С. С. Илизаров

"СВОИ ЧУЖИЕ".
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ
СОВЕТСКОЙ НАУЧНОЙ ЭЛИТЫ

Властные структуры государства не только выражают интересы господствующих элитных групп, но и стремятся иметь в качестве опорной базы зависимую, преданную часть населения. Однако, жесткое деление своих сограждан на различные категории по степени преданности и доверия, вплоть до отторжения и объявления части населения враждебного "народу" (нации), со всеми вытекающими качественными особенностями их существования, в наиболее выраженной форме характерно для тоталитарно организованных государств.

На всех этапах истории советского периода этот процесс не только имел место, но и периодически приобретал предельно-возможные формы и содержание. В этом плане выразительная ситуация сложилась в отношении советской научной элиты в 40-е нач. 50-х гг., в период когда происходил процесс трансформации официальной идеологии и насыщение формальных социал-демократических лозунгов идеями национал социалистического характера.

Интеллектуальная, научная элита советского общества, хотя и представляла единый культурно-биологический вид, в реальности всегда подразделялась на подвиды и подклассы, и в числе определяющих классификационных признаков – ее дифференциация по отношению к власти, точнее дифференцированное отношение к ней власти. Так еще при подготовке к массированной атаке на АН СССР в период выборов 1929 г. партийно-советский аппарат провел огромную работу для внедрения в Академию желательных для себя членов. Начиная с 1927 г. не менее пяти раз составлялись, уточнялись и утверждались высшей партийной инстанцией (Политбюро ЦК ВКП (б)) списки претендентов на место в высшем научном учреждении страны - АН СССР. В конечном варианте секретного списка Политбюро от 8 октября 1928 г. были оформлены три приоритетные группы: I. Члены ВКП (б) (Бухарин, Губкин, Деборин, Кржижановский, Лукин, Покровский, Рязанов, Фриче); II. "Кандидаты ближе к нам" (Бах, Архангельский, Пресняков, Маслов, Сакулин, Прянишников, Кольцов); III. "Кандидатуры приемлемые" (Вавилов Н., Миткевич, Рождественский, Гедройц, Обручев, Грушевский, Владимирцев, Чичибабин, Яковкин). Попутно собиралась и анализировалась информация о кандидатах, "неприемлемых по политическим соображениям", которые могли быть выдвинуты "со стороны академиков" и чьи шансы на успех были велики. В числе последних фигурировали кандидатуры: по математике – Д.Ф.Егоров и Н.М.Гюнтер, по техники – А.Г.Даяренко, по биологии – Г.А. Надсон, по истории – М.К.Любавский, по экономическим наукам – В.Я.Железнов, по востоковедению – А.А.Фрейман [1, с.123-127].

Периодически проходившие выборы в Академию наук, как ни какое другое явление советской жизни обнажало противоречия между научной элитой с ее стремлением к академическим свободам необходимым для поддержания состояния нормальной научности и властью, с ее стремлением к полной управляемости и контролю над процессами, с заманчивой конечной целью трансформировать выборы в систему назначений. История выборов в Академию наук, проходивших в советский период, представляет несомненный исследовательский интерес и как явление общесоциального порядка, и своей конкретикой, насыщенной подробностями внутри академической и внутри аппаратной жизни. В этом ряду находится близкое, но более редкое событие – "избрание" президентов Академии. Справка НГБ СССР от 8 июля 1945 г. на 22 академика-претендента на высший академический пост, подготовленная для И.В.Сталина, В.М.Молотова и Г.М.Маленкова свидетельствует, что в принципе для тоталитарной системы "своих" как таковых не бывает, и быть не может [2, с.142-153; 3, 137-138].

Логично допущение, что для тоталитарного режима наиболее "свой" среди социальной прослойки ученых и деятелей культуры – мертвый интеллигент. Но и это не так. Даже смерть не гарантия сохранения статуса "свой" (примеры М.Н.Покровского, Н.Я.Марра и др.) и на смену De mortuis nihil nisi bene пришло – De mortuis – veritas (О мертвых "Правду").

Тотальность проявлялась и в том, что переход из одного состояния в другое – из "своего" в "чужого" – был вероятен и, в перспективе, неизбежен для любого, самого преданного системе человека независимо от его рангов и положения. Защищенных быть в принципе не могло. И до тех пор, пока раз за разом ставился примитивно-устрашающий фарс перевода лояльного человека в "иностранного агента, шпиона, бандита, космополита, врага народа...", пока поддерживалось состояние непрерывной внутренней войны, обычная логика здравого смысла не имела ни какого значения. Постоянство ритмического шума идеологических кампаний, венчаемых циклическими волнами террора, обеспечивали их приятие "обществом" (иногда в форме всеобщего оргиастического восторга), создавали устойчивые стереотипы повседневности, когда обыденность, обязательность и периодичность обострения борьбы на фронтах "классовых" войн воспринималась как естественное и неизменное состояние. Тоталитарное государство, наверное, имеет в своем устройстве схожие моменты с архаичным традиционным обществом. Смещение Н.С.Хрущевым Л.П.Берии прошло по многократно отработанному сценарию – обвинение во вредительстве и шпионаже, враждебности всему советскому народу – и потому возбудило общество, но не повергло его в шок, поскольку это в принципе ожидаемое событие; люди знали и помнили, что разоблаченными врагами народа и шпионами уже оказывались предшествовавшие руководители тайной полиции. Нарушение тем же Н.С.Хрущевым канона многократно опробованной драматургии, мистически упрощенной и алогичной, при развенчании деятельности И.В.Сталина привело к серьезному кризису и, в перспективе, к разрушительным необратимым процессам. Система впервые дала сбой, поскольку оказались нарушены каноны жанра и поколеблены стереотипы повседневности.

Своеобразная ситуация сложилась в после сталинский период. В это время ослабли стальные скрепы, и стал постепенно исчезать тотальный страх перед угрозой физического уничтожения. У некоторых ведущих ученых – участников так называемого атомного проекта – формировалось представление о собственной защищенности ("Спецработа, которую я веду, дает мне в руки какую-то силу..." – Ландау) [4, с.155]. Это положение и осознание корпоративного единства позволяло отдельным группам научной элиты демонстрировать внутри научного сообщества (и даже в некоторых позициях перед властью) свою возросшую силу. В тоже время после создания собственного ядерного и термоядерного оружия, а также стратегических средств их доставки, в высших властных структурах вызревало понимание, что ситуация меняется и вынужденная острая необходимость терпеть "чужих" исчезает и уже можно и нужно переходить к наступлению на внутреннем фронте.

Один из самых выразительных документов по социальной стратификации советской научной элиты по признаку "свои"/"чужие" рожден в недрах Отдела науки ЦК КПСС в 1958 г. [5, л. 80-85; 6; 7, с.345-349] В тексте обнаженно отражена ожесточенная война за сферы влияния в высшей научной сфере партаппарата с группами академиков-физиков накануне очередных выборов в АН СССР.

Сначала о тех физиках, с которыми шла борьба "на передовом фронте науки" (нижеследующие характеристики и признаки, описывающие тех или иных ученых принадлежат автору "Записки", при этом правдивость и этические аспекты данного текста здесь не рассматривается). Это: Л.А.Арцимович, А.И.Алиханов, Л.Д.Ландау, М.А.Леонтович, И.Е.Тамм. Их общие признаки, по которым классифицировал и выделял автор записки Отдела науки ЦК КПСС – все они не члены КПСС, все имеют "высокий научный авторитет", "игнорируют мнение партийных организаций", необъективны, влияют на решение кадровых вопросов – "неотъемлемое дело партии", преследуют университетских физиков, а Ландау, Леонтович и Тамм организовали кампанию, в ходе которой был забаллотировал коммунист Пешков. Практически все замечены в политической нелояльности: Арцимович допускает "в своей среде" резко антисоветские высказывания и выпады против руководителей партии и правительства, на подозрении у КГБ; Алиханов руководитель лаборатории, в которой не был дан отпор антипартийным и антисоветским выступлениям и где проявилась особая активность в подготовке к выборам в АН выдвинула большое число "беспартийных ученых тт.Зельдовича, Померанчука, Алиханьяна, Шальникова, Берестецкого, Ахиезера, Лифшица, Кронрода, Адельсона-Вельского и других, примыкающих к группам академиков Ландау и Алиханова"; Ландау "откровенный националист (т.Ландау по национальности еврей)", проявляет антисоветские настроения, на подозрении КГБ. Роль Ландау выделена особо как руководителя наиболее активной группы "чужих".

В группе "чужих" был свой второй эшелон. Прежде всего, это те ученики Л.Д.Ландау (А.Б.Мигдал, И.Я.Померанчук, В.Л.Гинзбург) и Тамма (М.А.Марков), которые стали членами-корреспондентами АН СССР в избирательной кампании 1953 г.; все не члены КПСС.

К ним примыкали те, кто сам являлся участником и соответственно был, выдвинут группой, "противопоставляющих себя партийному влиянию": Е.М.Лифшиц, Я.А.Смородинский, С.И.Пекар – все трое (внесенные, кстати, Президиумом АН СССР в список кандидатов) "заведомо нежелательные кандидаты, научные заслуги которых невелики". В этой же группе был и И.С.Шкловский, выдвинутый в члены-корреспонденты академиками Ландау, Леонтовичем и Таммом. Шкловский не член КПСС, "еврей, во время научной командировки в Южную Америку стремился установить связь с местной сионистской общиной, проявляет себя как человек с националистическими и антиобщественными взглядами, систематически выступает против ученых-коммунистов, возглавляющих Астрономический совет АН СССР".

Стратиграмма "чужих" в рассматриваемом документе включала еще один уровень. Среди нежелательных для ЦК КПСС кандидатур были двое, выдвинутые выскономенклатурными и авторитетными учеными – Президентом АН СССР А.Н.Несмеяновым и И.В.Курчатовым. Первый рекомендовал своего сотрудника И.В.Обреимова – не члена КПСС, который ранее арестовывался и "в последние десять лет работает мало и не имеет сколько-нибудь крупных научны достижений". Рекомендованный И.В.Курчатовым кандидатом в академики Я.Б. Зельдович представлял куда большую опасность, так как его избрание "окажется большим усилением группы академика Ландау, противопоставляющий себя партийному влиянию, и резко ухудшит и без того тяжелую обстановку в отделении Физико-математических наук. Характерно, что группа академика Ландау, ведущая упорную борьбу за кадры в АН СССР, готовится оказать максимальную поддержку т.Зельдовичу. Ученик академика Ландау член-корреспондент АН СССР Померанчук уже снял свою кандидатуру в академики в целях облегчить баллотирование т.Зельдовича". Поэтому характеристика на Зельдовича была более других пространна и негативна. Мало того, что он не член КПСС, еврей, "по своей общественной деятельности близок к группировке академика Ландау, известен своим национализмом, нигилистическим отношением к методологическим проблемам и необъективным отношением ко многим советским ученым", Зельдович уже сполна награжден за свои выдающиеся достижения в оборонной технике. Поэтому его дальнейшее продвижение в Академии опасно и не нужно, тем более, как писал автор документа, Зельдович в открытых областях физики каких-либо выдающихся открытий и результатов не имеет. И со ссылкой на высказывания академиков Лаврентьева, Христиановича и Капицы Зельдович характеризовался крайне негативно в морально-этической плоскости.

Хотя это выходит за пределы нашего внимания, но нельзя не отметить очевидную разницу лексики и способы аргументации при характеристике "чужих" и "своих". О первых – сухо, многие фамилии без инициалов, буквально "сквозь стиснутые зубы" и минимально об их научных заслугах, но пространно и почти красочно при изложении негативного материала. Для характеристики другой группы лексика содержит мягкие, почти "сердечные" прилагательные неуместные в аппаратном языке официальной справки.

Общие параметры для тех, кого автор "Записки" относил к числу нуждавшихся в поддержке высшей партийной инстанции, следующие-все члены КПСС, все ведут большую научно-организационную работу, их кандидатуры были одобрены ЦК КПСС, но из-за противодействия вышеназванных групп беспартийных ученых-академиков они не были избраны в 1953 г. В документе фиксировалась своеобразная ситуация, когда люди имеющие большие заслуги и до конца преданные партии и Родине "оказываются морально ущемленными и попадают в Академии наук в фальшивое положение, когда партийность и участие в научно-организационной работе оказываются в глазах некоторых академиков чуть ли не препятствием к избранию ученого в АН СССР". Речь шла о десяти ученых. Любопытны критерии внутренней стратификации для этой группы: 1. выдающийся физик-теоретик (Д.И.Блохинцев), 2. выдающийся специалист по... (В.Л.Левшин – "продолжатель дела Вавилова", А.А.Ильюшин), 3. крупнейший специалист по... (А.Б. Северный), 4. крупный специалист по... (Н.А.Добротин, Б.В. Кукаркин, А.П.Комар, С.М.Никольский, Д.Ю.Панов, В.П.Пешков – "талантливый физик-экспериментатор").

Слова безнадежности звучат при характеристики ситуации сложившейся вокруг физиков МГУ коммунистов А.А.Соколова и Я.П. Терлецкого, а также Д.Д.Иваненко, которые "вследствие необъективного отношения к ним со стороны академиков Ландау, Тамма и Леонтовича: практически не имеют шансов быть избранными в Академию наук". А между тем все они лауреаты Сталинских премий, много и плодотворно работают, и их достижения получили международное признание.

Итогом аналитической записки стала рекомендация решительного вмешательства ЦК КПСС в ход подготовки к выборам в АН СССР. Обозначив тех, кто не должен был пройти в члены Академии наук, автор записки составил список желательных кандидатов в академики (коммунисты – В.И.Векслер, Д.Д.Болхинцев и Б.П.Константинов) и в члены-корреспонденты АН СССР, тех кому "следует оказать максимальную поддержку избранию" (коммунисты – Б.М.Понтекорво, В.П.Пешков, Н.А.Добротин, В.Л.Левшин, А.А.Соколов, А.Б. Северный, Б.В.Кукаркин, С.М.Никольский).

Собственно социально-исторические реалии для данной работы не первостепенны. Тем не менее, стоит отметить, что инструктора Отдела науки ЦК КПСС А.С.Монина (автора "Записки") среди прочего особенно занимал вопрос о незамедлительном снятии с поста академика-секретаря Отделения физико-математических наук (и председателя экспертной комиссии по выборам в Отделение) Л.А. Арцимовича, на которого, скорее всего где-то во второй половине 1957 г., поступила компрометирующая справка КГБ СССР. Альтернативой Арцимовичу по должности академика-секретаря выдвигались Н.Н.Боголюбов и Г.В.Курдюмов, а председателем экспертной комиссии ОФМН по выборам в АН СССР М.А.Лаврентьев.

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (код проекта: №96-01-00173).

Список литературы

1. "Наше положение хуже каторжного". Первые выборы в Академию наук СССР // Источник. 1996. №3.

2. Исторический архив. 1996. №2.

3. Илизаров С.С., Кривошеина Г.Г. Как меняли президентов Академии наук СССР (40-50-е годы) // Институт истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова. Годичная научная конференция, 1997. 1 часть. М., 1997.

4. Исторический архив. 1993. №3.

5. ЦХСД. Ф.5. Оп.35. Д.68.

6. Московская Правда. 1994. 19 июля. № 137 (735).

7. Илизаров С.С. Партаппарат против Тамма // Капица. Тамм. Семенов. В очерках и письмах. М., 1998.

Источник: С.С.Илизаров. "Свои чужие". Из истории социальной
стратификации советской научной элиты // ИИЕТ РАН.
Годичная научная конференция 1998.
М.: ИИЕТ РАН, 1999, с.170-176.

____________

© С.С.Илизаров