В.Д.Козлитин. Российская эмиграция в королевстве сербов, хорватов и словенцев (1919

РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ В КОРОЛЕВСТВЕ СЕРБОВ,
ХОРВАТОВ И СЛОВЕНЦЕВ (1919—1923)

В.Д.Козлитин

С окончанием мировой войны возникшее на Балканах Королевство сербов, хорватов и словенцев (КСХС, с 1929 г.— Югославия) стало притягательным местом для беженцев из объятой пламенем гражданской войны России. Многие из них надеялись, что в братской славянской стране они смогут в относительно благоприятных условиях переждать смутные времена. Правительство королевства, исходя из объективных национально-государственных интересов страны, не препятствовало (а позже и активно содействовало) вселению российских беженцев.

В течение 1919 г. на территорию королевства въехали несколько сот беженцев из России [1, с.236]. Их приемом и размещением занимались Российская дипломатическая миссия в Белграде во главе с посланником В.Н.Штрандтманом и МВД. Частично заботу об устройстве брала на себя общественная благотворительная организация Русско-югославянский комитет. Всяческое содействие беженцам оказывали королевский двор, правительство, Сербская православная церковь.

Летом 1919 г. правительство предоставило российским беженцам право льготного размена русских денег на местную валюту. За 1 тыс. руб. давали 800 дин., хотя биржевая цена «думской» тысячерублевки составляла всего 110–115 дин. [2, 1920, 30 IV]. При этом размен не был регламентирован какими-либо правилами и являлся неограниченным.

Продолжавшаяся в 1920 г. гражданская война в России выталкивала за ее пределы сотни тысяч новых беженцев. Большая часть российских граждан прибывала в КСХС в ходе организованных эвакуации. В январе 1920 г., после поражения деникинской армии, из Новороссийска в королевство были эвакуированы около 8,5 тыс. человек [3, ф. 6792, оп.1, д.582, л.1; 2, 1920, 28 V]. Они содержались на средства королевского правительства. Позже их стали называть беженцами «сербской» эвакуации. Около 3 тыс. новороссийских беженцев первоначально были эвакуированы англичанами на острова Эгейского моря, а в марте 1920 г. около 2,5 тыс. человек из них перевезены в королевство. Английское правительство обязалось оказывать им материальную поддержку [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.1; 1, с.236]. Эту группу стали называть беженцами «английской» эвакуации. В течение лета и осени 1920 г. продолжался въезд новых групп по отдельным визам. Большая их часть прибывала в королевство через Салоники, Пирот и Гевгели, меньшая — через территории Румынии и Венгрии.

В связи со значительным увеличением численности беженцев в январе 1920 г. были созданы специальные организации для руководства их приемом и расселением. 21 января 1920 г. приказом генерала Деникина учреждалась особая должность главноуполномоченного (с 1 мая 1920 г.— правительственного уполномоченного) по устройству русских беженцев в королевстве¹. Через месяц в Белграде начало действовать Управление (Канцелярия) главноуполномоченного, в составе нескольких отделов: финансового, школьного, почтового, труда и др. Основной задачей главноуполномоченного и состоявших при нем организаций и должностных лиц являлись «облегчение забот Королевского Правительства и устранение затруднений, вызываемых прибытием русских беженцев, возможно планомерная организация их движения и расселения, содействие к самостоятельному их устройству и, наконец, поддержание лиц, совершенно неимущих и нетрудоспособных» [3, ф.6792, оп.2, д.31, л.1].

24 января того же года правительство королевства сформировало из представителей различных государственных ведомств, соприкасавшихся с вопросами помощи российским беженцам, Государственный комитет по приему и устройству русских беженцев, который должен был проводить государственную политику по отношению к российским беженцам путем координации деятельности государственных учреждений и российских беженских организаций.

Весной 1920 г. в Белграде открыли свои представительства Российское общество Красного Креста (РОКК), Всероссийский земский союз (ВЗС) и Всероссийский союз городов (ВСГ).

Разгром армии Деникина и прибытие в королевство новых тысяч беженцев внесли серьезные изменения в уже устоявшуюся беженскую среду. Во-первых, пользуясь правом свободного выбора места жительства и льготного (часто бесплатного) проезда на железнодорожном транспорте, часть российских беженцев устремилась в Белград и иные крупные города, где жизнь являлась более благоустроенной. Это привело весной и летом 1920 г. к чрезмерному скоплению беженцев в Белграде, Земуне, Сараево, Загребе и других крупных административных и культурных центрах. Возросли трудности с поисками жилья, работы, участились случаи нарушения общественного порядка со стороны беженцев. Последнее вызывало недовольство как местных властей, так и части общественности, что вынудило правительство ввести для российских граждан некоторые ограничения свободного передвижения по стране и выбора места жительства.

Во-вторых, в связи с увеличением численности российских беженцев возрос спрос на деньги, выделяемые правительством для льготного размена. В марте 1920 г. он был ограничен 1 тыс. руб. на одного человека в месяц и производился из расчета 600 дин. за 1 тыс. руб. [2, 1920, 30 IV, 19 V]. В мае того же года правительство ограничило денежную помощь российским беженцам ежемесячным отпуском 3 млн дин. под расписку российского посланника. Контроль за расходованием этих средств возлагался на Государственный Комитет по приему и устройству русских беженцев.

В-третьих, приезд почти 10 тыс. беженцев, переживших ужасы братоубийственной войны, активизировал борьбу различных групп и политических направлений в их среде. Она являлась, с одной стороны, продолжением прежних разногласий, возникших еще в России, а, с другой — результатом новых противоречий из-за должностей и льгот, предоставляемых правительством королевства [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.2; 4, 1920, 27 V; 5]. Ситуация несколько стабилизировалась только к осени 1920 г., когда более четко определилась структура управления делами беженцев и сложилась система самоуправления. На совещании представителей правительственных и общественных организаций российских беженцев, состоявшемся 22 мая в Белграде, было принято решение о распределении между ними отдельных направлений работы: на представительство РОКК возлагалась организация медико-санитарной и продуктовой помощи беженцам, на представительство ВЗС — профессиональная подготовка и трудоустройство, на представительство Всероссийского союза городов — организация школьного образования и помощи детям [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.6].

В-четвертых, весной и летом 1920 г. произошли изменения в самом образе жизни российских беженцев в КСХС. Многие из них начали понимать нереальность надежд на скорое возвращение в Россию и поэтому искали возможности более прочно обустроиться на новом месте. Правительство оказывало им содействие, предоставляя на определенное время денежную помощь за счет казны.

С 1 июля 1920 г. оно ввело новые правила оказания денежной помощи российским беженцам. В соответствии с ними льготному размену был придан характер безвозмездных субсидий или ссуд, выдаваемых ежемесячно в следующем размере: одиноким — 400 дин., семьям из двух лиц — 700, из трех — 850, четырех — 1 тыс. дин и т. д. [3, ф. 6792, оп. 1, д. 641, л. 7; 4, 1920, 4 VI ]. Правом на получение ссуд пользовались «только беженцы из России, т. е. русские подданные, прибывшие на жительство в Королевство из России под давлением политических обстоятельств после 1 декабря 1918 г.». Были лишены этого права беженцы, имевшие личные средства к существованию или получившие постоянный заработок, превышающий минимальный прожиточный уровень [4, 1920, 4 VI].

Начиная с лета 1920 г., главные усилия правительства и беженских организаций были направлены на стимулирование производственной активности трудоспособных беженцев, оказание им помощи в приобретении специальности, переквалификации и трудоустройстве. Уже до начала 1921г. представительство ВЗС, ответственное за решение этих вопросов, совместно с Государственным комитетом осуществило определенную работу. В наиболее крупных центрах расселения российских беженцев было открыто свыше 50 курсов сербохорватского языка на 1 тыс. человек [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.15; 6, с.112; 7, с.25—26]. В это же время начали работу свыше 30 краткосрочных курсов профессиональной подготовки, на которых обучались около 1,3 тыс. беженцев [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.15]. Российским гражданам для организации собственных предприятий предоставлялись кредиты, специалистам выдавались ссуды на приобретение пособий и инструментов. До марта 1921 г. включительно было открыто около 300 предприятий. На их организацию представительство ВЗС выдало ссуду в размере более 1 млн. дин. [3, ф.5942, оп.1, д.2, л.84; 7, с.13]. Эти и другие меры помогали части беженцев найти заработок. В 1921 г. без особых хлопот устраивались на службу инженеры, техники, землемеры, работники образования, врачи, деятели культуры. Так, к осени 28 российских профессора получили кафедры в вузах королевства с ежемесячным окладом в 1 тыс. дин. [2, 1920, 8 X; 4, 2 VI]. Врачи, как правило, получали работу по специальности только в провинциальных городах, где зарабатывали до 1 тыс. дин. в месяц [2, 1920, 8 X]. Сложно было подыскать работу по специальности юристам, военным и чиновникам. Из примерно 200 дипломированных российских юристов в это время имели работу по специальности около 40 человек с окладом до 600 дин. [2, 1920, 8 X; 8, 1921, 12 XII]. Значительная часть бывших военнослужащих и чиновников вынужденно довольствовалась скромным служебным положением в провинции с невысокой оплатой или же занималась физическим трудом. Многие беженцы продолжали жить в надежде на скорое возвращение на Родину. Поэтому они не желали серьезно заниматься поисками надежного источника существования, грубым физическим или нудным канцелярским трудом, проживали накопленные деньги и драгоценности, полагались на благотворительность, материальную поддержку от правительства или беженских организаций.

Трудные условия эвакуации, лишения по пути в королевство и в первые месяцы пребывания на его территории, как правило, плохое питание и жилье, часто изнурительный труд приводили к увеличению заболеваемости. Медико-санитарная помощь беженцам, находившаяся в ведении РОКК, оказывалась как непосредственно лечебными учреждениями данной организации, так и путем оплаты лечения в государственных и частных медицинских заведениях королевства. Предоставлялось также курортное лечение, а для инвалидов заказывались протезы, ортопедическая обувь и пр.

Весной 1920 г. РОКК открыло центральную амбулаторию в Белграде, летом того же года — амбулаторию в Скопле и Враньске-Бане, чуть позже — в Нише и Земуне [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.15–16]. В небольших провинциальных городах открывались врачебные пункты, состоявшие из одного врача. С конца апреля до осени 1920 г. в Топчидере под Белградом действовал русский санаторий на 16 мест. В сентябре 1920 г. РОКК открыло зубоврачебный кабинет при Белградской амбулатории, а в последующем — ив других городах [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.17; 7, с.5—б].

Возможность длительного проживания российских беженцев в КСХС требовала организации обучения детей. Королевство стало первой страной, где уже в 1920 г. зарождалась российская зарубежная школа. Основу беженской школьной сети в королевстве составили эвакуированные в начале 1920 г. из южной России казенные учебные заведения — два кадетских корпуса (Киевский и Одесский, объединенные в Русский кадетский корпус) и два девичьих института (Харьковский и Донской Мариинский) [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.191. Первоначально финансирование кадетских корпусов и девичьих институтов осуществлялось правительством Юга России, а с лета 1920 г. начала возрастать денежная помощь правительства КСХС, осуществляемая через Государственный комитет по приему и устройству русских беженцев. Осенью 1920 г. на содержание Харьковского и Донского институтов, а также Русского кадетского корпуса комитетом выдавалась ежемесячно определенная сумма из расчета 400 дин. на каждых институтку или кадета 110; II].

С мая 1920 г. представительство Всероссийского союза городов приступило к осуществлению своей миссии по организации школьных учреждений. В это время в среде беженцев еще преобладало мнение о кратковременности их пребывания вдали от России. Поэтому руководство указанной организации видело свою задачу в создании таких школьных учреждений, которые, не требуя крупных средств на свое содержание, давали бы детям классическое русское воспитание и образование. Учитывалась также разбросанность небольших групп беженцев по территории всей страны, невозможность для многих детей нормального семейного воспитания. Летом 1920 г. в Белграде, Панчево, Сараево, Земуне и Скопле возникли детские заведения, которые взяли на себя все заботы о детях в течение дня: питание, обучение, отдых. Такие заведения назывались детскими домами. На первых порах деятельность представительства Всероссийского" союза городов в королевстве финансировалась правительством Юга России. Однако средств не хватало. В какой-то мере они пополнялись за счет пожертвований английских благотворительных обществ через российского посланника в Белграде [12, с.2].

В октябре 1920 г. в Белграде, благодаря финансовой поддержке Государственного комитета по приему и устройству русских беженцев, по предложению профессора В.Н.Плетнева была открыта 1-я Русско-сербская гимназия в составе пяти (III—VII) старших классов [13]. Создание первых русских учебных заведений имело важное значение, но в 1920 г. большая часть беженцев не обучались в школах.

В 1919—1920 гг. юридический статус российских беженцев в КСХС был достаточно определенным — граждане России, временно проживающие на территории королевства. В последующие годы они получили статус политических беженцев. Однако в связи с отсутствием нормальных дипломатических отношений между королевством и Советской Россией в общественном положении российских беженцев оставалось много неясных вопросов. Служащие Российской дипломатической миссии с согласия правительства КСХС на основании свидетельских показаний устанавливали личность беженца в случае утери им своих документов. Правительство признавало юридическую силу документов российских беженских организаций. На основании удостоверений и рекомендаций эмигрантских организаций власти выдавали документы на право проживания в королевстве.

В КСХС, в отличие от западноевропейских стран, свидетельства и дипломы об образовании, воинские звания, полученные в России до Февральской революции, а также научные степени считались имеющими законную силу. Российские подданные, по сравнению с подданными других государств, находились в явно привилегированном положении. До конца 1920 г. они имели право свободного выбора места жительства (с лета 1920 г.— за исключением нескольких крупных городов), свободы передвижения по стране, занятия предпринимательством (вплоть до валютных операций), занятия должностей в армии и государственном аппарате.

Для общественной жизни российских беженцев в 1919—1920 гг. были характерны активная религиозная и церковная деятельность, образование ряда общественно-политических организаций, профессиональных, культурно-просветительных, благотворительных и других обществ. Во многих местах расселения российских граждан организовывались православные приходы. Они являлись не только сосредоточием религиозно-нравственной жизни беженцев, но и имели организующее, воспитательно-патриотическое значение.

В развитии общественной жизни российских граждан в 1919—1920 гг. можно выделить два периода. До весны—лета 1920 г. она не отличалась активностью беженцев. В их политическом сознании господствовали либерально-демократические настроения. Общественная деятельность была направлена на создание не политических организаций, а благотворительных культурно-просветительских обществ, подобных возникшему в феврале 1920 г. Обществу попечения о духовных нуждах православных русских в Королевстве СХС. Резкое увеличение численности российских беженцев в начале 1920 г. привело к некоторой активизации их общественной жизни. Весной и летом того же года продолжала формироваться система местного самоуправления, оформлялись политические группы и движения, профессиональные организации — Общество русских офицеров, Союз русских инженеров, Общество русских ученых. Весной 1920 г. заявила о себе белградская группа кадетской партии, заметно активизировались монархисты. В Белграде начали выходить газеты на русском языке — «Возрождение», «Новое время», «Русская газета».

В октябре 1920 г. Русская Армия была разгромлена большевиками. В ходе осенней эвакуации более 100 тыс. военных и около 50 тыс. гражданских лиц покинули Крым [14]. Генерал Врангель обратился к правительствам многих стран с просьбой о приеме «крымских» беженцев. Одним из первых откликнулось правительство КСХС. Оно дало согласие на въезд более 20 тыс. гражданских беженцев, предварительно заручившись обещанием французских властей оказать им денежную поддержку [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.6]. Уже 18 ноября 1920 г. правительство королевства утвердило общий план приема и расселения «крымских» беженцев. В соответствии с ним в течение ноября 1920 г.— января 1921 г. они были приняты в бухтах Катарро (Бока Которская), Бакар (близ Фиуме) и Дубровнике [3, ф. 6792, оп. 1, д. 582, л. 8, 22—24; 2, 1920, 10 XII; 15, 1920, 29 XI, 3 XII; 16]. В местах их высадки представительство РОКК организовало бесплатное питание стоимостью на одного человека в среднем 5 дин в сутки [3, ф. 6792, оп. 1, д. 582, л. 23].

Долгое пребывание в трюмах и на палубах судов в ужасающих антисанитарных условиях вызвало еще в море вспышку эпидемий сыпного и возвратного тифа, которые продолжали усиливаться после высадки на берег. Особенно тяжелое положение сложилось среди высаженных в районе Которской бухты. К середине января 1921 г. число больных в открытых там РОКК четырех лазаретах, рассчитанных всего на 450 коек, достигало 1,5 тыс. человек [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.23]. После двух-трехмесячного карантина беженцев эшелонами отправляли вглубь страны. По путям их следования РОКК организовывало питание и медико-санитарное, обслуживание. Большую часть расходов по приему и провозу беженцев к месту жительства брало на себя правительство королевства [7, с. 5].

В декабре 1920 г. генерал Врангель начал переговоры с правительством КСХС о переселении в его пределы армейских частей из района Константинополя. К середине 1921 г. эти вопросы в основном были решены [17;18, с.41; 19, с.1–7]. В течение 1921—1923 гг. в королевство въехали около 10 тыс. гражданских и военных лиц [20, с.9]. Общая же их численность в эти годы колебалась от 50 до 70 тыс. человек [1, с.236, 249; 15, 1923, 29 VIII; 21, 1921, 18 IV; 1931, 7 IV]. Многие уезжали через Балканы в другие страны.

Вновь прибывшие беженцы расселялись по всему королевству в уже имевшиеся русские колонии или основывались новые. Весной 1921 г. существовало 233 колонии, а через год их количество увеличилось до 300 [3, ф.6792, оп.1, д.522, л.1—6, 13—20; 18, с.36].

В январе 1921 г. правительством были установлены более строгие правила передвижения беженцев по территории королевства. МВД дало распоряжение местным властям взять на учет всех российских беженцев, каждому выдать удостоверение личности и запретить без разрешения властей покидать место, которое им было определено для проживания. Ограничения вселения к весне 1921 г. были установлены для Белграда, Земуна, Загреба, Любляны, Нови Сада, Сараево и некоторых других городов. Проживание в них, ввиду перенаселенности этих городов, разрешалось властями.только в тех случаях, когда беженцы были связаны с данными городами какими-либо занятиями или службой [22]. Расселение российских беженцев по территории королевства не было равномерным. Наибольшее их количество проживало в Хорватии, Славонии, Сербии и Воеводине [23]. Самые многочисленные русские колонии размещались в Белграде, Ерцегнови, Нови Саде, Требиньи, Панчево, Земуне и др. [3, ф.6792, оп.1, д.522, л.1—6, 13—20].

Состав беженцев можно проанализировать на основе данных Управления правительственного уполномоченного, Государственного комитета по приему и устройству русских беженцев, статистического отдела Державной комиссии по делам русских беженцев. Они свидетельствуют о его многонациональной, сословно-профессиональной и половозрастной пестроте. По некоторым данным, не менее 50% российских беженцев были украинцами по происхождению (24; 25, ф.3696, оп.2, д.520, л.32; д.521, л.3]. Более половины из 30 тыс. беженцев, состоявших осенью 1921 г. на учебе в Державной комиссии, в прошлом являлись военными и чиновниками, меньше трети до войны работали в хозяйственной сфере, 14% приходилось на педагогов, врачей, литераторов, духовенство, художников и артистов, 5% составляли квалифицированные канцелярские работники [8, 1921, 12 XII; 26, с.24]. Достаточно высоким был образовательный ценз: 13% составляли лица с высшим образованием, 62% — со средним, примерно 22% — начальным домашним и только 3% — лица без образования [26, с.24]. Среди мужчин более 17,5% окончили высшие учебные заведения и почти 56% — средние. Среди женщин высшее образование имели более 13% и среднее— почти 62,5% [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.12]. Детей и подростков до 18 лет насчитывалось в разное время примерно б—7 тыс. человек, причем около 35% детей, в основном мальчики, не имели в королевстве родных. В эти же годы на территории КСХС находились около 2 тыс. не окончивших образования студентов и курсисток. Мужчин и женщин в возрасте от 21 до 60 лет насчитывалось более 23 тыс. (16 тыс. и около 7 тыс. соответственно). Пожилых людей в возрасте от 61 года и старше было около 1 тыс. человек. По данным представительства РОКК, к 1 ноября 1921 г. в стране проживало . около 2 тыс. военных и 1 тыс. гражданских инвалидов [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.28—30, 37; д.641, л.12—13; ф.5942, оп.2, д.3, л.12].

Поражение антибольшевистских сил в гражданской войне и эвакуация Крыма вызвали необходимость новых изменений в управлении делами российских беженцев в КСХС. Возросла роль Государственного комитета по приему и устройству русских беженцев и наоборот, уменьшилось значение правительственного уполномоченного, должность которого в октябре 1921 г. была ликвидирована. Некоторое время дела беженцев были сосредоточены в российском посольстве.

В ноябре 1921 г. правительство Королевства СХС создало упомянутую уже Державную (Государственную) комиссию по делам русских беженцев, к которой перешли все функции Государственного комитета по приему и устройству русских беженцев. Основная задача Державной комиссии состояла в установлении общих правил пользования денежными ссудами и распределении между колониями и отдельными лицами всей денежной помощи, получаемой от правительства королевства, а также Англии и Франции [3, ф.6792, оп.11, д.530, л.1]. Персональный состав Державной комиссии неоднократно менялся. В конце 1921 г. ее председателем был один из лидеров сербской Радикальной партии, член парламента, бывший министр внутренних дел Л.Йованович, а в 1922 г.— известный русофил, профессор Белградского университета А.Белич. Державная комиссия имела свою канцелярию и несколько отделов по разным направлениям работы (статистический, учебный, труда и т. д.), а, также штат контролеров и агентов в крупных городах.

В 1921 г. окончательно сложилась система местного самоуправления. Внутренняя жизнь колоний (общин) регулировалась «Положением о колониях русских беженцев в Королевстве СХС», утвержденным Государственным Комитетом по приему и устройству русских беженцев 10 марта 1921 г. Согласно «Положению», все российские беженцы независимо от категорий (эвакуации), к которым они принадлежали, группировались по месту жительства в колонии. Их члены обоего пола (не моложе 21 года) на общем собрании избирали на один год председателя (старосту, представителя) колонии или, при численности колонии более 25 человек, правление в составе от 4 до 9 человек [3, ф.5942, оп.5, д.1, л.2—9] для попечения о нуждах беженцев и посредничества между ними и правительственными учреждениями [1, с.236]. МВД королевства предписало местным властям решать все вопросы беженцев при участии правлений колоний. В письме по этому поводу указывалось, что «каждый русский беженец по всякому делу должен обращаться в правление, которое дает свое заключение и передает надлежащим образом просьбу властям» [27]. На практике основное содержание работы правлений колоний состояло в получении из Белграда и выдаче ее членам отпускаемых ежемесячных денежных ссуд.

Положение военнослужащих Русской Армии, находившихся на территории королевства, определялось несколько иными правилами. Все они, даже проживая в какой-либо колонии, до апреля 1922 г. прежде всего находились в распоряжении российского военного агента, который назначал своих представителей (комендантов) в колонии.

В связи с увеличением числа беженцев в конце 1920 — начале 1921 г. правительство КСХС выделило дополнительные кредиты на оказание им материальной помощи, но по более низким ставкам: абсолютно нетрудоспособным (старикам, инвалидам и т. д.) — 360 дин. в месяц, а остальным — 240 дин. на одного человека [3, ф.5942, оп.1,.д.2, л.8]. Для беженцев «крымской» эвакуации, имевших заработок, размер денежной помощи зависел от его величины. Однако общая тенденция к сокращению сумм выдаваемых безвозмездных ссуд сохранялась и для них. Военным инвалидам сверх ссуды ежемесячно полагалось по 200 дин. пособия. Впоследствии по особым постановлениям Государственного комитета дополнительное пособие назначалось и невоенным инвалидам — престарелым и тяжело больным [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.8].

С апреля 1921 г. размер ссуд беженцам «сербской» эвакуации был сокращен: безработным — на 10%, имеющим заработок—на 25%. С мая эти сокращения увеличились соответственно до 15% и 35%. Были уменьшены на 50% инвалидные пособия и единовременные денежные ссуды больным и престарелым [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.8–9]. Государственный комитет постепенно стал сводить к минимуму назначения ссуд вновь прибывающим беженцам и отказывать в продлении государственной помощи лицам, въезжавшим в королевство по отдельным визам. Размеры выдаваемых беженцам денежных ссуд продолжали сокращаться во второй половине 1921 г., 1922 и 1923 гг. Сокращалась и общая сумма кредита, отпускавшаяся правительством КС на нужды беженцев. Так, по сведениям Державной комиссии, в 1920 г. было ассигновано 22 244 800 дин., 1921 г. — 81 669 248, 1922 г.— 76 990 288, 1923 г. — 65 451 329 дин. [3, ф.6792, оп.1, д.77, л.451. Предоставляемые в распоряжение Державной комиссии деньги расходовались прежде всего на поддержание инвалидов и нетрудоспособных стариков, содержание учащихся и учебных заведений, медицинскую помощь больным, профессиональную подготовку и стимулирование трудовой деятельности беженцев.

Правительство королевства увеличивало финансирование различных программ профессиональной подготовки и трудоустройства беженцев. С этой целью в апреле 1921 г. при Государственном комитете были организованы отдел (бюро) труда и его отделения на местах [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.16]. Для «крымских» беженцев продолжали работу и открывались новые курсы сербохорватского языка, а также профессиональные курсы и мастерские [3, ф.6792, д.522, л.20; 6, с.112]. Совершенствовалась и их программа. Так, в 1922—1923 гг. представительство ВЗС расширило программу бухгалтерских курсов, постепенно преобразовывая их в высшие коммерческие курсы. К осени 1922 г. в системе профессиональной подготовки, организованной Державной комиссией, обучались более 1 тыс. человек [15, 1922, 28 X]. К осени 1923 г. количество всевозможных ремесленно-технических курсов стало сокращаться. Абсолютное большинство беженцев, окончивших ранее профессиональные курсы, получили работу по новой специальности.

В 1921—1923 гг. росла хозяйственная инициатива беженцев, расширялись старые и открывались новые предприятия, владельцы которых остро нуждались в дешевом кредите. С 1 июня 1920 г. по 1 января 1922 г. только представительство ВЗС выдало более 1 тыс. ссуд (на сумму более 2 млн дин.), которыми воспользовались 1883 человека. Из-за недостатка средств представительству приходилось удовлетворять только 10% поступивших просьб [6, с. 108 ]. При содействии представительства возникло около 80 сельскохозяйственных предприятий [7, с. 15].

В 1921—1923 гг. в КСХС въехали около 11,5 тыс. военнослужащих бывшей Русской Армии [20, с.9]. Большинство из них организованным порядком устроились на пограничную службу и строительство дорог [19; 20]. К концу 1923 г. приказ Врангеля от 10 июля 1922 г. о переводе армии на трудовое положение был в основном выполнен.

По данным статистического отдела Державной комиссии, в начале 1922 г. были трудоустроены более 5,5 тыс. беженцев, из них 2,7 тыс. имели постоянную работу, 2,9 тыс. — временную [3, ф.6792, оп.1, д.641, л.18]. Согласно статистике Международного бюро труда, в 1924 г. в королевстве насчитывалось около 19 тыс. безработных российских беженцев [28].

Значительная часть российских беженцев в первые годы пребывания в королевстве остро нуждалась в самом необходимом. Одним из самых действенных видов помощи беженцам в местах их поселений являлось устройство дешевых столовых. Еще весной 1920 г. первая такая столовая была открыта в Белграде на средства РОКК. До 1 января 1922 г. она отпустила около 30 тыс. бесплатных и более 70 тыс. платных обедов [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.25]. Весной 1921 г. ВЗС при помощи Государственного комитета, представительства РОКК и Русско-югославянского комитета организовал работу столовых на 1310 мест в 17 пунктах проживания российских беженцев [6, с.133–114]. Выполнив свою задачу в самые напряженные месяцы 1921 г., к январю 1922 г. половина из них была закрыта в связи с отсутствием средств [6, с. 114; 7, с. 33 ]. В 1921—1922 гг. сотни беженцев перемещались по стране в поисках жизненных благ. Для них РОКК и ВЗС к концу 1921 г. открыли в девяти городах общежития на 370 мест [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.25; 6, с.114—115; 7, с.33].

Особое, внимание королевское правительство, российские беженские организации и различные благотворительные общества уделяли одиноким престарелым, инвалидам и детям. Власти КСХС почти уравняли в правах около 2 тыс. российских военных инвалидов и инвалидов королевства [15, 1924, 21 II; 29]. РОКК оборудовало специальный приют для инвалидов в Рисано (Далмация) на 70 коек и приют для престарелых и нетрудоспособных в Иголо (Далмация) [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.28—29].

Большая часть детей, эвакуированных из Крыма или родившихся уже в КСХС, нуждались в медицинской помощи и усиленном питании. Для детей, больных рахитом и детским туберкулезом, РОКК с 1 октября 1921 г. в Ерцегнови открыло детский санаторий на 60 мест [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.37]. Для детей-сирот был организован приют при Лесникском женском монастыре в селе Хопове. В августе 1921 г. в Белграде на средства бельгийских благотворительных организаций, предоставлявших 10 тыс. франков в месяц, открылась специальная детская амбулатория РОКК [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.30]. С мая 1921 г. по май 1923 г. представительство Международного Красного Креста в Белграде по просьбе отдельных колоний и учебных заведений периодически отпускало им продукты питания для детей. Так, только с мая по ноябрь 1921 г. было выдано 43 тыс. кг муки, 3,6 тыс. кг какао, 17 тыс. кг сахара, 15 тыс. кг фасоли, 11,7 тыс. кг риса и других продуктов в среднем на 3 тыс. детей в месяц [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.41]. В 1921 г. различные международные благотворительные организации передали в распоряжение РОКК и ВЗС для распределения среди российских беженцев более 100 тыс. предметов белья, одежды, обуви и проч. [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.34—35; 6, с.119]. Помощь беженцам в первый период их пребывания в королевстве позволила им пережить наиболее острые моменты нужды.

Появление «крымских» беженцев, среди которых было несколько тысяч детей, подростков и молодых людей, нуждавшихся в завершении своего образования сделало необходимым расширение сети русских учебных Заведений. Зимой 1920—1921 гг. в королевство прибыли еще два кадетских корпуса —.Донской и Крымский, а также группа институток. В ноябре 1921 г. группой бывших преподавателей Харьковского девичьего института была открыта женская гимназия в Великой Кикинде. В 1921 г. открылись .детские дома в Княжеваце, Нови Саде и Ерцегнови, в 1922 г.—в Загребе и Пановичах. Там, где не удавалось организовать такой дом, создавались школьные группы. В 1921 г. они начали работать в Скопле, Дервенте, Стырнище, Пригревце, Дубровнике, в 1922 г.— в Суботице, Вршаце, Люб-ляне, Вранячке Бане, Зайчаре [12, с.1]. В течение первого, 1920/21 учебного года детские дома приобретали форму классического учебного. заведения. В большинстве из них была принята программа русского реального училища предвоенных лет. Кадетские корпуса и девичьи институты в наибольшей степени сохраняли традиционные черты соответствующих закрытых учебных заведений, существовавших к дореволюционной России.

С осени 1922 г. начались практические шаги по сближению русских учебных заведений со школьной системой КСХС. Вносились соответствующие изменения в учебный план: увеличивалось число уроков по «сербским» предметам — языку, литературе," истории и географии, причем преподавание велось на сербохорватском языке [26, с.29]. В 1922—1923 гг. русским средним учебным заведениям (корпусам, институтам, гимназиям и части детских домов), были представлены права государственных гимназии. У части беженцев возникали опасения, что эти процессы приведут к денационализации русской школы. Поэтому они выступали за сохранение самостоятельности и национальной специфичности своих учебных заведений. До 1923 г. им это в основном удавалось.

В 1923/24 учебном году на территории КСХС действовали 24 русских учебных заведения (см. таблицу [26, с.27–28]).

Таблица

Наименование учебных заведений	Общее количество учащихся	Из них содержащихся в интернате
Учреждения, находящиеся в ведении Державной комиссии и полностью содержащиеся за ее счет
1. Крымский кадетский корпус (Б. Церковь)	520	520
2. Донской кадетский корпус (Билече)	320	320
3. Русский кадетский корпус (Сараево)	310	310
4. Харьковский девичий институт (Н.-Бечей)	250	250
5. Донской Мариинский институт (Б. Церковь)>	200	200
6. Русско-сербская девичья гимназия (Великая Кикинда)	220	220
7. Русско-сербская смешанная гимназия (Белград)	250	120
Учреждения, субсидируемые как Державной комиссией, так и Земско-городским комитетом, и находящиеся в ведении представительства Всероссийского союза городов
8. Реальная гимназия (Пановиче)	150	150
9. Детский дом в Белграде (I—III кл.)	98	—
10. Детский дом в Загребе (I—VIII кл.)	61	—
11. Детский дом в Земуне (I—VI кл.)	103	—
12. Детский дом в Нови Саде (I—VI кл.)	99	—
13. Детский дом в Панчеве (1—Ш кл.)	47	—
14. Детский дом в Сараево (I—IV кл.)	42	—
15. «Матурные» курсы в Панчеве	59	—
16. Школьная группа в Дубровнике	30	—
17. Школьная группа в В.Бечкереке	15	—
18. Школьная группа в Сомборе	17	—
19. Школьная группа в Ерцегнови	18	—
20. Школьная группа в Княжеваце	15	—
21. Школьная группа в Вршаце	25	—
Учреждения, частично субсидируемые Державной комиссией и находящиеся в ведении Общества попечения о нуждах сирот и семей воинов
22—24. Три приюта (в Хоповском монастыре. Белой Церкви и Панчеве)	67	67
Итого...	2916	2157

На протяжении 1921—1923 гг. в общей сумме денежных средств, выделяемых правительством королевства для помощи российским беженцам, постоянно возрастала доля расходов на школьные нужды: в марте 1921 г. она составила 500 тыс. дин. (8,3%), марте 1922 г.— 1,6 млн (26,6%), марте 1923 г.—2,5 млн (41,7%), в начале 1924 г.—2,9 млн дин. [26, с. 25].

Из 5317 русских детей и подростков, проживавших в королевстве, 2916 человек обучались в русских школах, около 200 человек — сербских, около 1 тыс. детей и подростков в возрасте от б до 18 лет оставались вне школы [26, с.45—46]. Однако число последних в течение 1921/22—1923/24 учебных годов сократилось с 58,1% до 22,6% [26, с.46].

С осени 1921 г. из-за недостатка средств деятельность РОКК в королевстве стала сворачиваться. Это выразилось прежде всего в сокращении количества лечебных учреждений [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.16—17]. Если в конце 1921 г. общество содержало три госпиталя: в Панчево на 120 коек, замке Лобор (Хорватия) на 80 коек и в Тибла близ Дубровника на 60 коек, то в сентябре 1923 г. Панчевский госпиталь оставался единственным русским госпиталем в КСХС [3, ф.6792, оп.1, д.582, л.10]. С октября 1923 г. Державная комиссия приняла на свое полное содержание 60 коек и ассигновала РОКК по 7 тыс. дин. в месяц на Панчевский госпиталь [15, 1923, 6 XI].

С сентября 1923 г., согласно распоряжения министра народного здравоохранения КСХС, больные российские беженцы, не имевшие средств на лечение, получали право на бесплатное обслуживание во всех больницах королевства за счет правительства. При этом требовалось предъявить справку от правления колонии о «совершенном отсутствии средств». Остальные российские беженцы должны были вносить плату за лечение наравне со всеми иностранцами — по 30 дин. в сутки [15, 1923, 6 IX].

Несмотря на значительные усилия правительства КСХС и беженских организаций в оказании медицинской помощи российским гражданам, тяжелые условия существования вызывали относительно высокий уровень заболеваемости среди них в первые годы пребывания в королевстве. Об этом свидетельствует распространение туберкулеза среди детей и студентов. Русским туберкулезным диспансером в Белграде за 1923 г. было отмечено 641 детское посещение. По результатам медицинского освидетельствования российских студентов в Загребе, оказалось, что 50% из них были больны активными формами туберкулеза и еще 25% — склонны к заболеванию [15, 1924, 15 III].

В 1921—1923 гг. активизировалась общественная жизнь в среде российских беженцев. Возникли десятки различных общественно-политических организаций, экономические, профессиональные, культурно-просветительные, благотворительные и иные общества. Шло интенсивное строительство русских православных храмов во многих беженских колониях.

Среди политических движений преобладали монархисты, пользовавшиеся поддержкой 80—90% политически активных беженцев, 8—9% российских граждан стояли на позициях партии «народной свободы» (кадетов) и около 1% — эсеров [3, ф.5942, оп.1, д.2, л.12—13]. Активизация деятельности последних была особенно заметна с 1923 г. В это же время в среде беженцев возросло внимание к национальным проблемам. Предпринимались попытки создания украинских национальных культурно-просветительных организаций, особенно в Хорватии и Славонии [30; 31; 32]. В Загребе возникли первые евразийские организации (Русский кружок) [33].

Большая часть российских граждан не принимала активного участия в общественно-политической жизни страны, их приютившей. Для политически активной части беженцев наиболее важной проблемой в рассматриваемый период была проблема отношения к России, к ее прошлому, настоящему и будущему. В 1922—1923 гг. в ходе жарких дискуссий о возможности и необходимости для королевства установления нормальных дипломатических отношений с Советской Россией почти все организации российских беженцев выступали противниками признания «большевистского правительства». Для убеждения в этом депутатов Скупщины, членов правительства, общественности страны они активно использовали самые разнообразные формы и методы.

Отношение к российским гражданам со стороны местных жителей было в целом благожелательным. Наиболее известными сторонниками дружеского отношения к беженцам из России были самые крупные и влиятельные политические партии — Демократическая и Радикальная. Рьяными их противниками являлись югославские коммунисты. Сдержанно относились к российским беженцам Союз земледельцев. Хорватская республиканская крестьянская партия, Словенская народная партия, черногорские федералисты, социал-демократы [25, ф.3696, оп.2, д.247, л.165; д.521, л.23; 15, 1922, 20 X, 1923, 25 XI, 1924, 2 I; 21, 1922, 14, 22 III; 34; 35].

Из анализа различных источников можно сделать вывод о том, что среди населения Сербии, Черногории и Македонии преобладали симпатии к российским беженцам. Более прохладное, а порой и недружелюбное отношение к ним было заметно в Хорватии и Словении [3, ф.5942, оп.1, д.2, л.11].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Манакин В. Руси у Кралевини.— В кн.: Алманах Кралевине Срба, Хрвата и Словенаца. 1 св. 1921—1922. Загреб, 1922.

2. Последние новости (Париж).

3. ЦГАОР СССР.

4. Русская газета (Белград).

5. Еленев Р. Открытое письмо именующемуся Правительственным Главноуполномоченным по устройству русских беженцев в Сербии Сергею Николаевичу Палеологу и тем, кого оно должно касаться. Б.м., б.г.

6. Очерк деятельности Всероссийского Земского Союза за границей (Апрель 1920 г.— 1 янв. 1922 г.). София, 1922.

7. Бюллетень Объединенного Комитета Российского Общества Красного Креста, Всероссийского Земского Союза и Всероссийского Союза Городов в Королевстве СХС. Белград, 1921.

8. Возрождение (Лондон—Париж).

9. Солонский А.А. Поликлиника Российского Общества Красного Креста стационарной организации в Белграде, 1920—1940. Нови Сад, 1940.

10. Русский кадетский корпус. Кадетская памятка, 1920—1925. Второй сборник Константиновского Кружка. Сараево, 1925.

11. Русский Кадетский Корпус. Новая кадетская памятка, 1925—1929. Третий сборник Константиновского Кружка. Сараево, 1929.

12. Отчет о деятельности представительства Всероссийского Союза городов в Королевстве СХС за 1924 год. Београд, 1925.

13. Прва Руско-српска мушка гимназиjа у Београду. Београд, 1931.

14. Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительная работа русского зарубежья за полвека (1920—1970). Париж, 1971, С.20.

15. Новое время (Белград).

16. Руль (Берлин—Париж), 1921, 7 I.

17. Главнокомандующий Русской армией генерал барон П.Н.Врангель. Сб. статей. Берлин, 1938, с.155.

18. Русский Совет. Париж, 1921.

19. Даватц В. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград, 1926.

20. Русская армия в изгнании, 1920—1923. б.м., б.г.

21. Политика (Београд).

22. ABIH, N.O.S. Pr., 1920, br.580.

23. Дефинитивни резултати полиса становништва од 31 jануара 1921 год. Capajeвo, 1932, с.2-3.

24. Перша конференцiя Украïнськоï емiграцiï та Головна Емiграцiйна Рада. Париж, 1929, с.6.

25. ЦГАОР УССР.

26. Зарубежная русская школа, 1920—1924. Париж, 1924.

27. ABIH, N.O.S., Pr. 1921, br.1058.

28. Дни (Берлин—Париж), 1925, 19 X.

29. Светлой памяти Короля Витязя Александра I Объединителя. Белград, 1934, с.31.

30. Громадський вiсник (Прага), 1921, ч.3/4, с.10.

31. Hapiжний С. Украiнська емiграцiя. Прага, 1942, с.99–100.

32. Украiнський студент (Прага), 1923, ч.1/2, с.105—106.

33. Тридцатые годы. Утверждение евразийцев. Кн. VII. Париж, 1931, с.9, 11, 34—35.

34. Радничке новине (Београд), 1920, 8 III.

35. Голос России, (Берлин), 1922, 22 III.

*В КСХС всех подданных Российской империи называли русскими.

Козлитин Владимир Дмитриевич — канд. ист. наук, преподаватель кафедры новой и новейшей истории Харьковского государственного университета.

Источник: В.Д.Козлитин. Российская эмиграция в королевстве сербов,
хорватов и словенцев (1919–1923) // Славяноведение, 1992, №4, с.7-19.