СУДЬБА ФИЛОСОФА В ИНТЕРЬЕРЕ ЭПОХИ

В.Н.Дубровин, Ю.Р.Тищенко

 

М.К.Петров 70-е годы.

Михаил Константинович Петров (08.04.1923 — 11.04.1987) занимался исследованием проблем истории и теории культуры, философии, науковедения. Однако все многообразие его интересов фокусировалось на проблеме творчества. На громадном историко-культурном материале прослеживается процесс созидания людьми своей собственной жизни. Преимущественное внимание уделяется установлению механизма социального наследования, истории и теории образования, возникновению греческой цивилизации, становлению и развитию институтов современной науки, роли языка в развитии философии и ее социальным функциям.

Все написанное Михаилом Константиновичем проникнуто пафосом критики социального фетишизма, в условиях которого возникает убеждение, будто бы человек обязан различным институтам, знаковым системам и структурам всем, а сами они могут обойтись без человека, обладают способностью к саморазвитию. Такое убеждение порождает социальную пассивность, упование на «колесо истории», притупляет чувство личной ответственности за все, что делается здесь и теперь.

Отдавая должное необходимости социального кодирования человеческой деятельности, вечности социума в сравнении со смертным индивидом, М.К.Петров неизменно подчеркивает монополию человека на творчество. Это исключает апелляцию к внечеловеческим сущностным силам и предполагает свободу от любых форм фетишизма. Наличная социальная структура хотя и является необходимым моментом, который обеспечивает преемственность развития, но одновременно она и объект преобразований со стороны индивидов. Социальная объективная реальность в отличие от природной является альтернативной. Это означает, что близкие по смыслу задачи могут решаться различными способами, но выбор целей и средств всегда остается за индивидами, а не за социальной структурой. Исторический процесс не может быть связан в целое по принципу непрерывной лестницы, на ступеньках которой располагаются наличные социальные структуры, или по принципу дороги, по которой пылят социумы, распределяясь в последовательности передовых и отставших. Люди, а не социальные структуры определяют пути и цели исторического движения. Взятая сама по себе, ни одна социальная структура не содержит имманентного вектора или цели, которые независимым от людей способом заставили бы ее перейти в другой тип структуры.

М.К.Петров различает в рамках социума поведение (социум сотворенный) и общение (социум творящий). Именно сфера общения оказывается ответственной за движение и обновление репродуктивной основы жизни общества. Творческое начало не только связывается с индивидом, но включено в систему определенных культурных и социальных связей, что представлено прежде всего типом хранения и обновления социально необходимых знаний и умений. Выделяются три исторических типа кодирования и обновления: индивидуально-именной (первобытное общество), профессионально-именной (общества земледельческого типа), универсально-понятийный. Последний тип анализируется при исследовании становления европейской цивилизации.

При анализе знания, полагает М.К.Петров, следует различать содержание (этой стороной дела занимается наука) и способы его кодирования (это предмет философского исследования). Философия охватывает научное творчество, искусство, все механизмы обновления и трансляции — обучения, образования, ориентирование человека в жизни; она есть средство теоретического обоснования критического отношения к наличному состоянию.

При жизни М.К.Петрова часто упрекали (и не только упрекали, но и делали оргвыводы) за то, что он отступает от марксизма, что он не марксист. В наши же дни иногда можно услышать от людей, еще недавно гордившихся принадлежностью к марксистской ортодоксии, что взгляды М.К.Петрова устарели, они не актуальны, так как он-де слишком марксист, мыслит по-марксистски. Не останавливаясь на вопросе о том, в чем состоит действительное содержание марксизма, что в этом содержании устарело, отметим следующее. М.К.Петрова сближало с Марксом принятие тезисов о людях — творцах истории, об истории — процессе саморазвития людей. В отличие же от Маркса М.К.Петров определяющим, если не для всех, то для многих сторон жизни общества, считает не сам способ материального производства, а способ его наследования новыми поколениями, способ его обновления силами живущих людей. Акцентирование внимания на этой стороне жизни человеческих сообществ заставило М.К.Петрова детально анализировать природные особенности человека (его биологическую и генетическую недостаточность), учитывать влияние географической среды на смену типов наследования (особенности бассейна Эгейского моря — места зарождения европейской цивилизации). Те тезисы, которые М.К.Петров разделял с К.Марксом, обязательны для всех мыслителей, пытающихся понять историю без допущения вмешательства в ход развития человечества сверхъестественных сил, отвергающих предзаданность этого развития. Они выражают суть материалистического понимания истории, в создании которого видел свою основную заслугу К.Маркс. Но как показала последующая история мысли, возможны разные варианты такого понимания. Одним из таких вариантов и являются взгляды М.К.Петрова.

Знания самого Михаила Константиновича, его эрудиция никогда не пребывали в состоянии покоя, в единожды достигнутом объеме. Они постоянно возрастали и обновлялись, через его кабинет шел непрерывный поток литературы на английском и немецком языках. Получение и отправка книжных бандеролей были обыденной деталью чуть ли не каждого дня. Не потому ли в последние годы жизни ему так полюбился термин «человекоразмерносты»? И не является ли собственная жизнь в мире культуры и все возрастающего потока информации малым, но надежным тренажером для опробирования принципов такой системы образования, где в среднем ее звене выпускник является полиглотом? М.К.Петров детально разработал такую концепцию образования, которая уже сейчас стучится в дверь, но на проведение которой потребуется не менее 30—40 лет. Лидерами в науке и культуре в целом окажутся те страны, замечает М.К.Петров, правительства которых начнут эту реформу раньше.

Активность, а подчас и дерзость мысли М.К.Петрова сочетались с терпимостью, скромностью и величайшим трудолюбием.

Это была цельная натура с трудной судьбой. В условиях почти всеобщего двоемыслия, страха, безгласия, безответственного и часто безотчетного желания сохранить существующее положение вещей у людей, подобных М.К.Петрову, другой судьбы и быть не могло. Большие и малые идеологические погромы сопровождали его лично всю жизнь, а для многих «братьев» по цеху были к тому же средством демонстрации своей беззаветной верности идеологическим устоям, которые прокламировали власть имущие.

Михаил Константинович Петров родился в Благовещенске, в семье учителей. В 1940 году семнадцатилетний юноша поступил в Ленинградский кораблестроительный институт. В 1941–1944 годах находился в рядах действующей армии на Ленинградском фронте. В 1944 году командируется на учебу в Военный институт иностранных языков, который с отличием окончил в 1949 году. Вначале работает преподавателем этого же института, а с 1952 года – начальником кафедры иностранных языков Ростовского артиллерийского училища. В 1956 году увольняется в запас и поступает в аспирантуру Института философии АН СССР. В 1959 году завершает диссертацию «Проблемы детерминизма в древнегреческой философии классического периода». Защита не состоялась из-за принципиальных расхождений с научным руководителем, членом-корреспондентом АН СССР М.А.Дынником.

В конце 1959 года М.К.Петров написал публицистическую повесть «Экзамен не состоялся» (Дон, 1989, № 6-7) и отправил ее в июне 1960 года Н.С.Хрущеву с сопроводительным письмом, полагая, что она может послужить началом дискуссии о внутрипартийной демократии перед XXII съездом партии. В итоге М.К.Петров был исключен из партии «за недостойное поведение, выразившееся в написании и посылке в ЦК КПСС повести антипартийного содержания», и уволен с должности заведующего кафедрой иностранных языков Ейского летного училища (1961 г.). С сентября 1962 года работает преподавателем кафедры иностранных языков Ростовского университета. С 1965 года читает историко-философские курсы на экономико-философском факультете РГУ. В феврале 1967 года защитил кандидатскую диссертацию «Философские проблемы науки о науке».

В 1969 году М.К.Петров публикует статью «Предмет и цели изучения истории философии» (Вопросы философии, 1969, № 2), что вызывает большое количество критических оценок, многие из которых — идеологические и политические обвинения.

Прошло двадцать семь лет со дня этого события — всего лишь эпизода в истории философии советского периода и вместе с тем значительного факта в личной судьбе М.К.Петрова. После этой статьи он был отстранен от преподавания философии и уволен с должности старшего преподавателя философского факультета Ростовского университета. С этих пор путь для публикации его работ был практически закрыт. Что же это за статья и каковы обстоятельства ее написания и обсуждения в Институте философии АН СССР?

В журнале «Вопросы философии» за 1968 и 1969 годы были опубликованы статьи, где обсуждались историко-философские проблемы. Статья М.К.Петрова в этом ряду оказалась последней. Ей предшествовали статьи В.В.Соколова, В.К.Чалояна, З.А.Каменского, И.С.Нарского, П.В.Копнина. Статья М.К.Петрова начинается указанием на то, что сложилась определенная традиция в понимании предмета истории философии, ее состава и целей. В критическом отношении к этой традиции единодушны все, но содержание претензий различно. Крайние позиции характеризуются тем, что одни считают историю философии способной обеспечить квалифицированный подход к пониманию любых проблем, другие же признают ее частным моментом общекультурного багажа гуманитария. Чем-то вроде иностранного языка, который, по авторитетным слухам, замечает М.К.Петров, сильно повышает культурный уровень.

Нынешние основы построения истории философии и курса ее преподавания, считает М.К.Петров, нуждаются в тотальной перестройке. Ее необходимость диктуется тем, что выявилась группа новых проблем. Они связаны с возрастанием роли науки в жизни общества и с локальным характером научно-технической революции. Возрастание роли науки требует более четких представлений о порождении научного знания, его обновления и утилизации. Локальный характер НТР создает условия, пишет М.К.Петров, для понимания европейского способа мысли как одного из многих других. Все это предполагает анализ истории философии, в рамках которой научный способ мысли зарождается и возникает. Автор заявляет, что хочет привлечь внимание философов и особенно историков философии к некоторым проблемам этого круга. Их пять. Вот авторские формулировки этих проблем.

1. Имеет ли смысл говорить о всемирной истории философии или следует придерживаться локально-европейской постановки вопроса о генезисе и развитии философии?

2. Начинается ли история философии с милетцев?

3. Насколько правомерно видеть в противоположности материализма и идеализма универсальное основание для классификации всех философских школ?

4. Историзм — конкретность социального анализа или ретроспектива?

5. Должна ли история философии включать историю естествознания?

Обозначив свою позицию по каждому из этих вопросов и завершая статью, автор полагает, что пока можно сделать один-единственный вывод: традиционный способ изложения истории философии и курс ее преподавания устарели не столько в деталях, сколько в основных принципах своего построения. Они требуют не частных переделок, дополнений и поправок, а поиска каких-то новых форм и подходов.

Для творчества М.К.Петрова написание статьи такого содержания не было случайностью. История философии была первой и, быть может, самой сильной его философской любовью. Он начинал свою философскую биографию диссертацией по истории античной философии, глубоко размышляя над проблемами методологии историко-философского исследования, что получило отражение как в самой диссертации, так и в рецензии на книгу Томсона «Первые философы», опубликованной в 4-м номере за 1959 год «Вестника древней истории». В конце концов у М.К.Петрова складывается убеждение, что, прежде чем задавать философам прошлого свои вопросы и оценивать их ответы, мы должны разобраться в том, какие вопросы и как они сами ставили перед собой. Как, в какой форме перед античными философами стояла проблема детерминизма, если она действительно перед ними стояла, как была тематизирована ими? Необходимо уяснить специфику античной философии, конкретно-исторически исследовать ее собственную проблематику. Поиск специфики античной философии привел М.К.Петрова к поиску специфики античной культуры, к созданию оригинальной культурологической концепции, составляющей ядро его варианта материалистического понимания истории. Эти взгляды впервые были изложены в 1966 году в работе «Пираты Эгейского моря и личность» (издана в 1995 г. в Москве) и в монографии «Античная культура» (готовится к изданию). В последней античная философия рассматривалась конкретно-исторически, в контексте античной культуры, понималась не как наивный подход к решению некоторого набора проблем, научное решение которых дано марксизмом-ленинизмом, а как попытка осмысления прежде всего проблем, специфических для античности.

Обращение к науковедческим вопросам дало М.К.Петрову новый стимул для историко-философских исследований. Вопрос о происхождении современной науки, существующей в дисциплинарной форме, ставил проблему происхождения дисциплинарности как формы существования знания. Такой преднаучной дисциплиной, в лоне которой зародились современные опытные науки, оказалась, как показал М.К.Петров, естественная теология средневековья. Сама же эта теология явилась результатом применения форм мышления, выработанная античной философией для своих задач, к задачам, поставленным христианской догматикой. Эта связь средневековой теологии с античной философией демонстрирует, по мнению М.К.Петрова, то отношение между традицией и творчеством, которое существует в реальном историческом процессе. В традиции не предопределен способ ее использования. Традиция не несет ответственности за то, как она была использована и истолкована. Платон и Аристотель не несут ответственности за Августина и Фому Аквинского, Кант — за Гегеля. Учение Аристотеля не порождает из себя учение Формы, как и учение Канта — учение Гегеля. Историю философии, как историю вообще, творят конкретные люди, опираясь на традиции, используя наследие. Но само наследие не предопределяет направление и цели его использования.

Так, пытаясь осмыслить проблематику научного творчества, М.К.Петров привлекает труды мыслителей нового времени, особенно Канта. Актуализируя наследие последнего, используя ход его мыслей для описания ситуации переднего края науки, М.К.Петров осознает, что такой постановки вопроса у самого Канта не было. Но конкретно-историческое изучение Канта, изучение его собственной проблематики, сравнение с результатами конкретно-исторического изучения Гегеля показывает, то для решения проблем научного творчества, для описания действий субъекта на границе познанного и непознанного актуализация наследия Канта более эффективна, чем актуализация наследия Гегеля. Кант ближе к этим вопросам, чем Гегель. Поэтому в современных условиях использование традиции в собственном философском творчестве должно опираться на конкретно-историческое изучение этой традиции. Мы можем задавать философу прошлого свои вопросы, но мы должны учитывать, какие вопросы он задавал сам себе.

Результаты исследований отношений христианской теологии и античной философии, современной науки и естественной теологии, акта научного творчества были изложены М.К.Петровым в монографии «Самосознание и научное творчество», написанной в 1967 году (издана в 1992 году в Ростове).

Таким образом, ко времени написания статьи «Предмет и цели изучения истории философии» (1968 год) за М.К.Петровым стоял опыт самостоятельных историко-философских исследований, опыт преподавания историко-философских курсов в РГУ, который можно, на наш взгляд, выразить следующим образом. Чтобы эффективно и творчески использовать философское наследие для решения актуальных философских проблем, необходимо конкретно-историческое знание философских учений прошлого — знание тех специфических задач, которые стояли перед творцами этих учений, тех подходов, которые они использовали. Для этого необходимо изучать их творчество в его реальной обусловленности их положением в культуре своего времени, их отношением к проблемным ситуациям этой культуры, их отношением к философским традициям этой культуры. Необходим взгляд на историко-философский процесс как на процесс, реализующийся через акты индивидуального творчества, не имеющий предзаданной цели. Принятое же изложение истории философии как предыстории того комплекса утверждений, который получил название «марксистско-ленинская философия», внушает ложное представление об историко-философском процессе как процессе, имеющем имманентную цель, запрограммированном на предопределенный результат. Такой взгляд, усвоенный в процессе обучения, препятствует конкретно-историческому анализу и оценкам результатов философского творчества, не способствует эффективному использованию философского наследия в философском творчестве.

В предлагаемом читателям сборнике историко-философских работ М.К.Петрова собраны произведения, большая часть которых не была ранее опубликована. Вместе взятые, они дают достаточно полное представление о тех идеях, которые лежат в основе историко-философских исканий М.К.Петрова, которые частично отразились и в разбираемой статье. Кроме того, в сборник включены и работы, в которых М.К.Петров, лишенный возможности участвовать в дискуссиях по поводу его публикации, пытается ответить своим оппонентам, уточнить свои позиции. Вернемся, однако, к статье М.К.Петрова, ее судьбе и судьбе ее автора.

Содержание статьи, яркая индивидуальность ее стиля, аргументированность в постановке проблем — все это выделяло ее из общего потока публикаций по историко-философской тематике и свидетельствовало о безусловной талантливости ее автора. Но неужели все это вместе взятое могло послужить основанием для увольнения М.К.Петрова из РГУ и тем более закрыть путь к публикации? — спросит нас читатель, в особенности молодой. Понять действительно трудно. Наверное, не менее трудно, чем западному интеллектуалу уяснить смысл сакраментальной формулы нашего недавнего прошлого: «строгий выговор с занесением в учетную карточку».

Едва ли прошло более двух месяцев после выхода в свет статьи М.К.Петрова, как в Институте философии АН СССР состоялось заседание объединенного Ученого совета по проблемам истории философии с участием сотрудников ряда секторов института и представителей журнала «Вопросы философии» (см.: Вопросы философии, 1969, № 9). В те годы если публичное обсуждение чего-либо предпринималось, то его организаторы вполне определенно формулировали не только цель, но и почти безошибочно планировали и определенный результат. Существовало и разделение труда. Одни занимались проблемами «теории», другие — вопросами политико-идеологическими, третьи — политико-организационными, кадровыми. Различные элементы системы взаимодействия, как и положено, отличны.

Расширенное заседание объединенного Ученого совета по проблемам истории философии открыл его председатель В.Е.Евграфов, который обозначил политико-идеологический интерьер предстоящего действа. Обсуждение методологических проблем историко-философских исследований полезно, отметил председатель. Дело это трудное и ответственное. Важно, чтобы дискуссия с самого начала приняла нужное направление. Наша задача — строго руководствоваться марксистско-ленинским принципом партийности. Полемизируя в рамках марксистской философии, мы усилим свои позиции и создадим прочный фундамент для борьбы с нашими многочисленными идеологическими противниками. Совет заслушал и обсудил доклад В.В.Соколова «Проблемы историзма в историко-философском исследовании». Докладчик отмечает хорошие намерения М.К.Петрова и даже разделяет его озабоченность нынешним состоянием историко-философской науки, а в ряде случаев критику этого состояния М.К.Петровым считает справедливой. Однако докладчик несколько иначе понимает весь пафос статьи М.К.Петрова. Если, согласно автору статьи, надо перестроить историко-философские исследования, их проблематику, содержание, социальную направленность, то докладчик чуть-чуть подправляет его и утверждает, что тот призывает к тотальной перестройке нашей историко-философской методологии.

На заседании выступило десять человек. Шестеро из них так или иначе рассматривали содержание статьи М.К.Петрова. Четверо подвергли ее «критике». Но она, по оценке А.Л.Субботина, свидетельствовала об отсутствии понимания самого желания понимания и о полном пренебрежении элементарной логикой. Действительная позиция автора трансформировалась настолько, что становилась легко уязвимой. М.К.Мамардашвили отметил, что все проблемы, поставленные в статье М.К.Петровым, являются реальными, а все происходящее на этом Совете оценил как подмену необходимости обсуждать конкретные проблемы стремлением «раздавать только отметки участникам дискуссии».

Организаторы заседания Совета вовсе не стремились продвинуться по пути историко-философского познания. Они заботились прежде всего о точности рисунка ритуально-идеологического танца, цель которого — продемонстрировать разгром, осуждение, разоблачение, готовность дать отпор и защитить устои и т.п., и т.п. Конечно же, подлинная задача состояла в том, чтобы осудить М.К.Петрова, а не обсудить проблемы истории. Интересно, что в тексте отчета о состоявшемся заседании фамилия М.К.Петрова упоминается 29 раз. В том числе 15 раз в основном докладе. Почти каждое упоминание его имени сопровождалось негативными оценками идеологического толка. На втором месте по частоте упоминаний В.В.Соколов — 9 раз. Это естественно, ведь на него ссылались как на докладчика. Всего упомянуто 24 имени, но количество уже совсем не то: Ф.Х.Кессиди — 1, З.А.Каменский — 1, А.Ф.Лосев — 1, И.С.Нарский — 2 и др. М.К.Петров не только не был приглашен на заседание данного Совета, но и узнал о нем лишь некоторое время спустя.

Как же развивались дальнейшие события? До обсуждения в Москве статьи М.К.Петрова в Ростовском университете было тихо. Затем по инициативе парткома университета и усилиями заведующих трех философских кафедр в РГУ организуется обсуждение статьи. Делается попытка принять совместное решение трех кафедр, где содержание статьи осуждалось. Через несколько дней собирается заседание парткома, где будто бы рассматривались итоги состоявшегося обсуждения. Это было летом 1969 года.

В редакционной статье журнала «Коммунист» за февраль 1970 года статья М.К.Петрова упоминается в негативном плане. На лекции М.К.Петрова учебная часть ректората неоднократно направляет стенографисток. От партийной группы кафедры требуют обсудить и осудить статью М.К.Петрова. Летом 1970 года партком РГУ вновь обращается к содержанию статьи М.К.Петрова. Принимается решение о невозможности использовать его для преподавания философии.

Обращение к содержанию статьи М.К.Петрова, к обстоятельствам ее обсуждения, конечно же, является необходимым моментом при любых попытках объяснить смысл происходящего. Однако ни содержание статьи, ни ход ее обсуждения не могут объяснить, почему его отстранили от преподавания, почему лишили возможности публиковать результаты исследований. Но в то же время сами эти акты-запреты достаточно ясно говорят, что для существующего режима М.К.Петров был опасен. Почему опасен? Потому, что при всем неприятии существующего положения вещей он не стал алкоголиком (а уж очень хотелось поставить на нем именно этот штамп), он не стал поклонником восточных верований, он не объявил себя сыроедом или травоедом. Все попытки выбить его из седла успехом не увенчались. Хотя жизнь и сократили.

Не прошло и трех лет после попытки отстранить его от философии, как в одной из рукописей М.К.Петров адресует читателю следующие слова: «Если мы кому и обязаны из предшественников, то не отступникам от истины, а тем, кто шел до конца». «Вот и конец дороге, — пишет М.К.Петров в последнем абзаце этой же рукописи, — а теперь книги «Язык, знак, культура». И снова в путь. Жизнь человека коротка, и «суммы обстоятельств» никогда не бывают асфальтовой лентой, уходящей за горизонт. А если и бывают — скучно ходить по асфальту, того хуже ездить: взгляду не за что зацепиться. В наш век не соскучишься... Всегда есть чем озадачиться, над чем поразмыслить, подумать, чем поделиться с современниками».

Вот эта готовность поразмыслить да еще и поделиться с современниками существующий режим устроить никак не могла. Зачем партийной номенклатуре твои мысли о том, как переустроить коммунистическую партию, зачем чиновникам от философии — законодателям учебных программ, редакторам многотомных или компактных историй философии — выслушивать оценки, что их построения устарели и косметический ремонт здесь не поможет. Зачем чиновнику от науки рекомендации по переустройству организации науки, зачем ему еще более подозрительные рассуждения о «невидимых колледжах», которые не знают национальных и государственных границ.

И ведь все это предлагается в условиях, казалось бы, незыблемого и святого порядка, когда все и каждый знают, что есть общее дело, единая цель, настоящая правда и самое демократическое государство. А у каждого человека в отдельности есть к тому же и свое собственное, персональное дело. И без этого простого человека-винтика ну никак не обойтись! И.В.Сталин предлагает за него тост, а спустя 40 лет лидер перестройки уже не ограничивается прославлением, а выдвигает лозунг о необходимости большего внимания этому «человеческому фактору». А этот, т.е. М.К.Петров, берется то партию преобразовать, то историю философии перестроить, то организацию науки и систему образования менять. Опасен! Да и молодежь к нему тянется. Того и гляди знаменем станет. Еще и в партию хотел вернуться. Нет, такие люди нам не нужны, заявил М.С.Соломенцев, тогдашний первый секретарь Ростовского обкома КПСС.

Таким образом, М.К.Петров нарушил правила игры. Во-первых, вышел за пределы круга, которым режим очерчивал возможную для каждого сферу деятельности. Во-вторых, пренебрег важнейшим правилом системы — говорить только приятное.

Заталкивали М.К.Петрова в уготованный ему круг дружными усилиями всей системы государственных и общественных институтов, каждый из которых выполнял свою функцию тотального надзора, а служба безопасности среди них играла к тому же роль политического оператора. А функции каждого института, конечно же, персонифицировались определенными чиновниками, сотрудниками, руководителями различных уровней и, разумеется, коллегами. Общими усилиями они довели его до отдела кадров РГУ, где бестрепетной рукой записали в трудовую книжку: «Уволен на основе решения парткома РГУ о невозможности использовать на преподавательской работе по философии».

Это могло случиться лишь в условиях жесточайшего идеологического пресса, всеобщего страха и беззакония. Это случилось в стране, где органы безопасности защищают прежде всего государство, а не граждан. Это произошло в стране, где не только процветало доносительство, но и всегда в нужное время и в нужном месте находятся люди, готовые к исполнению ритуальных танцев во славу и во имя властей предержащих.

Составители сборника благодарят Гали Дмитриевну Петрову, хранительницу архива М.К.Петрова, за помощь в подборке материалов для публикации.

16.02.1996

 

Источник: Дубровин В.Н., Тищенко Ю.Р. Судьба философа в интерьере эпохи //
М.К.Петров. Историко-философские исследования. М.: РОССПЭН, 1996, с.3-15.