Наивно задаваться вопросом, почему это "они" знают, как нужно организовывать

науку лучше, чем сами ученые? Многие депутаты, министры и чиновники уже

"остепенились". Кстати, назначаемость президента Академии не исключает

в дальнейшем назначения и академиков, а далее и профессоров и доцентов.

Аналогично тому, как сначала отменили выборы губернаторов, а потом мэров

и т.д. Возможно, доживем до решений: "Постановлением правительства теорему

Пифагора считать доказанной", "Решением Басманного суда отменить закон

Ома"...

И последняя неприятность. Настоящим инквизиторам мало вздернуть Академию

наук на дыбе, им нужно еще надеть на нее позорный колпак. Мало отобрать

у Академии собственность и самостоятельность, нужно еще переименовать

Российскую Академию наук в Государственную академию наук. РАН в ГАН. Семантически

это бессмысленно, технически хлопотно - переименовать сотни организаций,

тысячи пропусков, табличек и т.д. А морально - противно. Но нужно, чтобы

все знали: наука зачищена, зареформлена.

журнал "Новое время", № 39, 01.10.06

И.Гальперин "Другим наука"

Последний бастион академической вольности готов сдаться

Завершается пятнадцатилетняя эпопея с реформированием Российской Академии

наук. Команда молодых (относительно) реформаторов во главе с 55-летним

Юрием Осиповым, обещавшая при приходе к власти осовременить советское

учреждение и приумножить его свободолюбивые (относительно) традиции, теперь

во главе с 70-летним уже Юрием Осиповым сдает последние бастионы академической

вольности. Зато Осипов бьет рекорд пребывания во главе российской науки.

Бастионы и руины

На одно из последних заседаний правительства было вынесено два вопроса,

посвященных науке. Программа развития нанотехнологий обсуждалась в открытой

части заседания, внесение поправок в закон "О науке" - в закрытой. Отрасль,

имеющую отношение к обороноспособности страны, не скрывали от мировой

общественности, зато избавили от свидетелей бюрократическую трансформацию

когда-то вольнолюбивого научного сообщества. В Думу поступают поправки,

лишающие РАН всякой самостоятельности.

Во-первых, теперь президента Академии наук после выборов будет утверждать

президент страны. Понятно, что и до выборов кандидатуру придется согласовывать

с кремлевской администрацией. Во-вторых, многое должно измениться в уставе

академии, которая теперь будет не распорядителем государственных финансов,

направляемых на науку, а только их официальным распределителем. Устав

должен утверждаться правительством, оно же будет устанавливать численность

академиков и членов-корреспондентов, а также, естественно, их оклады.

После правительственного заседания собрался президиум Академии, на котором

в результате редкой по остроте (да и просто редкой ныне) дискуссии было

принято решение дождаться принятия поправок Госдумой, утвердить новый

устав и уж потом провести выборы нового президиума и нового президента.

Ранее планировалось, что сентябрьский президиум как раз и назначит дату

новых выборов - 18 декабря. Теперь Юрий Осипов, и так в нарушение прежних

норм отсидевший в своем кресле три срока, будет править РАН еще, по крайней

мере, весь переходный период - а это не менее двух лет - и по новому уставу

имеет шансы замахнуться на любой следующий срок. Как назначаемые с некоторых

пор губернаторы.

Такая "реформа" стала паллиативным вариантом долго обсуждавшихся перемен,

другие - более или менее радикальные - варианты разрабатывали и сами академики,

и Минобрнауки. То, что менять в Академии надо многое, соглашались все,

по-разному лишь оценивали роль нынешних руководителей и их способность

добиться улучшения. В научной среде уже несколько лет крепнет убеждение,

что от былых бастионов науки и творческой мысли остались одни руины. Наиболее

концептуально претензии к начальству академическая общественность изложила

на сайте "Антиосипов".

Тезисно критика звучит так. "С молчаливого согласия Академии" практически

ликвидирована прикладная наука, без которой недорого стоят результаты

фундаментальных исследований. Приоритеты в деятельности Академии в течение

10 лет так и не были сформулированы (об этом заявлял сам Ю.Осипов). Академия

стала ареной борьбы академических кланов, интересы которых далеки от научной

деятельности. Произошла "возрастная катастрофа" - по существу выбито поколение

научных сотрудников в возрасте 30-50 лет. В результате в течение ряда

лет Академия была армией с генералами и рядовыми, но без офицеров. Особенно

драматично отсутствие "младших офицеров" - такая армия небоеспособна.

Однако в связи с последними реформами, одобренными руководством Академии,

ситуация еще ухудшилась - не осталось и рядовых. Сокращение ставок в академических

институтах, на которые зачислялись старшекурсники, аспиранты, молодые

кандидаты, выбивает из науки молодежь и лишает Академию перспективы. Российская

наука отстает - многие направления, появившиеся в математике, компьютерных

науках, биологии, физике в последние 15 лет, Академия просто "не замечает".

Не ведутся междисциплинарные и межотделенческие исследования. Отсутствие

денег на инфраструктуру, на оборудование поставило многих директоров академических

институтов в положение мелких жуликов: чтобы сохранить институты, они

вынуждены были сдавать площади, ловчить, "решать проблемы". Процветает

бюрократия и откровенное воровство. Достаточно вспомнить приватизацию

академической гостиницы в карман ряда академических чиновников, скандальную

историю с переводами изданий РАН, которые почему-то курирует гражданин

США господин Шусторович, громкую историю с продажей останков мамонтов

из Палеонтологического института РАН и т.д. Нынешние реформы в Академии

подрывают материальную базу исследований: зарплаты ученых повышаются за

счет средств, предназначенных на приобретение научно-исследовательского

оборудования. Из-за отмены совместительства разрушаются горизонтальные

связи между научными и учебными организациями...

Старый конь на переправе

Получается: жили бедно, на подножном корму, кто мог - уехал, в академики

тем временем прошли люди, не имеющие открытий и даже заметных достижений,

но "полезные". А теперь, когда государство направляет существенные суммы

на науку (хотя бы на те же нанотехнологий), от этих потоков не хотят уходить

люди, до того 15 лет ничего не сделавшие для позитивных изменений.

Между тем помимо господдержки у них в руках был уникальный управленческий

инструмент: они сами планировали работу, сами ее принимали и сами утверждали

отчеты. Заботиться о практических результатах научной деятельности не

было необходимости. Дополнительным рычагом к самостоятельным внутренним

реформам могла стать богатейшая академическая собственность - и недвижимость,

и огромные территории, отданные государством под научные нужды. В некоторых

институтах так и получилось. Скажем, Институт экологии Волжского бассейна,

кроме своих сотрудников, кормил научными заказами еще 500 человек по всей

Волге.

А в целом получилось по-другому. Что касается академической земли, которой

только в Москве можно насчитать десятки квадратных километров, то сначала

она стала полем мелких спекуляций, потом - приманкой, привлекающей могучих

союзников-олигархов, а теперь, не исключено, одной из причин попадания

Академии все в те же "единые" руки.

Руководство РАН без борьбы пошло на утрату самостоятельности, потому

что осталось у руля - не пришлось даже доводить до конца интригу с исключением

возрастной нормы для занятия административных должностей в Академии. Раньше

предельным возрастом считались 70 лет, но летом в связи с юбилеем Осипова

пошли инициативы, объявлявшие норму "недемократичной". Кстати, в ее исчезновении

заинтересованы и другие члены президиума и руководители институтов, хотя

многие их блистательные предшественники, в том числе лауреаты Нобелевской

премии, норме подчинились. После решения правительства опять в ход пошла

поговорка про старого "коня". Он и борозды не портит, и менять его "на

переправе" якобы вредно.

В итоге, скорее всего, получится как со всеми путинскими реформами: административной,

судебной и прочими. Говорят одно, в уме держат другое, а выходит третье.

Губернаторов не избирают - зато теперь авторитет Кремля зависит от их

поведения. Слабых приструнили, кого-то даже отдали под суд, а сильные,

ради ослабления которых и было все задумано, раскалывают своими интригами

тронную залу.

Так и с Академией: она не станет более продуктивной, не превратится в

клуб свободного научного творчества, зато получит лишнюю административную

надстройку в правительстве. Так ведь и в советские времена академиков

"рекомендовал" ЦК, пусть и негласно. Правда, было их не 500, а в два раза

меньше...

"Коммерсантъ", 29.09.06

"Академию наук сделают государственной"

Вчера пресс-служба правительства РФ сообщила о том, что премьер-министр

Михаил Фрадков подписал распоряжение о внесении в Госдуму проекта федерального

закона "О внесении изменений в федеральный закон "О науке и государственной

научно-технической политике"". Изменения касаются статуса шести академий

наук: Российской академии наук (РАН) и пяти отраслевых - Российской академии

медицинских наук, Российской академии сельскохозяйственных наук, Российской

академии образования, Российской академии архитектуры и строительных наук

и Российской академии художеств. Ранее они назывались "академии наук,

имеющие государственный статус". Согласно законопроекту, они будут называться

"Государственная академия наук" (ГАН). В соответствии с документом президента

РАН будет утверждать президент РФ по представлению общего собрания академии.

Кроме того, высшим органом управления академии станет общее собрание.

Оно будет принимать устав ГАН, представлять его на утверждение в правительстве,

избирать президента ГАН, действительных членов и членов-корреспондентов,

иностранных членов, президиум. Президент ГАН будет избираться из числа

действительных членов. Президенты пяти отраслевых академий наук и устав

академий будут утверждаться правительством РФ. Кроме того, правительство

будет устанавливать оклады за звания действительных членов, а также устанавливать

количество действительных членов и членов-корреспондентов. "Росбизнесконсалтинг"

"Время новостей", 29.09.06

Ю.Магаршак, профессорКонтрольная по арифметике

Григорий Перельман как лакмусовая бумажка Российской академии наук

В математическом мире сенсация. Григорий Перельман, математик из Санкт

Петербурга, доказал гипотезу Пуанкаре, тем самым решив одну из самых знаменитых

нерешенных в XX веке математических задач. При этом великий математик

не хочет переезжать ни в какую другую страну и ни в какой другой город.

Такой вот истинно русский и истинно петербургский патриот. Патриот своей

большой и своей малой родины.

Прекрасно! Но не совсем. Дело в том, что Григорий Яковлевич живет крайне

скромно, почти бедно, и - внимание! - в настоящее время сотрудником математического

института Стеклова Российской академии наук не является. То есть вообще

не работает в системе Академии наук. По одним сведениям, он был уволен,

по другим - уволился сам. Так или иначе, но формально великий математик

сегодня является безработным.

С математиками такие вещи случались. Тонкие люди, не от мира сего. Нередко

странные - с точки зрения окружающего их мира. Например, Эварист Галуа,

величайший французский математик, создатель того, что сегодня называют

теорией групп, умерший совсем рано, в 21 год, но успевший неимоверно много

сделать, тоже жил непростой жизнью и, мягко говоря, не вписывался в прокрустово

ложе традиционного поведения человека. Жизнь замечательных - и более того,

гениальных! - людей, бесспорно, прежде всего их дело. Их поступки порой

могут казаться странными. Маниакальная пунктуальность и замкнутость Канта,

высунутый язык и подбрасываемые шляпы Эйнштейна, невероятная рассеянность

химика и композитора Бородина... Но одно дело то, как живут великие люди,

и совсем другое - объективное признание их заслуг. Другими, не столь великими,

но очень влиятельными. Ибо число истинно великих людей в любой стране

в любой области знаний или искусств можно пересчитать по пальцам. Их намного

меньше, чем вакансий в академиях наук и престижных премий, даже престижнейших

из наипрестижнейших, какими являются и Нобелевские. Во всех странах, не

только в России.

Сегодня Григорию Перельману прочат самые престижные математические премии

мира. Но его история - не та, которая в прошлом, а та, которая в настоящем

и будущем, - одновременно является лакмусовой бумажкой российской науки.

Российской академии наук. И даже России в целом.

С отечественной Академией наук не раз происходили страннейшие вещи. Так,

например, великий Дмитрий Менделеев, создатель Периодической системы элементов,

используемой до сих пор, и признанный во всем мире как один из величайших

ученых всех времен, так никогда и не был избран академиком Российской

академии наук. Несмотря на свою долгую жизнь. Сейчас даже трудно представить,

по каким причинам это могло произойти. И кто были те академики Российской

академии наук при царях-батюшках, в течение десятилетий (!) голосовавшие

против Дмитрия Ивановича. Общественность так никогда и не узнала поименно

"тех, кто поднял руку". Хотя, казалось бы, что может быть светлее и справедливее,

чем хотя бы указать на тех, кто стоял на пути одного из величайших ученых

России. Указать не пальцем, хотя бы всего лишь словом.

Кому то - прежде всего власть имущим - характеры и личности тех или иных

гениев приходятся не по нраву. Так было во всех странах и во все века

- люди есть люди. Людовик XVI вместо Вольтера властителем умов предпочел

бы иметь во Франции роялиста. Гитлер немало бы отдал за то, чтобы революционером

в науке оказался не Эйнштейн, а чистокровный ариец. Николай I в качестве

короля поэтов вместо Пушкина был бы счастлив чествовать Булгарина. Николай

II был бы несказанно обрадован, если бы автор "Войны и мира" был верноподданным

монархистом (ну, просто гора с плеч, куда приятнее награждать орденами,

чем анафеме предавать). И... уж не знаю, чем не угодил царской интеллектуальной

и политической элите Дмитрий Иванович Менделеев, великий ученый и патриот.

Что делать, гениев не выбирают, ибо выбирать не из кого, штучный товар.

Перефразируя бессмертную фразу вечно живого Иосифа Виссарионовича, можно

сказать принимающим решения во всех странах и во все времена: извините,

но других гениев у нас для вас нет.

Сегодня Российская академия наук переживает не самые светлые времена.

Пропасть между ветеранами и аспирантами ничем не заполняется, грозя превратиться

в обрыв. Цитируемость работ российской науки - в совокупности всего полпоколения

назад бывшей второй в мире после американской - стремительно падает. Общее

собрание РАН, которое должно было бы пройти в декабре, перенесено на неопределенный

срок - до внесения изменений в устав РАН и до утверждения этого устава

правительством. Говоря объективно, президиуму РАН сегодня скорее всего

не до таких "мелочей", как "возиться" с чудаковатым Гришей Перельманом.

Но это не мелочь. Это - судьба гениального ученого в России. Которая,

как планета, притягивающая астероиды, может либо привлечь тысячи негениальных

(гении ни дюжинами, ни взводами, ни дивизиями не производятся и на просторах

науки не маршируют), но крупных и признанных русскоговорящих ученых со

всего мира, профессионалов во всех областях науки и технологий, которые,

вернувшись, способны преобразить Россию. Привлечь в Россию тех, про кого

говорят "утечка мозгов" и кого после присоединения России к Болонскому

процессу становится все больше (а стать "утечкой" все легче: получил "мастера"

в Москве, Ph.D. в Кембридже, профессорство в американском университете

- вот ты и "утечка"!). Либо еще более оттолкнуть их. Судьба Перельмана

- пример (отрицательный или положительный) для сотен тысяч молодых людей,

которые сегодня идут - или не идут - в науки и технологии.

Почему примером для сегодняшней молодежи в России (как, впрочем, к сожалению,

и во всем мире) являются поп-звезды, а не гении познания и созидания?

Может ли молодой человек на улицах Парижа, Москвы или Нью-Йорка назвать

хотя бы одного живого нобелевского лауреата, который проживает в его стране?

Но на этом всемирном фоне есть и визитная карточка русского интеллекта

и русского бытия. Ибо и в Америке, и в Европе ученые ведут очень достойную

по западным меркам жизнь. И их достижения все-таки чествуются. Почему

бы мэрии Санкт-Петербурга не подарить квартиру великому гражданину города

и патриоту, коль скоро ее, достойной, в историческом центре города, у

него нет, а у десятков тысяч архаровцев из числа новых и суперновых русских

есть, и не одна, и не две? Почему бы не устроить чествование великого

математика на родине, подобное тем празднествам, которые чуть ли не ежедневно

устраиваются в дворцах Петербурга и его пригородов? Причем не сделать

это с тактом и интеллигентностью, присущими этому великому городу? Почему

бы не начать с Перельмана прекрасную традицию - славить великих соотечественников,

получивших признание в мире, и делать это хотя бы с не меньшим размахом,

чем рядовая тусовка в казино или дворцах города на Неве (благо дворцам

Петербурга нет равных в мире и их больше, чем даже в Париже!)?

Ну а напоследок собственно о лакмусовой бумажке. Если Григорий Перельман

на ближайших выборах в академию будет избран академиком Российской академии

наук - не членом-корреспондентом, а именно академиком, - значит, российская

наука здорова. Если нет - значит, болезнь ее столь же серьезна, как и

во времена Менделеева. И ее реорганизация не просто назрела - необходима

и вопиет.

Не избран действительным членом академии Григорий Перельман может быть

по миллиону причин. Так же, как никогда - ни на одну из многочисленных

открывавшихся за его долгую жизнь вакансий - не был избран Дмитрий Менделеев.

Немало подобных случаев было и в Советском Союзе. Но теперь-то Россия

- открытая и демократическая страна. По крайней мере на словах. А критерий

при избрании в Академии наук бывает только один - научные достижения.

Такой вот простой тест здоровья - или же нездоровья. Воистину не бином

Ньютона, а что-то вроде контрольной по арифметике в начальной школе. Но

только для ареопага российской науки.

"Аргументы и факты", № 39, 27.09.06

"Почему законы Ньютона не дают дохода"

Пока чиновники решают судьбу Российской академии наук, сами ученые задаются

вопросом: а нужна ли вообще наука стране?

ОБ ЭТОМ наша беседа с академиком Юрием ОСИПЬЯНОМ, выдающимся физиком,

научным руководителем Института физики твердого тела РАН.

Зачем тратиться на разработки?

- ЮРИЙ Андреевич, не секрет, что крупный бизнес у нас сейчас в основном

сырьевой, он связан с выкачиванием природных ресурсов. Нужна ли наука

такому бизнесу?

- Такому - нет, не нужна. Выкачивать нефть и газ люди научились давно.

Доходы и без того огромные - зачем тратиться на новые разработки? Чтобы

бизнес платил за природосберегающие технологии, нужен другой уровень самосознания.

Вот, скажем, есть много разработок, которые повышают дебит скважин (так

называют объем нефти, поступающий в единицу времени). Но им это не нужно.

Чуть скважина начала давать меньше сырья, они перешли к другой, и все!

Известно, что нефть содержит большое количество парафинов, различных углеводородов,

из-за чего скважина за время эксплуатации "замыливается". Как с этим обычно

борются? Заливают туда большое количество экологически вредных веществ,

кислоты, которые разъедают парафин. Заодно убивают и всю живую природу

вокруг. А между тем существуют разработки наших ученых: парафиновые пробки

разрушаются с помощью ультразвука. И дебит скважины возрастает до пяти

раз! Во всем мире с руками рвут эту технологию. А что говорят наши буровики?

"Отстаньте от нас! И не ходите к нашему начальству!" Потому что те заставят

их шевелиться.

- Зато металлургия у нас всегда была на высоте. Это ведь очень наукоемкая

отрасль. В ней-то находят применение новые научные идеи?

- В том-то и дело, что нет! Мы просто гоним стальной прокат, балки, рельсы

по старым технологиям. И продаем по более низким ценам. А ведь тот же

ультразвук можно использовать в металлургии для рафинирования меди. Очень

выигрышная технология. Но она не востребована.

С протянутой рукой

- РАНЬШЕ вокруг Академии наук был целый пояс прикладных отраслевых институтов

- ЦНИИТмаш, ЦНИИчермет и др. Громадные коллективы, которые доводили научные

идеи до ума. Что с ними стало?

- Распались. Чиновничья рать начала говорить: зачем мы такую науку содержим?

Она нам не нужна, она ничего не зарабатывает. Старые специалисты, квалифицированные

рабочие поувольнялись. Машиностроение у нас лежит на боку. Заводы еле

существуют. Не осваивают никакой новой продукции, пытаются выпускать станки

30-летней давности. А все новое закупается в Германии или Швейцарии. Это

объясняют соображениями разумной экономики. Есть прибыль от нефти? Давайте

на эти деньги покупать станки.

Большие проблемы с внедрением научных разработок в высокотехнологические

отрасли - электротехническую, электронную промышленность. А ведь Россия

нуждается в технологической безопасности. Иначе мы так и будем сетовать

на то, что мир стал монополярным, и вздыхать о былых временах.

- Власть требует, чтобы наука сама зарабатывала на свое содержание, а

ученые возмущаются. Но разве это не разумное требование?

- Конечно нет, если говорить о фундаментальной науке. Она ведь должна

в первую очередь добывать знания. Вот вы можете оценить, сколько стоит

открытый Ньютоном закон всемирного тяготения? Да никто не может! Мы только

знаем, что он породил всю современную технику. Фундаментальные исследования

не могут быть рентабельными по определению. Невозможно открывать законы

природы и при этом приносить прибыль.

- То есть выхода нет, кроме как клянчить бюджетные деньги?

- Ученые не должны ничего клянчить. Государство само должно осознать

свои приоритеты. Наука, образование и здравоохранение - вот его первейшие

задачи.

Смотрите, к чему привело повсеместное внедрение платного образования.

Бездарным, не желающим учиться людям дают возможность покупать дипломы.

Возникла коррупционная система репетиторства, поступления в вузы. Все

это знают. Вузы должны ломать голову не над тем, как заработать, а над

тем, как дать качественное образование. А вчерашние студенты, работая

в рыночном хозяйстве, сделают столько, что сторицей вернут государству

затраченные на их обучение деньги.

- Ну, с фундаментальной наукой понятно. Она у нас была передовой и должна

таковой оставаться. Но откуда же брать прикладные разработки? Тем более

в сфере высоких технологий. Весь мир давно убежал вперед...

- Кроме того, что самим упорно работать в этом направлении, незазорно

обратить внимание на опыт других стран. Причем тех, которые раньше не

были великими державами, но добились успехов благодаря ввозу передовых

технологий, научных идей и правильной организации труда. Например, Южная

Корея, Сингапур. Или взять опыт Японии. В 60-е годы там были сплошные

деревни, никакой промышленности! Что же они сделали? Начали скупать по

всему миру патенты и технологии в самых разных областях. Причем без всякого

там великодержавного чванства. Доходило почти до курьезов. Японцы скопировали

рецепт одного сорта шотландского пива, но производство почему-то не пошло.

Тогда они привезли из Шотландии почву для того вида вереска, который использовался

по технологии. И все наладилось. Вот это подход к внедрению технологий!

Надеюсь, мы застанем время, когда наука окажется востребована промышленностью,

а бизнесмены будут вставать в очередь за лучшими умами. Так, кстати, и

происходит на Западе, где за достижениями ученых внимательно следят представители

корпораций.

"Независимая газета-Наука" (приложение к газете "Независимая

газета"), 27.09.06

А.Ваганов, В.Покровский "РАН переделают в холдинг"

К академикам приставят Менеджерский совет для повышения эффективности исследований

Большинство комментариев относительно будущего Российской академии наук

в связи с одобренным правительством РФ законопроектом о внесении изменений

в Федеральный закон "О науке и научно-технической политике" касаются трех

основных положений: утверждение кандидатуры президента РАН высшим должностным

лицом государства; утверждение Устава РАН правительством РФ и ликвидация

автономии РАН в распределении бюджета. Но, оказывается, все это только

вершина айсберга.

Как нам стало известно из информированных источников в Госдуме РФ, на

правительственном уровне обсуждается и ряд других, не менее радикальных

мер по реформированию РАН. В частности, речь идет о создании так называемого

Менеджерского совета РАН по повышению эффективности научных исследований

и об организации функционирования РАН на основе холдинговой модели.

Напомним, что по последнему пункту высказывался еще две недели назад

вице-президент РАН, директор Московской школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова

Александр Некипелов. Как раз накануне заседания правительства 6 сентября,

на котором были приняты упомянутые выше поправки в Закон "О науке...",

Некипелов на пресс-конференции предложил создание холдинговой структуры,

которая стала бы "интерфейсом между фундаментальной наукой и бизнесом,

производством, экономикой". Но тогда это было расценено именно как одно

из предположений, которых было предостаточно в последнее время. Но вот

оказывается, Александр Дмитриевич фактически проговаривал давно уже решенный

и согласованный с правительством вариант. Какие последствия это сулит

академической науке?

"Речь идет о холдинговой структуре, которая владела бы акциями государственных

предприятий, а также ряда институтов РАН и их подразделений", - поясняет

академик Некипелов. По мнению вице-президента РАН, представители государства

должны входить в совет директоров холдинга. "Доходы от холдинга должны

идти на финансирование нужд академии", - подчеркнул Александр Некипелов.

Предложение вице-президента РАН Александра Некипелова вызвало неоднозначную

реакцию у экспертов.

"Все, что предлагает академическое начальство, как всегда, звучит очень

неконкретно, - заявил в беседе с корреспондентом "НГ" Эдуард Мирский,

профессор, заведующий лабораторией Института системного анализа РАН. -

Что значит "холдинг"? Лаборатория при институте, оплачиваемая предприятием?

Или лаборатория при предприятии? Кто ею будет командовать? Это затея вредная

и опасная. Фундаментальные исследования ровно тем и отличаются, что они

могут быть использованы тем, кому это нужно и кто готов за это платить,

а не одной какой-то конторой. На Западе они отдают это на аутсортинг.

А нас хотят вернуть на старые рубежи".

"Я категорически против этой идеи, - заявил в беседе с корреспондентом

"НГ" Дмитрий Рубвальтер, директор Центра исследований и статистики науки

Министерства образования и науки РФ. - Считаю, что это очередная панама.

Каждый должен заниматься своим делом. Академия наук - фундаментальными

исследованиями. Нигде в мире инновационные пояса из фундаментальных исследований

не делают".

По словам Дмитрия Рубвальтера, все это затевается в лучшем случае для

того, чтобы "получить бюджетные деньги, прокрутить, а доходы пустить на

свои академические нужды".

"Это то же самое, как если бы я сказал, что акционерная форма - это форма

для прикрывания жульнических операций, - возражает Александр Некипелов,

комментируя по просьбе корреспондента "НГ" высказанные выше сомнения в

целесообразности создания холдинговой структуры. - Ясное дело, что акционерная

форма иногда используется для этого, но все-таки, я думаю, по такой причине

от нее отказываться не следует. Что до "аутсортинга", то это конкретная

форма работы, мы же говорим о введении акционерной формы вообще. Главное,

чтобы она была прозрачной".

Прозрачностью РАН действительно похвастать никогда не могла. Бывший вице-премьер

и министр по науке и научно-технической политике РФ Борис Салтыков еще

пять лет назад в интервью одному из авторов этой статьи заявлял: "Сегодня

РАН - это могущественное ведомство... Ведомство, которое владеет огромными

государственными ресурсами, потребляет и распределяет очень большую долю

государственного бюджета на науку. При этом ведомство очень не прозрачное,

слабо контролируемое со стороны государства и общества" (см. "НГ" от 16

февраля 2001 г.).

А вот уж совсем свежий пример - выдержка из прошлогоднего нашумевшего

доклада Центра стратегических разработок "Оценка состояния Российской

академии наук-2005". Констатируя "плохой менеджмент или фактическое его

отсутствие во многих академических институтах, а также в Академии в целом",

эксперты, проводившие исследование, предлагают следующий набор мер:

"-Создать временный Менеджерский совет (МС) из числа наиболее эффективных

ученых, доказавших свою способность не только к научной работе как таковой,

но и к эффективному научному менеджменту. ..

- При определении состава МС использовать науковедческие методы определения

эффективных ученых, а также учитывать мнение тех ученых, чья сегодняшняя

научная и менеджерская эффективность не подлежит сомнению.

- Предложить МС избрать председателя, на которого временно возложить

функции президента РАН<...>

- Предоставить право МС РАН менять руководство научных институтов на

основе следующих принципов. В тех институтах, которыми управляют эффективные

менеджерские команды, полномочия этих команд могут быть подтверждены и

закреплены. В тех институтах, которые фактически распались на лаборатории,

следует учредить институтские Менеджерские советы по аналогии с общеакадемическим.

Институты с окончательно погибшими научными школами следует закрыть.

- Научные институты по согласованию с Менеджерским советом РАН могут

менять свою организационно-правовую форму, становясь распорядителями или

собственниками своего имущественного комплекса. Аналогичное право следует

предоставить и отдельным лабораториям, научным коллективам, установив

двухуровневую систему согласования: сначала на уровне своего института,

а при отсутствии консенсуса - на уровне МС РАН".

Год назад, когда информация об этом докладе просочилась в печать, возмущению

руководителей Академии наук не было предела. Но вот год прошел, и, судя

по всему, руководство РАН смогло найти общий язык с правительством и по

этому вопросу. По-видимому, принципиальное решение о создании Менеджерского

совета РАН по повышению эффективности научных исследований в той или иной

форме уже принято. Как говорится, большое видится на расстоянии.

"Независимая газета-Наука" (приложение к газете "Независимая

газета"), 27.09.06

А.Юревич "Осень - время реформ"

Ученые не желают, чтобы их исследованиями руководили "менеджеры современного типа"

Вернувшись из летних отпусков, наши ученые в очередной раз столкнулись

с планами преобразований отечественной науки, в том числе и изменения

статуса ее флагмана - Российской академии наук, что вызвало в научной

среде естественное возбуждение.

В этой связи Институт психологии РАН провел опрос, задав сотрудникам

наших НИИ ряд вопросов, в том числе такие, как "Принимаете ли вы тезис

о том, что при нынешних финансовых возможностях российского государства

в нашей стране "слишком много" ученых?" (рис. 1) и "Согласны ли вы с тем,

что нашими научными учреждениями должны руководить не ученые, а "менеджеры

современного типа", и если согласны (или не согласны), то почему?" (рис.

2).

Как и следовало ожидать, эта идея "избыточности науки" не пользуется

популярностью в научной среде, хотя небольшая часть сторонников у нее

все же имеется. Среди "других" вариантов ответа на первый вопрос фигурировали

такие: "дело не в возможностях государства, а в его приоритетах", "ученых

слишком мало, но людей, называющих себя учеными, слишком много", "количество

ученых должно зависеть от результатов их работы, а не от финансирования",

"необходимо оценивать не общую численность ученых, а отдачу науки государству",

"недостаток финансов - это миф при таком Стабфонде", "ученых и должно

быть много в такой стране, как наша", "так вообще нельзя подходить к этому

вопросу - исходя из общего "поголовья" ученых" и др.

С идеей о том, что нашими научными учреждениями должны руководить "менеджеры

современного типа", согласились 18% опрошенных, не согласились 63%, другие

варианты ответа дали 13%, затруднились ответить 6%. В качестве обоснований

позитивного ответа на этот вопрос отмечалось, что "хороший ученый - не

всегда хороший менеджер, он не всегда компетентен в современной рыночной

экономике", "менеджеры лучше адаптированы к современной экономической

ситуации, они более эффективно смогут заставить людей работать, будут

рациональнее закупать оборудование", "научные открытия должны продаваться

на рынке, а чтобы их продавать, необходим умеющий это делать человек",

"нужны пробивные люди, чтобы не дать науке совсем развалиться", "ученых

надо освободить для научной работы, для творчества", "ученый должен заниматься

наукой, а не деньгами", "наука сейчас требует привлечения инвестиций,

а ученый должен заниматься только наукой" и т.д.

Подчеркивалось, впрочем, и то, что менеджеров для науки нужно специально

готовить (например: "это должны быть люди с двойным образованием: экономическим

и научным"), а менеджеры "широкого профиля" для этого не годятся.

В качестве аргументов против обозначенного тезиса указывалось, что "основные

направления научной деятельности должны определять ученые, а не бизнесмены",

"менеджеры не понимают специфики науки", "только ученый может разбираться

в этой области", "руководитель НИИ должен иметь научный авторитет", "наукой

нельзя управлять так же, как и бизнес-структурами", "ученые остались патриотами

науки, а в чью пользу будут управлять менеджеры, неизвестно", "менеджеры

все украдут и распродадут, науки не останется", "менеджеры нацелены на

быстрые деньги, а наука - это долгосрочные инвестиции".

Отмечалось и то обстоятельство, что все крупные организаторы отечественной

науки на более славных этапах ее истории, такие как Курчатов и Королев,

были не только выдающимися учеными, но и прекрасными менеджерами, да и

в современной российской науке нет нужды рекрутировать менеджеров "со

стороны".

Другие варианты ответа выглядели как: "общего рецепта нет, все зависит

от конкретных обстоятельств", "все зависит от того, что за человек - тот

или иной конкретный менеджер" и др. Обозначились и компромиссные варианты,

например: "среди ученых всегда можно найти и менеджеров", "научными учреждениями

должны руководить ученые, а менеджеры - помогать им по хозяйственной части",

"научное руководство должно быть за ученым, а хозяйственное и маркетинговое

- за менеджером", "должно быть двойное управление наукой: ученый-менеджер,

но главным в ней должен быть ученый".

Таким образом, в целом идея передать руководство нашими научными учреждениями

"менеджерам современного типа" отвергается основной частью нашего научного

сообщества. Однако жесткая альтернатива "менеджер или ученый" не доминирует

в сознании опрошенных, они не возражают против менеджеров как таковых

и их участия в управлении этими учреждениями - но в роли помощников ученых-директоров,

а не замены им. И именно такая форма "симбиоза" менеджеров и ученых представляется

опрошенным наиболее оптимальной.

"Российская газета", 27.09.06

"Одною плазмой связаны"

В науке нет границ, утверждает академик РАН Владимир Фортов

ЧЕРЕЗ несколько дней в Институте внеземной физики Германского научного

общества имени Макса Планка будут обсуждаться результаты и перспективы

совместного эксперимента "Плазменный кристалл" на Международной космической

станции.

О сути этого и других проектов в содружестве с немецкими учеными рассказывает

их руководитель с российской стороны академик РАН Владимир ФОРТОВ.

Российская газета

Так получилось, что эксперимент на МКС под названием "Плазменный кристалл"

стал одним из самых известных примеров российско-германского сотрудничества

в научной сфере. Но ведь им дело не ограничивается?

Владимир Фортов

Разумеется, нет. Если очень коротко, можно выделить четыре основных направления,

которые ведут сотрудники Института высоких температур и Института проблем

химической физики РАН с немецкими коллегами. Прежде всего это работы по

физике сильно сжатой плазмы. Тут мы взаимодействуем с научным обществом

Макса Планка и германскими университетами по широкому полю. Во-вторых,

исследования в области критического состояния металлов, которые проводим

с коллегами из Марбургского университета. И третье - наша совместная работа

с Центром тяжелых ионов в Дармштадте.

РГ

А "Плазменный кристалл" куда относите?

Фортов

Это, конечно, четвертое направление - пылевая плазма. Тут мы работаем

вместе с Институтом внеземной физики в Гархинге, рядом с Мюнхеном. Сейчас

на МКС летает наша совместная установка. Более того - мы организовали

Российско-германский институт по неидеальной плазме, где объединили усилия

наших коллективов.

РГ

С какой стороны ни зайди, все сводится к плазме. Чем это объясняется?

Фортов

Причин много. Ведь плазма - самое распространенное состояние вещества

в природе. Она образует 95 процентов так называемой видимой материи. Из

сильно сжатой плазмы состоят Солнце и звезды, а также планеты-гиганты

и эксапланеты. Должен сказать, что плазменная наука сегодня переживает

своего рода ренессанс. Причем в двух различных областях.

Первая - это термояд. Овладение управляемой термоядерной реакцией то

ли с магнитным, то ли с инерционным удержанием плазмы навсегда снимет

энергетическую проблему. А вторая область - это так называемая низкотемпературная

плазма. Она имеет большое практическое применение в источниках света,

плазменных телевизорах, в установках микроэлектроники. Объем продаж здесь

на уровне миллиардов долларов в год.

Нас интересует сжатая или, как ее еще называют, неидеальная плазма. Именно

сжатая плазма является основным состоянием вещества, в котором существует

видимая материя. А неидеальной ее называют потому, что частицы в такой

плазме взаимодействуют между собой очень сильно. На эту трудную в научном

плане проблему обратил внимание еще Макс Планк, когда работал над квантовой

механикой. Так вот одну из задач, поставленную Планком, нам удалось решить

в кооперации с учеными тогда еще Германской Демократической Республики.

РГ

И когда же началось это сотрудничество?

Фортов

В самом начале 70-х, вскоре после того, как я окончил Физтех. Тогда завязались

очень неформальные контакты с Ростокским и Грайфсвальдским университетами.

Ростокскому - около 600 лет, и Грайфсвальдский - один из самых старых

в Северной Европе. Мы не просто переписывались и время от времени наносили

визиты вежливости - мы эффективно друг друга дополняли в работе. Это главное.

РГ

В чем суть и научная новизна тех работ, которые вы проводите с коллегами

из Марбурга и Дармштадта?

Фортов

В первом случае, я имею в виду Марбургский университет, мы задались целью

исследовать металлы в их критическом состоянии. Дело в том, что между

жидким и газообразным состоянием вещества существует критическая точка.

Так вот критическая точка для большинства металлов, а это 80 процентов

всех элементов периодической системы, до сих пор не измерена. Между тем

критическое состояние - самое интересное, здесь исчезает граница между

газом и жидкостью. Высокотемпературное испарение металлов происходит непосредственно

в плазменное состояние, минуя нейтральный газ. На необходимость изучения

этого состояния указывали еще в 1942 году академик Л.Д. Ландау и Я.Б.

Зельдович. Ими были предсказаны интересные новые плазменные переходы.

А мы, похоже, недавно увидели на это экспериментальные указания.

В Марбурге такие исследования ведутся под руководством профессора Хенфеля.

Они свои опыты делали в статических условиях, то есть брали печку и грели

жидкий металл. Подобным образом удается исследовать только три легкокипящих

металла - ртуть, цезий и калий. Для других металлов нужны совершенно другая

температура и давление - на порядок выше.

РГ

Иначе "залезть" в критическую точку невозможно?

Фортов

Экспериментальным путем - нет. В Институте проблем химической физики

и в Институте теплофизики экстремальных состояний требуемые условия получают

взрывом. Для этого у нас есть специальные казематы и стальные камеры,

где при необходимости можем взорвать до тонны ВВ. Это быстропротекающие

процессы, но и в них мы научились проводить требуемые измерения и получать

новые научные результаты. Как и в случае с Ростоком, мы здесь тоже удачно

друг друга дополняем. У нас нет противоречий. Мы не выясняем отношений

между собой на извечную тему, кто и что сделал первым. Потому что мы разные,

но предмет один и понимание одно.

РГ

Что немцев привлекает в Москве и Черноголовке, теперь понятно. А что

вас влечет в Дармштадт?

Фортов

Оттуда родом, между прочим, жена последнего русского царя. Но нас больше

интересует расположенный там Центр тяжелых ионов. У них очень сильный

и совершенный ускоритель тяжелых ионов. Это гигантское устройство стоит

от 1,5 до 2 миллиардов долларов. Создаваемые на нем релятивистские пучки

ионов используются для нагрева вещества и получения плазмы. Эти работы

ведет профессор Хофман. А мы отвечаем за диагностику, поскольку область

параметров - и временная, и по давлению, температуре - весьма близкая

к тому, что мы получаем при взрывах. Сейчас к ускорителю пристроили еще

и лазер для получения необходимой температуры и давления. Это дает много

полезной информации.

РГ

А где, в каких отраслях эта полезная - верим на слово - информация может

найти или уже находит применение?

Фортов

Плотная плазма - это рабочее тело многих импульсных энергетических установок.

Это взрывные и магнитокумулятивные генераторы, взрывные имитаторы молний,

взрывные размыкатели, источники света и тока.

Сейчас, используя свойства пылевой плазмы, вместе со специалистами ТРИНИТИ

и РНЦ "Курчатовский институт" создаем ядерную батарею в качестве автономного

источника электричества. Надеемся, что она будет компактной и в то же

время достаточно мощной. И найдет применение в новых космических проектах.

Кроме того, мы растим синтетические алмазы. Научились создавать сверхтвердые

покрытия и наносить катализаторы. Это уже сегодня находит применение в

химических, медицинских и ядерных технологиях, многие разработки запатентованы.

РГ

Какие новые возможности открывает Российско-германский институт по неидеальной

плазме, который вы организовали?

Фортов

Он уже сейчас сильно облегчил подготовку и проведение совместных экспериментов.

Когда мы говорим, что этот институт принадлежит одновременно Российской

академии наук и Германскому научному обществу имени Макса Планка, многие

организационные вопросы решаются меньшей кровью. Надеюсь, будет и дальше

помогать в преодолении бюрократических барьеров, а их, начиная от таможни,

громадное количество - даже не хочется перечислять. Совместный институт

позволяет организовать по-настоящему живую работу - это обмен аппаратурой,

обмен людьми, установками. Ведь границы между государствами не должны

служить помехой для настоящей науки.

***

Между тем

В канун важнейшего для ФРГ праздника - Дня объединения - посол Германии

в России Вальтер Юрген Шмид вручил российскому академику Владимиру Фортову

знак высочайшего признания своей страны - "Крест за заслуги перед Федеративной

Республикой Германия". Как сказано в указе президента ФРГ, этой наградой

отмечены выдающиеся научные достижения академика В.Е.Фортова в области

физики плотной плазмы и его весомый вклад в развитие российско-германского

научно-технического сотрудничества. "Российская газета" присоединяется

к поздравлениям, которые поступают в эти дни в адрес нашего собеседника.

"Коммерсантъ", 22.09.06

РЕПЛИКИ И ОТКЛИКИ

Черт в деталях

Под реформой РАН обычно подразумевают реформу центрального аппарата

Думаю, президент РАН Юрий Осипов прав, что академия "созрела к реформам".

В ее структуре, принципах управления научными институтами, системе распределения

бюджетных средств очень много от предыдущей эпохи. Однако меня смущает,

что в многочисленных публикациях о реформе академии речь идет о том, будет

ли утверждаться ее избранный президент, смогут ли академики распределять

бюджетные деньги, много ли чиновников сидит в аппарате РАН, и очень мало

говорится о том, что, собственно, будет с исследовательскими институтами

РАН.

В одной из статей на эту тему (см. "Ъ" от 23 июня) сказано, что судьба

научных институтов "будет определяться исходя из рода их деятельности".

"Часть из них останется на госдовольствии, остальные могут быть интегрированы

с университетами или бизнес-структурами, заинтересованными в научных хоздоговорах

с прикладными НИИ". Тут сразу множество вопросов: кто будет определять

эти "части"? Что конкретно означает "интегрированы"? С какими бизнес-структурами,

кто будет их выбирать?

Много пишут и об отрыве академической науки от университетской. Не знаю,

как обстоит дело в других областях знаний и других городах, но знаю, что

в гуманитарных и социальных науках в Петербурге положение вовсе не так

ужасно. Зачем, к примеру, "интегрировать" Институт русской литературы

(Пушкинский дом) с филологическим факультетом Петербургского университета,

если и без того половина сотрудников Пушдома ведет занятия со студентами

и аспирантами филфака, а половина сотрудников кафедр филфака участвует

в исследовательских проектах ИРЛИ? Та же ситуация с Институтом лингвистических

исследований, с Кунсткамерой. Это сотрудничество основано не на институциональных

связях, а на личных, базируется на долгой истории совместных исследований.

Наверное, необходимо подкрепить его институциональными решениями, но именно

подкрепить, а не заменить, воспользоваться существующим, а не сначала

разрушить до основания, а затем.

Много пишут о "демографическим кризисе" академических институтов ("доля

сотрудников РАН старше 50 лет выросла сейчас до 53%"). Да, это серьезная

проблема. Но в последние годы и здесь наметился сдвиг. В известных мне

институтах ситуация меняется. Не могу не заметить в скобках, что Европейский

университет, который я возглавляю с 2003 года, был создан в 1995 году

как "аспирантский колледж" именно потому, что его создатели предвидели

эту ситуацию и сумели создать структуру, в которую молодые люди, желающие

заниматься наукой (социологией, историей, политологией, экономикой, этнологией),

охотно шли.

Вопрос на самом деле не в том, что нет молодых талантливых кадров. Они

есть. Вопрос с том, что им некуда идти: все места заняты, а те, которые

директора институтов придерживали как раз для этого, пришлось принести

в жертву сокращениям штатов. И вопрос в том, что заработная плата в РАН

даже сейчас, после существенного повышения, все еще неконкурентоспособна.

Но если оплата труда молодого сотрудника будет доведена до среднего уровня

зарплаты в регионе (для Петербурга это около 15 тыс. рублей), если стипендия

аспиранта в РАН составит 8-10 тыс. и если одновременно будут в несколько

раз повышены пенсии для сотрудников РАН с одновременным запретом продолжать

работать в том же институте, из которого сотрудник уходит на пенсию, но

с разрешением работать в других местах, я уверен, что демографическая

проблема разрешится в течение нескольких лет.

НИКОЛАЙ ВАХТИН, ректор Европейского университета, Санкт-Петербург

***

Академический заказ

Коммерциализация не решает проблем фундаментальной науки

Снижение объема научных исследований по причине прекращения централизованного

финансирования или "коммерческого" реформирования (минимум "самоокупаемости"

с отвлекающими от фундаментальной науки заботами об источниках финансирования,

распоряжении недвижимостью, землей, коммунальными услугами и прочее) приводит

не к тем результатам, на которые рассчитывают инициаторы подобного мероприятия.

Вместо экономии образуются невосполненные потери и убытки.

Как свидетельствует исторический опыт, длительная приостановка научной

деятельности, например в Германии после ее поражения во второй мировой

войне, требует больших последующих затрат в течение многих лет на восстановление

научного потенциала (по оценкам многих ученых, в Германии это восстановление

до сих пор не завершено). Прогнозное моделирование макроэкономического

развития России, проведенное Институтом прикладной математики РАН для

экспертизы возможных результатов реализации пожеланий Международного банка

реконструкции и развития при использовании его кредитов, показывает существенную

взаимосвязь изменения ресурсов страны, объема производства (валового внутреннего

продукта) и научно-технического потенциала, в которой ключевую роль играет

время запаздывания финансирования науки и восприимчивость экономики к

инновациям. По этим данным, уже в течение ближайших десяти - пятнадцати

лет следовало бы ожидать значительного снижения объема производства, выполняемого

по собственным разработкам, и выхода страны на устойчивый низкопродуктивный

режим банановой республики.

Реализация подобной политики формирует представление о ненужности науки

в обществе и о собственной неполноценности у научных сотрудников. В результате

немногочисленная молодежь, работающая в науке, отдает предпочтение коммерчески

выгодным сиюминутным проектам, начинает воспринимать науку как нечто временное,

необходимое для отсрочки от армии и получения ученой степени, после чего

можно будет найти приличное место в частном бизнесе или госсекторе.

Безусловно, начавшаяся по инициативе Минобрнауки работа по превращению

части вузов в исследовательские весьма полезна для создания конкурентной

научной среды в связи с большими возможностями привлечения талантливой

молодежи. Однако полное совмещение научной и преподавательской деятельности

может привести к обратному эффекту. Об этом свидетельствует как собственный

исторический опыт Российской академии наук, которая изначально задумывалась

в единой "композиции" с академическим университетом и академической гимназией,

но, преуспев в науке, не преуспела в "обучении юношества", так и те острые

проблемы, с которыми сталкиваются университеты в малых промышленно развитых

странах Европы при сочетании функций обучения и фундаментальных научных

изысканий.

Увеличение численности студентов и необходимость повышения качественного

уровня подготовки специалистов затрудняет интенсификацию научно-исследовательских

работ, как и ограниченность финансовых ресурсов университетов, получаемых

из госбюджета. Они значительно уступают по абсолютным масштабам крупным

государствам, хотя по доле затрат на научные исследования в ВВП в расчете

на душу населения большинство из них находится на том же уровне. Но даже

в США, крупнейшей по объему финансирования науки стране, выделение исследований

как особой функции высшей школы привело к формированию сравнительно небольшой

группы около сотни так называемых исследовательских университетов из более

3 тыс. всех высших учебных заведений страны.

ЯНУШ ДАНИЛЕВИЧ, академик РАН; АНАТОЛИЙ КОВАЛЕНКО, профессор

"Парламентская газета", 21.09.06

"Избрать нельзя назначить"

НОВЫЕ ПОПРАВКИ ПОДРАЗУМЕВАЮТ, ЧТО УТВЕРЖДАТЬ КАНДИДАТУРУ ПРЕЗИДЕНТА АКАДЕМИИ БУДЕТ ГЛАВА ГОСУДАРСТВА, НО ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ЕГО ВЫБЕРУТ НА ОБЩЕМ СОБРАНИИ ПРЕЗИДИУМА АКАДЕМИИ НАУК.

Первое после летних каникул заседание президиума Российской академии

наук получило широкий резонанс. Академию переименуют, она перестанет быть

самостоятельной, ее президента будет назначать глава государства, а устав

утверждать - Правительство. В Госдуму вот-вот поступят соответствующие

поправки в Закон "О науке и государственной научно-технической политике".

С инициативой изменения порядка системы выборов президента Академии наук

еще в прошлом году выступило Министерство образования и науки, аргументировав

это "необходимостью более жесткого контроля и повышением ответственности

руководителя такого крупного учреждения, как РАН".

Тогда-то и начали готовить поправки в Закон "О науке и государственной

научно-технической политике". В начале сентября на закрытой части заседания

Правительство их одобрило. РАН министры сделали государственной, приняли

положение об утверждении президента академии главой государства, а устава

- Правительством. Кроме того, Правительству перейдет право устанавливать

оклады за звания академиков и членкоров, а также их численность.

Закон в случае его принятия в ближайшее время Госдумой срывает назначенные

на 18 декабря выборы президента Академии наук - до утверждения новых уставов

Правительством они становились бы нелегитимными. Соответственно после

принятия поправок академии придется разрабатывать новый устав, утверждать

его на президиуме, а потом и на общем собрании в мае

2007 года. И лишь после того как документ "завизирует" Правительство,

академики могут приступить к выборам своего президента. Но для "переходной"

ситуации в законе предусмотрена норма, по которой продолжать руководить

РАН должен действующий президент Юрий Осипов.

Вообще разговоры о модернизации Академии наук ведутся уже давно, и все

нововведения - лишь часть реформы управления РАН, как полагает научное

сообщество, призванной урезать ее самостоятельность и полномочия ее администрации.

Мало того, что президиум РАН планируется уменьшить с 550 до 250 человек,

принципиально урезав его финансирование, так функции нового ограничат

лишь "собственно научными". Управление имуществом научных институтов может

быть передано так называемому совету управляющих, который на треть будет

состоять из представителей органов исполнительной власти.

Переименования РАН в ГАН не произойдет. Название меняться не будет, а

появление слова "государственная" означает уточнение статуса учреждения.

Новые поправки подразумевают, что утверждать кандидатуру президента академии

будет глава государства, но только после того, как его выберут на общем

собрании президиума Академии наук.

Что касается нового устава академии, то ситуацию президент РАН прокомментировал

следующим образом:

- Работа над уставом довольно сложная и трудоемкая, но мы будем стараться

сделать ее как можно быстрее, никаких серьезных изменений в него вноситься

не будет, только новые поправки, предусмотренные федеральным законом.

Но если Госдума отклонит поправки в закон о науке, предвыборная кампания

в академии вновь будет развернута.

Между тем оппозиция Юрию Осипову по-прежнему убеждена, что Правительство

распорядилось судьбой РАН с молчаливого согласия ее президента.

- Все обсуждалось келейно, без президиума. Академия растоптана, а президент

РАН делает вид, что не имеет к этому отношения, - негодует вице-президент

РАН Геннадий Месяц.

Говоря иными словами, заключив договоренность с руководством академии,

Правительство, по сути, сделало его соучастником отмены выборов, что вызывает

волну недовольства в научной среде. Хотя некоторые ученые, например член

историко-филологического отделения РАН Александр Чубарьян, видят в послушании

президиума и положительные стороны:

- Когда Госдума готовит к выпуску новый закон, запускать президентскую

кампанию в РАН действительно бессмысленно. Я думаю, что отложить выборы

- это хорошее решение. У нас внутри академии сложилось столько разных

мнений, что это может грозить ее полным расколом.

Так что Юрий Осипов остается президентом РАН, следующего президента,

возможно, утвердит глава государства.

***

МНЕНИЯ

ЖОРЕС АЛФЕРОВ

ЧЛЕН КОМИТЕТА ГОСДУМЫ ПО ОБРАЗОВАНИЮ И НАУКЕ, АКАДЕМИК РАН, ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ

ПРЕМИИ

Весь послереволюционный период в нашей стране президента академии выбирали

на общем собрании, и никакого утверждения какими-то высшими госорганами

абсолютно не требовалось. Я абсолютно уверен, что глава государства утвердит

любого кандидата на должность главы РАН, которого выберет общее собрание

ученых. Но, по моему мнению, создавать такой прецедент ни в коем случае

не следует, так как бюрократические структуры не упустят случая косвенно

повлиять на исход академических выборов. Что касается закона, то он беспрепятственно

пройдет в Думе. Мы можем лишь создать академическую комиссию, которая

не позволит внести в закон дальнейшие коррективы.

ГЕННАДИЙ МЕСЯЦ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ РАН

Такого унижения академия еще не испытывала. Я выступал против утверждения

президента академии и устава властью, поскольку это оказывает недоверие

к академии. Однако сейчас бороться за это уже бессмысленно, иначе мы проиграем

все остальное. Выхода нет, если мы будем бодаться за выборы, потеряем

нить управления институтами. Тем более что сейчас принимается бюджет,

в том числе и академический.

АЛЕКСАНДР НЕКИПЕЛОВ

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ РАН

Правительство одобрило пакет поправок к закону о науке, в соответствии

с которыми президент РАН должен утверждаться главой государства, а устав

- Правительством РФ. Законопроект делает нелегитимными выборы президента

РАН до утверждения нового устава, а значит, проводить их не нужно. Руководителем

в переходный для академии период останется Юрий Осипов. Я не участвовал

в предварительном обсуждении законопроекта, поскольку получил документы

в шесть утра перед заседанием Правительства. Я согласился с решением Правительства

лишь после того, как члены кабинета пообещали продлить не только президентские

полномочия, но и срок работы президиума РАН.

ВЛАДИМИР ФОРТОВ АКАДЕМИК РАН

Я давно на президиуме РАН говорил о том, что назначать и утверждать президента

Академии наук - это грубая ошибка, а уж то, что она лишится права распределять

деньги, - это полное безобразие.

В научном сообществе зреет мнение, что сегодня в результате перехода

к новой общественно-экономической формации место науки и способы ее связи

с обществом изменились. Мы привыкли к элитарному положению науки в обществе.

И не привыкли к тому, чтобы доказывать обществу свою необходимость. В

такой системе координат продолжают жить довольно много наших ученых. Сегодня

наука должна постоянно доказывать свою необходимость! И каждому ученому

нужно разъяснять свою необходимость.