Ю.И.Кривоносов
Еще в двадцатые годы международные научные связи стали объектом пристального внимания власти. Два главных фактора определяли отношение к различным формам международных контактов ученых: политико-идеологический и экономический. Несмотря на тяжелейшее экономическое положение страны в двадцатые и тридцатые годы, да и в первый период после завершения Великой Отечественной войны, главным, определяющим оставался не экономический, а политико-идеологический фактор. Анализ имеющихся архивных документов и других исторических источников показывает, например, что главным побудительным мотивом решения Политбюро ЦК РКП(б) в 1925 году о праздновании двухсотлетнего юбилея Академии и приглашения большой группы иностранных ученых было стремление прорвать политическую блокаду, в которой находилась страна после революции.
В своем письме в Политбюро ЦК председатель СНК А.И.Рыков, в частности, писал: « ... следует придать празднованию импозантный характер... организовать прием ученых и проявить к ним особое внимание не хуже, а лучше, чем это делается за границей... Речи и выступления наших академиков будут с нами согласованы. Весь план празднования будет утверждаться нами». И далее следует ключевой момент этого послания: «При таких условиях, я думаю, мы сможем с большой для себя выгодой использовать этот случай. Стоить это будет тысяч триста, включая все необходимое оборудование и достройку музеев, кабинетов и проч. ...за границей к этим торжествам будут относиться с исключительным интересом и иностранная пресса вынуждена будет печатать подробные отчеты об этих торжествах ... » [1].
В 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает специальное решение «О порядке разрешения вопроса об участии делегаций СССР в международных научных съездах и о составе этих делегаций». В нем устанавливается, «что вопросы об участии СССР в созываемых за границей или на территории Союза международных научных съездах и конференциях разрешаются непосредственно СНК СССР или совещанием председателя СНК СССР с его заместителями». В этом же постановлении указывалось, что персональный состав делегаций определяется решениями Комиссии ЦК по выездам за границу, а в случае разногласий с СНК – рассматриваются в ЦК [2].
И впоследствии, вплоть до 80-х годов, в решениях о проведении научных форумов различного уровня в нашей стране и об участии делегаций наших ученых в зарубежных научных мероприятиях главной составляющей была политическая. Наиболее яркими примерами могут служить отмена проведения генетического конгресса в 1937 г. и отказ в участии наших ученых в IV Международном конгрессе по истории науки в Праге, намечавшемся на сентябрь 1937 г., запрет на участие наших ученых в советско-американской конференции, предлагавшейся Американской академией наук в 1945 году, и целый ряд других. Многочисленные архивные документы ЦК КПСС и его отделов свидетельствуют о том, что вопросы целесообразности именно научных контактов, необходимости обмена новой научной информацией, поддержания престижа отечественной науки, что невозможно без участия в международном общении, никогда не были приоритетными для партийного руководства.
Как уже отмечалось, особый порядок был установлен для решения вопросов о кандидатурах ученых, намечавшихся для выезда в научные командировки за рубеж. Существовало два главных мотива отказов, вернее, два главных опасения власти: первый – боязнь невозвращения, второй – боязнь утечки секретной информации. Первый мотив никогда формально не афишировался, второй использовался постоянно и для прикрытия первого.
Среди крупнейших ученых была большая группа так называемых «невыездных». К ним относились и те «засекреченные» ученые, которых не знали даже внутри страны: И.В.Курчатов (до 1956 г.), С.П.Королев и целая группа академиков – атомщиков и ракетчиков, а также «политически неблагонадежные» – Л.Д.Ландау, П.Л.Капица (в определенные периоды) и многие другие.
Власти еще с 20-х годов вели упорную борьбу за возвращение в страну командированных за границу ученых. (Например, В.И.Вернадского, В.М.Ипатьева, А.Е.Чичибабина, Г.А.Гамова и др.). В 1934 г. не получил разрешения на выезд и продолжение работы в Англии А.Л.Капица. Все не вернувшиеся были лишены во второй половине тридцатых годов академических званий, а их труды были изъяты из свободного доступа и запрещены даже ссылки на них в научной литературе.
Во второй половине тридцатых годов международные научные связи были практически свернуты. Не удалось преодолеть «железный занавес» и после Победы в 1945 г., несмотря на возникшие было радужные надежды многих ученых. Вот как оценивалась сложившаяся ситуация в одном из писем Академии наук в ЦК в апреле 1945 г.: «Нарушение связи с заграничными научными учреждениями, происшедшее еще в тридцатые годы и усилившееся в условиях войны, наносит большой ущерб развитию советской науки. В некоторых областях науки этот ущерб настолько велик и очевиден, что необходимо, не дожидаясь окончания войны, принять меры к восстановлению связи и в первую очередь, по следующим вопросам... » Далее шло перечисление некоторых направлений развития физики атомного ядра, строительства циклотронов и др., а также обосновывалась необходимость командирования в США группы крупных физиков Л.А.Арцимовича, А.О.Векслера, А.И.Алиханяна и др. [3]. Однако развернувшаяся вскоре борьба с космополитизмом и «преклонением перед иностранщиной», обвинения против ученых, пытавшихся поддерживать научные связи с зарубежными коллегами, опять перевели чисто научные проблемы в псевдоидеологическую плоскость.
Среди многочисленных документов этого периода, характеризующих сложившееся отношение к международному научному сотрудничеству, наглядным примером могут служить материалы об отказе участвовать в Конгрессе математиков, состоявшемся в США в 1950 г. [4], постоянные отказы многим крупным ученым в поездках на конференции и симпозиумы, отказы в приеме зарубежных ученых по сугубо политическим мотивам (см. например, отказ в приеме ученика Н.Бора на стажировку к Л.Д.Ландау [5]).
Начиная с шестидесятых годов ХХ века, была выработана четкая формула многочисленных отказов в загранкомандировках – «по результатам дополнительного рассмотрения» – в связи с замечаниями КГБ, Академия наук вынуждалась «отозвать» свои предложения. Периодически принимаемые по вопросам сотрудничества секретные постановления ЦК КПСС даже в 80-е годы на первое место ставили политическую благонадежность в понимании власти, а не интересы науки. Например, в протоколе Секретариата ЦК от 15 июня 1981 г. указывалось, что «недооценка политической значимости подбора и командирования кадров за границу и связанные с этим просчеты и ошибки приводят к тому, что за рубеж все еще попадают лица, не имеющие твердых нравственных устоев, подверженные мещанской психологии стяжательства, совершающие серьезные проступки, что причиняет моральный ущерб нашему государству...» [6]. Аналогичные идеи высказывались в Постановлении Секретариата ЦК от 24 марта 1987 г. «О совершенствовании работы, связанной с загранкомандировками представителей творческой и научной интеллигенции» [7].
Такое отношение со стороны советских и партийных органов к международным связям вызывало отрицательную реакцию у наших научных партнеров, даже из социалистических стран. Например, в письме директора одного из институтов Чехословацкой АН в АН СССР отмечались «бесплодные формы международного сотрудничества» и «советская изоляция в области науки» [8]. В целом, анализ многочисленных публикаций и архивных документов позволяет оценить партийное регулирование международных научных связей как ту область деятельности, где подлинные интересы государства и науки были подменены политическими и псевдоидеологическими мотивами, постоянно наносившими экономический и политический вред, способствовавший изоляции советской науки, потере приоритета по ряду научных направлений и, в конечном счете, к ее отставанию от мировой науки во многих областях знания. Эта деятельность партаппарата демонстрировала полное неуважение и недоверие к деятелям науки и, к сожалению, только в редких случаях встречала ответную реакцию научного сообщества.
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект №02-03-1818а).
1. Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) – КПСС. 1922–1952. М., 2000. С.36.
2. Протокол № 86 заседания Политбюро РКП(б) от 7 июня 1929 г. // РГАСПИ. Ф.17. Оп.3. Д.746. Л.37.
3. Там же. Оп.125. Д.362. Л.9–10.
4. Там же. Ф.82. Оп.2. Д.944. Л.108–109; 119; 128, 130.
5. ГРАНИ. Ф.5. Оп.35. Д.70. Л.252–255.
6. Там же. Ф.89. П. №4. Д. №166.
7. Там же. П. №4. Д. №13.
8. Там же. Ф.7. Оп.58. Д.33. Л.2, 8.
Источник: Ю.И.Кривоносов. Партийное
регулирование международных
научных связей // ИИЕТ РАН. Годичная научная конференция 2003 г.
М.: Диполь-Т, 2003, с.256-258.
© Ю.И.Кривоносов