ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК,
2005, том 75, № 10, с.925-959

 

ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

 

ВЫСТУПЛЕНИЯ УЧАСТНИКОВ ОБЩЕГО СОБРАНИЯ
18 мая 2005

 

 

АКАДЕМИК А.А. ГОНЧАР

В течение многих лет, начиная с 1992 г. с раз­ных трибун и в разных средствах массовой ин­формации мы говорили о позорно низкой зарпла­те ученого в нашей стране. Все эти годы государ­ство пыталось решить эту проблему, но, к сожалению, малыми средствами. Сейчас впервые поставлен вопрос о резком повышении зарплаты ученого. Руководство академии тщательно про­анализировало, реально ли осуществление этой задачи. Речь, разумеется, не о том, чтобы увели­чив среднюю зарплату научных сотрудников, ска­жем, в 4—5 раз, во столько же раз сократить их численность. Ясно, что это недопустимо. Мы по­дробнейшим образом обосновали возможность значительного повышения зарплаты без массо­вых сокращений. Поскольку я в какой-то мере тоже принимал участие в этом анализе и расче­тах, то могут подтвердить: действительно это ре­ально, но при условии финансовой поддержки со стороны государства и наличия определенных правильных решений самой академии. При соче­тании этих двух условий достичь значительного повышения зарплаты научных сотрудников мож­но. Ради достижения этой цели мы должны сде­лать все, преодолеть все трудности.

Достойная оплата труда - это главное звено цепи многих наших проблем - прежде всего таких, как утечка мозгов, нежелание молодежи ид­ти в науку и др.

Говоря о необходимости правильных решений со стороны руководства академии, я в то же вре­мя хочу подчеркнуть, что академия, по меньшей мере, не должна создавать препятствий. Поэтому я призываю Общее собрание воспринимать себя не только как орган управления Академией наук, а как высший орган управления.

Что еще очень важно. Когда принимались ре­шения некоторыми отделениями, им не было из­вестно, что процесс формирования бюджета в стране уже заканчивается. Впервые бюджет оп­ределяется не на один год, а на три года. Утверж­даю с полной ответственностью: если академия не впишется в формирование бюджета, которое, насколько я знаю, заканчивается в июне, то счи­тайте, что, не начав еще движения к цели, мы бу­дем вынуждены отказаться от результатов, ведь после утверждения бюджета добиться любых до­полнительных вложений, не предусмотренных им, практически невозможно.

Я считаю, что мы должны обратиться к Мини­стерству образования и науки, чтобы подготов­ленный им документ (с учетом представленных академией поправок) был рассмотрен и утверж­ден правительством до конца мая - в первых чис­лах июня. Это мое конкретное предложение.

 

 

АКАДЕМИК Г.А.МЕСЯЦ

Все мы отлично помним недавнюю историю, помним, как начиная с 1990 г. Президиум Акаде­мии наук, отдельные ученые активно боролись за сохранение академии. Ведь находились люди, ко­торые заявляли, что Академия наук - это послед­ний оплот тоталитаризма, что ее надо уничто­жить и т.д.

Академия, ее Общее собрание активно боро­лись. Однако с середины 90-х годов началось то­тальное наступление: был введен налог на ввози­мое научное оборудование, который крайне нега­тивно сказался на нашем бюджете, позднее (после 2000 г.) - налог на движимое и недвижимое имущество. Затем был принят налог на землю, который взимается независимо от того, для каких целей используется земля. В прошлом году шла борьба по вопросу о земле, используемой научны­ми организациями, нас поддерживал Совет Феде­рации. Но результат оказался смешным. Москов­ские олигархи, заинтересованные в экспроприа­ции земли, которой распоряжается академия, вошли в состав согласительной комиссии и приня­ли издевательское решение: не брать налог толь­ко с земли под зданиями, в которых ведутся науч­ные исследования (это примерно 1%).

Сейчас рассматривается вопрос об отмене ак­кредитации. Отмена аккредитации означает, что перед бюджетом все становятся равными - будь то три человека, создавшие организацию "Рога и копыта", или солидный научный институт. Уже есть примеры того, во что это может вылиться.

Возникает вопрос: почему такое происходит? Ведь проекты подобных документов вначале рас­сматриваются в Министерстве образования и на­уки, затем обсуждаются в Правительстве и толь­ко потом попадают в Думу. И она их принимает, несмотря на протесты, демонстрации и т.д. На­пример, за первый квартал Физический институт им. П.Н. Лебедева получил предписание оплатить 10 млн. руб. налога. Уже сейчас по налогам на землю мы должны платить пени.

По оценке Московского правительства, стои­мость 1 кв. м земли на Ленинском проспекте -1000 долл., то есть налог берется как бы с собст­венности стоимостью 1000 долл. Получается, чтобы выжить, академия должна отказаться от любой собственности. Скажем, купив микроскоп за 1 млн. долл., даже на деньги гранта, ежегодно нужно платить налог в размере 22 тыс. долл. Где их взять?

Еще одна проблема - вновь принятая бюджет­ная классификация. По этому поводу было много дискуссий, было выработано видение Академии наук, касающееся организации ее жизнедеятель­ности. Но принятая при попустительстве Минобрнауки бюджетная классификация противоре­чит этому видению. Сегодня деньги идут не только в Министерство образования и науки, они распределяются еще по 12 другим ведомствам. Из 56 млрд. руб., отпущенных на 2005 г., минис­терство распределяет, если я не ошибаюсь, 30 млрд. с небольшим, на фундаментальные ис­следования - 23 млрд. Остальные идут на при­кладные исследования для общенациональных нужд. В будущем году на науку предполагается выделить 71 млрд. руб. Где гарантия, что какая-то часть этих денег пойдет на Академию наук? Такой гарантии быть не может, поскольку мини­стерство значительную часть средств не контро­лирует.

И в такой вот обстановке появляются одна за другой различные концепции. Всем памятна сен­тябрьская концепция прошлого года, которая без всякого обсуждения была представлена непо­средственно на коллегию. В прессе ее даже назва­ли бизнес-планом по уничтожению российской науки: схема приватизации, акционирования всех научных учреждений - и нашей академии, и от­раслевых академий, и отраслевых институтов. Должно было остаться 100-200 институтов. Под­нялась волна протестов. Но после годичного об­суждения фактически та же концепция, лишь с некоторыми поправками, на которых настояла Академия наук, снова выносится на заседание Правительства. За три-четыре дня до того нам дают документ почитать, причем на нем написа­но, что он подготовлен совместно с Российской академией наук. Может ли академия взять на себя ответственность за предписываемую в этом доку­менте ликвидацию огромного количества отрас­левых институтов, если сами эти институты не имеют представления о происходящем?

Я знакомился со стенограммой собрания 58 го­сударственных научных центров. Руководители всех этих центров подписали коллективное письмо премьер-министру М.Е. Фрадкову, гневное пись­мо, пафос которого очевиден: вы говорите об эко­номике, основанной на знаниях, а сами уничтожае­те лучшее, что у нас есть в отраслевой науке.

Мы, присутствующие здесь, представляем не только академическую науку - здесь представи­тели всей российской науки, треть участников на­шего собрания работают в вузах или отраслевых институтах. Неужели за обещанные нам 30 тыс. рублей (конечно, было бы замечательно их полу­чать) мы согласимся с уничтожением значитель­ной части научного потенциала страны? Отделе­ние физических наук РАН, где обсуждалась эта ситуация, настаивает на необходимости познако­мить с этим документом широкую научную обще­ственность, опубликовать его и обсудить.

Я утверждаю, что есть сговор с целью прива­тизации, захвата земли и имущества большинства научных учреждений России. (Аплодисменты)

Все законы, о которых я говорил, принима­лись в обстановке экстренности. Мол, не будет принят закон - и бюджет академии не будет при­нят. На самом деле все можно сделать спокойно. Например, в 2004 г. при принятии налога на иму­щество академий Совет Федерации создал согла­сительную комиссию. Она за две недели обсуж­дений решила отложить применение этого закона на два года.

А что происходит с деньгами, которые распре­деляет само Минобрнауки? Отказались от аккре­дитации научных учреждений, и уже, посмотрите, кому и сколько распределено. Лот "Оценка ос­новных тенденций и ключевых проблем при пере­ходе российской компании к инновационному развитию и развитие частно-государственного партнерства в инновационной сфере" стоимос­тью 5 млн. руб. достался некоему Международно­му фонду технологий инвестиций - частной структуре. Лот «Мониторинг и реализация при­оритетного направления "Энергетика и энергосбе­режение". Оценка достижения целевых показате­лей. Анализ факторов, препятствующих улучше­нию результативности направления» - какому-то ОНО "Русдемэнергоэффект" (10 млн. руб.). Выиг­равшие лот "Создание и поддержка системы ин­формирования потенциальных инвесторов и об­щественности о перспективных технологиях, со­здаваемых и внедряемых в рамках Программы" получат 40 млн. руб. (!), при том что базовое фи­нансирование наших ведущих институтов тоже 40 млн., крупнейший в академии Физический ин­ститут имеет 150 млн. руб. базового финансиро­вания в год. Я таких примеров могу привести мно­го. А.А.Фурсенко прав: информация об этом регу­лярно публикуется, никто уже этого не стесняется.

Создали комиссию для того, чтобы проводить эти "лоты". Да, ввели в нее нескольких членов академии без согласования с РАН. Кандидатуры, предложенные Президиумом РАН, приняты не были. А речь шла о вице-президенте и главном ученом секретаре Президиума РАН. Но что ре­ально происходит? Комиссия рекомендует науч­ное направление, а несколько человек (конкрет­но - три человека) утверждают "лоты", распреде­ляют их между собой и между мелкими частными компаниями. (Реплика из зала: позор!) На самом деле вопрос стоит очень жестко: если такая поли­тика будет проводиться и дальше, то в ближай­шие год-два наша наука погибнет окончательно.

 

 

МИНИСТР ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ А.А.ФУРСЕНКО

По всем вопросам, которые были подняты, можно дать объяснение. Начнем с сентябрьского совещания.

Было заседание коллегии Минобрнауки Рос­сии по поводу проекта концепции, на котором присутствовали уважаемые Валерий Викторович Костюк и Виктор Антонович Садовничий. Был предложен проект на самом раннем этапе. Мно­гие его позиции я не разделял, и не считал пра­вильным обсуждать его как полностью готовый документ; поэтому мы просили (это было зафик­сировано в решении коллегии!) обсудить его в ву­зах, в академии, рассмотреть поправки.

Когда до меня дошел слух о том, что проект будет обсуждаться в Президиуме РАН, я позво­нил Юрию Сергеевичу и сказал: "Юрий Сергее­вич, давайте я приду, документ действительно сы­рой. Я хотел бы не только выслушать позицию ваших коллег, но и объяснить, что мы имели в ви­ду, и, может быть, понять, что надо менять". Юрий Сергеевич сказал: "Андрей Александро­вич, этого вопроса нет в повестке дня..."

Геннадий Андреевич Месяц до этого звонил мне по любому поводу. Он знает мой мобильный телефон, он знает мои "вертушки": вопрос фи­нансирования ФИАНа, вопрос финансирования еще кого-то... Он находил меня и днем, и ночью. Тут этого не было. И вдруг выясняется, что на Президиуме Академии наук обсуждается проект концепции, чуть ли как не выкраденный из сек­ретного сейфа министра. Но это же обман! И об­ман продолжается почти год.

Сегодня есть достаточно много проблем, кото­рые мы должны обсуждать вместе. Есть вопрос по поводу того, за что отвечает и за что не отве­чает министерство. Строго говоря, министерство отвечает за распределение только небольшой ча­сти - чуть больше 7 млрд. руб. Все остальные деньги (около 50 млрд. руб.) действительно идут по несколько новой бюджетной классификации, но именно для того, чтобы распределение учиты­вало интересы всей науки, министр образования и науки введен в Бюджетную комиссию.

На всех этапах обсуждения бюджета 2005 г., после каждого заседания я координировал свою деятельность с Президиумом Академии наук. К сожалению, после достаточно эпатажных и не всегда конструктивных выступлений Геннадия Андреевича Месяца была достаточно жесткая по­зиция ряда моих коллег по поводу того, что в этой ситуации академия не может разумным образом распорядиться финансированием. Получается, что позиция одного человека может создать впечатле­ние о позиции всей великой организации.

Что касается любых распределений денег, то мы готовы (я имею в виду министерство) дать лю­бые справки и объяснения Президиуму или выде­ленной вами комиссии. Мы не прячем ничего. В наших экспертных советах работают извест­ные и уважаемые академики. Я не хочу никого из них называть по именам. Их право - высказаться, изложить свою точку зрения или промолчать. Но могу сказать, что на каждый вопрос я готов дать ответ. Я готов объяснить, почему принято то или иное решение. Более того, если вы докажете, что решение неправильное, то я готов в рамках полученных полномочий и имеющихся законов отменить его. Я призываю только к одному. До­рогие коллеги (я считаю, что имею некоторое право назвать вас коллегами, так как, поверьте мне, я не меньше, чем вы, озабочен и переживаю по поводу того, что творилось и творится с рос­сийской наукой, и я не хочу, чтобы эта ситуация продолжалась. Не хочу!), давайте сотрудничать. Это не значит, что мы будем соглашаться во всем. Я думаю, что по очень многим вопросам мы мо­жем спорить. Но давайте сотрудничать и давайте не обманывать друг друга, давайте не поднимать волну там, где мы можем вместе решить важней­шие, принципиальнейшие для российской науки и для всего российского общества проблемы.

 

 

АКАДЕМИК В.А. САДОВНИЧИЙ
(Текст выступления академика В.А.Садовничего подго­товлен редакцией на основе стенограммы Общего собрания.)

Глубокоуважаемые коллеги! Мы обсуждаем важнейший вопрос - будущее России, а Академия наук и, я бы добавил, университеты, образование остались единственной скрепой, которая нашу страну держит. Если будет разрушена или пониже­на роль науки, академии и университетов, то на по­вестку дня выйдет вопрос о том, какой будет наша страна. В связи с этим я хотел бы коснуться, на мой взгляд, еще не затронутой темы, а именно темы образования - школьного и университетского.

Мне кажется, многое из того, о чем мы гово­рим, может оказаться ненужным, если сохранит­ся нынешняя тенденция в школе, да и в универси­тетах к понижению уровня фундаментального образования.

Признано, что на протяжении последних 15 лет содержание школьного образования деградирует, понижается уровень естественно-научной состав­ляющей и даже математики. Если посмотреть сейчас на школьные учебники и программы, то определенно можно сказать, что школьник знает меньше, знает хуже, а некоторых разделов не зна­ет совсем, и это опасно. Поэтому заняться на са­мом деле подтягиванием и изменением школьно­го образования - это по важности такая же зада­ча, как и задача сохранения фундаментальной науки, потому что если не будет талантливых школьников и талантливых студентов, то все, что мы планируем, обречено естественным образом: у нас не будет талантливого пополнения. И я уже стал думать: а может быть, когда придут прави­тельства, которые озаботятся содержанием на­уки в нашей стране, придется ввозить ученых из Китая, Индии или еще откуда-то?

Но вместе с тем нам "помогают" в таких оцен­ках, и я хочу сказать об одной такой "помощи". Это важно, потому что те исследования, о кото­рых я хочу сказать, стали цитировать чиновники высокого ранга, стараясь доказать, что по уров­ню математического образования Россия на 30-м месте среди 40 стран (дальше уже некуда!), по грамотности - на 37-м месте и что, в общем, в Рос­сии образования нет. Я говорю об исследованиях "TIMSS" и "PISA", которые проведены при под­держке Мирового банка и некоторых фондов. Мы обсуждали ситуацию неоднократно с В.А.Васильевым, академиком-математиком, по­этому можно сказать, что это наша общая оценка.

Исследование "PISA" поставило Россию на 29-е место по уровню математической грамотно­сти. Оно проведено в сотнях школ Академией об­разования, ее сотрудниками и, конечно, зарубеж­ными фондами. Пришлось посмотреть на вопро­сы и задачи, которые давали эти исследователи, с тем чтобы понять, справедливы их заключения или нет. Приведу несколько таких задач.

Задача первая - по математике: Мэри живет в двух километрах от школы, а Мартин - в пяти. Вопрос: на каком расстоянии друг от друга живут Мэри и Мартин?

Как математик могу сказать, что таких рассто­яний ровно континуум, то есть множество, кото­рое даже не имеет первого элемента. Но этот во­прос задается 15-летнему школьнику.

Вторая задача - по естествознанию. День сме­няется ночью. Нарисована картинка: Солнце, Земля. Вопросы такие.

Что является причиной смены дня и ночи? Да­ны ответы, надо выбрать из четырех один. Пер­вый: Земля вращается вокруг оси. Второй: Земля вращается вокруг Солнца. Третий: ось Земли на­клонена. Четвертый: Солнце вращается вокруг своей оси. Надо выбрать один из ответов. Пред­полагается, что правилен ответ "а": Земля враща­ется вокруг своей оси. В Детской энциклопедии написано, что такой ответ неверен, что вообще из всех предложенных ответов ни один не является верным. Тогда возникает вопрос: каков уровень самих этих исследований?

И задача, которая меня совсем убила: садовник сажает яблони, а по периметру, чтобы ветер не сдул яблоки, сажает хвойные деревья. Если он по­садил одну яблоню - 4 хвойных дерева, если 4 яб­лони - 8 хвойных деревьев. Надо нарисовать кар­тинку для случая, когда 9 яблонь, сколько же по­требуется хвойных деревьев? В этом задача. Так я как садовник могу сказать, что если вокруг яб­лонь сажать хвойные деревья, яблони сразу же погибнут. Сразу!

Теперь коснусь университетского образования и, конечно, комплекса учебников. Университет­ское образование тоже имеет тенденцию к понижению уровня, и здесь, к сожалению, мы "помо­гаем", "помогают" и некоторые планы реформи­рования. Речь идет о переходе на всеобщую двухступенчатую систему бакалавр - магистр. Понятно, что в качестве примера приводится весь мир, западный опыт. Мы выражаем тревогу. Тре­вогу выражают университеты, где действительно готовят хороших специалистов. Тревогу выража­ют инженерные вузы, связанные с оборонкой, да и вообще любой уважающий себя вуз выражает тревогу. Ведь четырехлетний бакалавр - это не образование. Четырехлетний бакалавр - это но­ситель общего образования, после него надо обя­зательно учиться дальше, чтобы стать специалис­том. Но по нашим экономическим подходам это уже, возможно, платная ступень.

Поэтому Союз ректоров, университеты поста­вили жестко вопрос: в России нужно сохранить пятилетнее образование специалистов. Оно нико­му не мешает, оно себя оправдало, оно нужно на­шей стране, ее будущему. Мы договорились с ми­нистерством, что эта ступень будет сохранена. Единственное, что нас не устраивает - эта сту­пень будет сохранена в тех вузах, которые будут указаны в отдельном перечне Правительства РФ. Университет должен сам решать, сохранить пяти­летнее обучение специалиста или нет, а не пола­гаться на чью-то волю. Поверьте нам, людям, ко­торые готовят специалистов хорошего уровня: за четыре года ни математика, ни инженера, ни хи­мика, ни биолога подготовить нельзя.

И, конечно, нужны хорошие учебники. Счита­ется, что главными противниками реформ и нововведений являются родители и учителя, по­тому что учителя и родители первыми принима­ют на себя удар неграмотных учебников. Я гово­рю о естественных и гуманитарных науках. До­статочно вспомнить историю гуманитарных наук. А учебники наши - ужас, ужас то, что происходит сейчас в школьных учебниках. Поэтому это тоже важнейшая составляющая, за которую мы долж­ны браться.

Теперь об интеграции. На днях в Белгороде мы провели заседание Союза ректоров. Если угодно, я позволю себе сказать одну неформаль­ную фразу, что будущее и университетов (веду­щих, занимающихся и наукой), и академии состо­ит в единстве. Если мы позволим себе защиту только собственных интересов, мы проиграем. Поэтому надо неформально проинтегрироваться и объединиться. И здесь очень много правовых барьеров. Мы знаем, что сейчас реально ничего серьезного для объединения сделать нельзя: ни одной копейки перекачать из бюджета академии в бюджет университета и обратно нельзя. Поэто­му пока интеграция, на мой взгляд, по сути декла­рирована. Я бы считал, что в наших общих интере­сах надо идти по пути создания филиалов ведущих

университетов или факультетов в институтах ака­демии. Тем самым академия будет вовлечена в образовательную деятельность. Это было бы правильно, потому что база фундаментального образования, начальная, - два года - должна быть в университете. Поверьте нам, читающим основ­ные курсы, только в университете можно дать двухлетнее базовое образование, которое позво­ляет дальше специализироваться. А филиал уни­верситета в Академии наук позволяет доводить специалистов до нужной кондиции. Мы в Черно­головке пошли по этому пути, будем идти в Пу­щино по этому пути, в других наукоградах. Я ду­маю, что это очень эффективный путь. Конечно, я не отрицаю других путей - различных коммер­ческих партнерств, базовых кафедр и т.д., но фи­лиалы факультетов, на мой взгляд, важны.

Мне кажется, что одна из заглавных проблем состоит в том, что у нас нет на будущее крупных задач, не поставлены крупные задачи перед стра­ной, не поставлены крупные задачи перед акаде­мией, хотя, может быть, я не все знаю, нет круп­ных задач, поставленных перед университетами и научными подразделениями, потому что они то­же живут, как могут, выживают. Одна из наших задач - настойчиво рекомендовать, добиваться, вовлекать наши коллективы в постановку и ре­шение крупных задач, присущих именно нашей стране. Такие задачи есть. Они позволили бы сконцентрировать корпорацию институтов ака­демии, университеты. В этом тоже была бы ре­альная интеграция.

В университетской среде было воспринято не­гативно предложение, разработанное не Министер­ством образования и науки, а Минэкономразвития, о так называемых государственных и муниципаль­ных автономных некоммерческих организациях. Оно по первоначальному замыслу, конечно, име­ет неплохое намерение - дать больше возможно­стей университетам и академии для управления своим имуществом. Но в этом предложении зало­жена и мина.

Ректорский корпус проанализировал: при оп­ределенных условиях может быть объявлено банкротство университета или института, тем са­мым он подлежит приватизации. Здесь наша по­зиция твердая: этот документ требует очень серь­езной и внимательной доработки. Он не должен пройти мимо, потому что это уже конкретный механизм, ведущий к приватизации.

И теперь об отношениях с министерством. Я стою на той позиции, что мы должны быть вме­сте. Здесь алгоритм понятен: мы должны в тех за­дачах, которые нам важны, быть вместе, тогда мы сильнее. Там, где мы расходимся, надо жестко спорить, принципиально спорить. Это тоже наша позиция. Быть непринципиальным в этом вопросе нельзя. И все же не война, а конструктивный путь - в наших общих интересах.

Закончить я хотел бы общим предупреждени­ем. Когда-то к Мазарини пришли и сказали: ува­жаемый кардинал, очень плохо в вашем владе­нии, вот-вот случится бунт. Он спросил советни­ка: что делать? Тот ответил: надо устраивать балы и реформы. Тогда народ будет приходить на балы все время в новых нарядах, и они будут об­суждать эти наряды, а не плохую жизнь, и вы про­живете еще долго, властвуя. Плохо, если реформа предназначена для того, чтобы мы меньше обсуж­дали суть - фундаментальность, науку, образова­ние, а больше обсуждали наносную шелуху и тем самым отвлекались от своей главной задачи, для которой предназначены. Один чиновник даже предложил называть реформы новым словом "преобразование", а термин "реформа" забыть.

 

 

АКАДЕМИК А.Ю. РУМЯНЦЕВ

Наша отрасль реформируется перманентно, и в этой связи уместно обозначить некоторые клю­чевые моменты. Начну с того, что атомная от­расль была выделена в 1943 г. и несколько лет на­ходилась в составе Академии наук в ведении ла­боратории № 2. Однако после взрывов в Хиросиме и Нагасаки стало ясно, что в рамках академичес­кого пространства крупнейшая государственная задача - создание ядерного оружия - решена быть не может. В августе 1945 г. появилось так называемое Первое главное управление (ПГУ), которое возглавил Б.Л. Ванников. Потом его на­звание менялось: "Средмаш", "Минатом", "Росатом". Даже по количеству названий видно, что реформирование идет постоянно.

То, что реформы - это очень непростой и не­однозначный процесс, из которого нельзя выйти без потерь, совершенно ясно. Изнутри реформи­роваться практически невозможно, а извне очень болезненно. Наша сегодняшняя дискуссия как раз и отражает данное обстоятельство. Относиться к объективному процессу реформирования нужно спокойно, конструктивно и академично.

Научно-технический потенциал академии чрез­вычайно высок, и наше, можно сказать, научно-прикладное ведомство широко взаимодействует, во-первых, со всеми региональными отделения­ми, и, во-вторых, с большинством академических научно-исследовательских институтов, включая даже Институт государства и права, экономичес­кие институты. Поэтому я поддерживаю всех, кто выступает за единство академии, за ее развитие, за ее процветание. Академия живет в обществе, и все огрехи его реформы будут транслироваться и на нее. И здесь наша мудрость и спокойствие да­дут нам возможность преодолеть все трудности.

Должен сказать, что в ходе административной реформы, а именно ее первого этапа, для нашей отрасли было найдено абсолютно точное место. Оно должно быть не министерством, а агентст­вом. Министерство не относится к числу тех институтов власти, которые ведут хозяйствен­ную деятельность, организуют промышленность. За счет нормотворчества, законотворчества, про­сто контрольного механизма оно документально создает предпосылки. А агентство действительно является боеспособной единицей, которая созда­ет и научный продукт, и результат. Сейчас начи­нается второй этап административной реформы - так называемое повышение эффективности бюд­жетных расходов. Все федеральные ведомства отстаивают показатели, которые нужно достичь в среднесрочной перспективе. Словом, здесь то­же все не так просто, поэтому говорить, что госу­дарство хочет сделать плохо академии, в корне неверно.

Как правильно сказал Виктор Антонович Са­довничий, мы должны быть все вместе, должны активнее интегрироваться. Если наша отрасль по каким-то направлениям достигла больших успе­хов, то это не в последнюю очередь и за счет ака­демических институтов. Нам необходимо снова объединиться в сообщество, в том виде, в каком оно было 60 лет назад, и нивелировать негатив­ные процессы, характерные для любого рефор­мирования. Каждый ремонтировал свою квартиру и знает, что это такое. Зато потом хорошо. Нужно только, чтобы ремонт не затянулся на века.

И еще одно замечание. Хотя я и технарь, мне кажется, что в академии недостаточно внимания уделяется гуманитарным наукам - истории, язы­ку. Между тем эти науки формируют личность, поэтому гуманитарный блок не должен оставать­ся в тени, его нельзя недооценивать.

Надеюсь, что нынешняя ситуация, когда ис­чезли крупные государственные задачи, которые бы ставились перед академией, изменится к луч­шему. Для этого, в частности, необходимо при­влечь академию к решению важнейших атомно-энергетических и оружейных задач. Многие наши сотрудники - члены Академии наук, у нас давние традиции и богатая история, и сообща мы сможем действовать весьма эффективно.

Хотел бы пожелать нам всем успеха. Я уверен, что только в диалоге с властью может быть найде­но компромиссное решение, которое и будет озна­чать окончание ремонта нашей общей квартиры.

 

 

АКАДЕМИК В.В. ИВАНОВ

Я остановлюсь на двух вопросах, которые, как мне представляется, прямо связаны с обсуждае­мыми сегодня. Речь идет о некоторых выводах, к которым пришли наши великие ученые и которые надо учитывать при обдумывании нынешней ситуации и нашего будущего. На мой взгляд, глав­ный недостаток доложенных планов заключается в том, что они в очень слабой степени отражают реальное состояние науки о науке.

Я хочу напомнить о замечательных идеях вы­дающегося ученого, погубленного сталинским режимом, Николая Дмитриевича Кондратьева. К сожалению, он до сих пор гораздо больше изве­стен на Западе, его идеи используются для реше­ния прикладных задач текущего экономического планирования (понятие "кондратьевской волны", или "кондратьевского цикла"), но не здесь, на его родине.

Почему важно обратиться к наследию Кондра­тьева? Кондратьев с его группой (напомню, что это было в докомпьютерную эпоху, и удивитель­но, как они такую огромную вычислительную работу проделали) путем изучения некоторых основных статистических параметров развития стран классического капитализма от XVII до на­чала XX в. пришли к выводу о цикличности про­цессов подъема и спада, связанных не только с экономическими циклами, но и с циклами войн и революций, научных открытий, которые, как правило, делаются во время спада. Их расчеты позднее подтвердились и в прогнозах на будущее. То есть это верифицированная схема, которая хо­рошо работает. Но у нас на нее не обращают вни­мания.

А ведь Кондратьев показал, что научные от­крытия (имеются в виду и технологические, и ин­женерные решения) позволяют выйти из спада. Этот процесс с циклами в 25 лет регулярно повто­рялся в истории всех капиталистических стран Западной Европы и Америки. Именно для капи­талистических стран его расчеты действительны, и мы сейчас должны принимать их во внимание.

Из этих конкретных выводов фундаменталь­ной науки следует: основное, чем должно зани­маться государство в эпоху экономических труд­ностей, - это финансирование науки и практичес­кое внедрение научных результатов.

Почему существенны эти 25 лет? 25 лет требу­ются для внедрения сделанных открытий. Такова человеческая психология: никакой эксперт не оп­ределит сразу действительное значение откры­тия, которое, возможно, позволит преодолеть экономический спад. Это выясняется позднее, и примерный срок - 25 лет. Я упрощенно излагаю выводы Кондратьева, которые выражены мате­матически, в частности, в одном из его уравнений, переданных жене из тюрьмы. Сейчас все его ра­боты опубликованы, но лежат мертвым грузом.

Итак, необходимо не стабилизационные фон­ды создавать, а использовать имеющиеся ресурсы для поддержки науки и техники, новых открытий. Причем не следует заранее определять их перспективность - только будущее покажет, какие из них помогут выйти из трудностей.

Второй великий наш соотечественник, о кото­ром я хотел сказать и чьи идеи тоже до сих пор не оценены по достоинству, - это Владимир Ивано­вич Вернадский, крупнейшая величина в мировой науке. Основная его идея, сформулированная в последние годы жизни, - идея ноосферы, сферы разума, в которую мы, считал Вернадский (а он был оптимистом), постепенно вступаем. Почему я об этом вспоминаю? Это имеет самое прямое отношение к прикладной проблеме, которая се­годня обсуждается, - проблеме сокращения ака­демии. Я утверждаю, что если серьезно прини­мать тезис о том, что Академия наук, как и рус­ская интеллигенция в целом, несет историческую миссию по вхождению в ноосферу, нельзя огра­ничивать ни возможности русской интеллиген­ции, ни возможности российской науки. Должны быть совершенно исключены попытки сокраще­ния тех, кто работает на ноосферу. Следует по­мнить, что Вернадский был не мечтателем, а кон­кретным ученым, он количественно определил, что такое биосфера и что такое ноосфера.

Когда мы говорим о численности научных со­трудников, то я вспоминаю нашу группу, в кото­рую входили Андрей Дмитриевич Сахаров, Сер­гей Сергеевич Аверинцев и другие. В 1989 г. нас выбрали представителями Академии наук на съезд. Тогда за нас голосовал примерно миллион участников от Академии наук, работников раз­ных академических институтов. Эти цифры были приведены избирательной комиссией. Сейчас нас неизмеримо меньше миллиона. Мы столько поте­ряли, и мы своими руками еще и пытаемся умень­шить то, что осталось от академии, от науки, по­страдавшей из-за катастрофы последних 15 лет. Академия наук должна решительно этому проти­востоять, нужно не уменьшить, а увеличить число научных сотрудников.

Выдающийся русский физик Н.А.Умов издал в 1905 г., сто лет назад, маленькую брошюру под названием "Задачи пролетариата умственного труда". Мы все чувствовали себя в определенные годы пролетариями умственного труда и, надо сказать, не слишком волновались тогда по поводу денег. Я говорю от имени старшего поколения. Может быть, это единственно полезный опыт, который мы обязаны передать молодым. Ведь действительно - не хлебом единым... Но все же о хлебе надо думать, надо думать о тех людях, кото­рых мы сейчас можем поставить под удар. Мы не должны пополнять армию пролетариев теми людьми, кто героически продолжает заниматься наукой за нищенскую зарплату. Выход не в сокра­щении, нужно искать другие пути.

На моей памяти не раз предпринимались по­пытки ликвидировать Академию наук. Н.С.Хрущев, рассердившись на А.Д.Сахарова и других академиков в связи с их гневной реакцией на лы-сенковцев, заявил, что Академия наук - выдумка русских императоров. А когда через месяц Хру­щев лишился занимаемых постов, М.В.Келдыш, в то время президент АН СССР, выступая, ска­зал, что нападки на академию - одна из наиболее очевидных ошибок Хрущева. В движении к ноо­сфере есть некий генеральный закон развития че­ловечества. Никто не в силах помешать этому движению, но замедлить его в отдельных странах можно, причем расплачиваться за это будет вся страна временным отставанием, не только техно­логическим.

Относительно истории академии я хотел бы сказать, что, конечно же, речь не идет о выдумке императора. Идея Петра Великого была вырабо­тана в его переписке с Лейбницем, что общеизве­стно. Сегодня пытаются подорвать созданное в XVIII в. Причем тогда Эйлер писал, что система финансирования Академии наук в России - луч­шая из того, что было в то время в Европе. И вот то, чем гордилась русская наука на протяжении трех веков, чиновники-казнокрады пытаются разрушить. Я уверен, что мы сможем противосто­ять этому. Российская наука должна быть сохра­нена и развита.

 

 

АКАДЕМИК Е.Д. СВЕРДЛОВ

Доклад, представленный Президиумом РАН, показался мне взвешенным и разумным, однако вопрос о том, в какой мере Российская академия наук может быть островом в море преобразова­ний, остается неясным.

Несмотря на высокую публичность обсужде­ния реформ, о которых сегодня много говори­лось, когда я начал обсуждать с коллегами, что это за реформы, то выяснилось: никто, по край­ней мере из директоров институтов, с которыми я говорил, толком не понимает, в каком масштабе, почему и как будет реформироваться наука. Хо­дят самые невероятные слухи, подогреваемые прессой.

Только вчера мне удалось ознакомиться с про­ектом доклада Министерства образования и на­уки правительству, который должен был состо­яться 26 мая и который, как сказал министр Анд­рей Александрович Фурсенко, будет отложен. Ознакомившись, правда, бегло с его содержани­ем, я пришел к выводу, что проект выглядит го­раздо лучше, чем та концепция реорганизации на­уки, которая фигурировала на сайте министерст­ва в конце 2004 г. (Концепция участия Российской Федерации в управлении имущественным ком­плексом государственных организаций, осуще­ствляющих деятельность в сфере науки). Видно, что над проектом много работали, причем работали разумные люди, заинтересованные не в том, чтобы весь мир разрушить до основания, а в том, чтобы реально реформировать. И совершенно ясно, что Академия наук занимала весьма актив­ную позицию в процессе доработки проекта. Этот полезный для себя вывод я сделал, но сделал я также и другой вывод. Этот документ еще нуж­дается в дальнейшей серьезной доработке, осо­бенно в том, что касается цифровых показателей, которые указываются как цель реорганизации. Проект реформирования науки находится в той стадии, когда в работу должна включаться широ­кая научная общественность, и прежде всего ди­ректора академических институтов.

Директора институтов понимают многие тон­кости организации фундаментальных исследова­ний и психологию людей, которые ими занима­ются, и с этими тонкостями совсем незнакомы са­мые доброжелательные чиновники министерств. Для директоров реорганизация равносильна пе­рестройке родного дома, в котором они живут и благоустройству которого они посвятили жизнь. Не нужно с самого начала смотреть на них как на ретроградов, всеми силами сопротивляющихся любым мероприятиям. Я, например, хорошо по­нимаю огромное беспокойство нашего выдающе­гося гематолога академика Андрея Ивановича Воробьева, которое он выражает, когда речь за­ходит о разделе фундаментального и прикладно­го секторов в медицинской науке. Вообще, беспо­коит все, что связано с объединением фундамен­тальных звеньев РАН и других ведомств.

Документ вызывает очень много вопросов, ко­торые нуждаются в обсуждении и тщательном анализе. Я директор института, который (прости­те за выражение) "тянет" уже четвертый срок ди­ректорства, и хотел бы два слова посвятить одной из проблем, которая вообще не затрагивается в этом документе, - проблеме управления институ­том, занятым фундаментальными исследования­ми. Между тем в любой концепции реформирова­ния науки этот вопрос должен быть ключевым. В зависимости от того, как он будет решен, наука может превратиться в более эффективную или вообще потерять эффективность, несмотря ни на какие деньги.

В соответствии с Уставом РАН институт явля­ется основным структурным звеном, главная цель которого состоит в проведении фундаменталь­ных исследований. Понятно, что если основное звено управляется плохо, то и фундаментальные исследования в нем проводятся плохо. А плохо или хорошо институт проводит исследования, за­висит лично от директора института и от тех пол­номочий, которыми он законно располагает.

Одна из серьезнейших причин неэффективно­сти нашей науки, на мой взгляд, заключается в том, что директор академического института имеет много обязанностей, отвечает за все и не обладает практически никакими правами. Дирек­тор не имеет возможности влиять на научную по­литику института, он лишен возможности пригла­сить ведущего сотрудника и дать ему площади, людей и деньги. В результате директор вынужден довольствоваться тем, что хотя бы сотрудники института не уходят и идет вялотекущая неконку­рентоспособная работа.

Вообще, я думаю, что директор не должен вы­бираться коллективом, он должен назначаться Президиумом РАН, а процедура выбора директора Президиумом РАН должна быть кардинально пере­смотрена. Кандидат на пост директора должен, воз­можно, проходить в отделении какую-то персо­нальную конкурсную проверку перед выборами.

Важнейшим критерием научного уровня ин­ститута должен быть научный уровень его дирек­тора и, может быть, только по этому уровню и следует вообще-то оценивать институт: есть сильный директор - есть институт, нет сильного директора - институт превращается во временное образование, которое либо исчезает, если силь­ный директор не находится, либо возвращает ста­тус-кво, если такой директор находится. Нужно предусматривать возможность приглашения круп­ных иностранных ученых в качестве директоров и выделять на это адекватные деньги.

Говорю все это для того, чтобы еще раз под­черкнуть: проект реформирования науки сегодня представляет собой вполне добротную заготовку для хорошо организованной публичной дискус­сии, но пока она не прошла, пока не учтены мне­ния реальных организаторов науки, и не в послед­нюю очередь самих ученых, я думаю, что не нуж­но торопиться. Иначе мы нанесем непоправимый вред нашему дому - Академии наук.

От имени ряда академиков предлагаю принять на собрании следующий документ - письмо Пре­зиденту В.В.Путину.

"Глубокоуважаемый Владимир Владимиро­вич! Мы, члены Российской академии наук, обра­щаемся к Вам как лидеру страны с чувством глу­бокой тревоги за судьбы нашей академии, кото­рая во все времена с момента своего создания работала во благо Государства Российского, пе­реживая вместе с ним и славу, и падение и помо­гая ему и в военных победах, и в мирных сверше­ниях. Вас не надо убеждать в том, что академия является важнейшим культурным и экономичес­ким фактором развития страны. Она сосредото­чивает в себе основной и лучший в России, а во многих отраслях знания - и в мире, интеллекту­альный потенциал, без которого невозможно се­бе представить ни выход из затянувшейся кризис­ной ситуации, ни дальнейший технический про­гресс страны, ни возвращение России утерянного статуса великой державы, с которой нельзя не считаться. Можно без преувеличения сказать, что Академия наук всегда была и, несмотря на множество внешних и внутренних проблем, оста­ется становым хребтом культуры, науки и эконо­мики страны. К сожалению, сейчас складывается ситуация, которая ставит под угрозу существова­ние Российской академии наук. Поскольку ее раз­рушение нанесло бы непоправимый громадный ущерб России, ситуация требует Вашего прямого вмешательства.

Мы обращаемся к Вам с призывом объявить годичный мораторий на любые крупные преоб­разования академии, создать компетентную ко­миссию под Вашим непосредственным куратор­ством и в течение срока моратория разработать научно логические и этически прозрачные прин­ципы реорганизации, направленные на реальное увеличение эффективности науки, на сохранение и умножение научного и интеллектуального по­тенциала, ее единственного оплота в России - Российской академии наук.

Такое решение помогло бы выработать взве­шенные, стратегически дальновидные принципы реорганизации и дальнейшего функционирова­ния академии и стать в ряд важнейших государст­венных актов России".

Письмо подписали академики Ж.И.Алферов, А.С.Спирин, Е.Д.Свердлов, Л.Л.Киселев, М.А.Пальцев, Н.Ф.Мясоедов и другие. Прошу поставить этот вопрос на обсуждение Общего со­брания и голосование.

 

АКАДЕМИК Ю.С.ОСИПОВ: Мы обсудим этот вопрос.

 

АКАДЕМИК Г.Г.ЧЕРНЫЙ

Поскольку я предполагаю выступить не толь­ко от своего имени, то хотел бы сказать несколь­ко слов о себе и своем окружении. Я 65 лет связан с Московским университетом (с перерывом на войну и несколько послевоенных лет, когда я ра­ботал в научных институтах промышленности - в НИИ-1, ныне Исследовательский центр им. М.В.Келдыша, и в Центральном институте авиационного моторостроения им. П.И.Барано­ва). Из 65 университетских лет 45 я являюсь чле­ном его Ученого совета, 32 года был директором Института механики МГУ - большого коллекти­ва, достигавшего тысячи человек, тесно связан­ного со многими научными организациями и кон­структорскими бюро промышленности. Я 43 года состою в Академии наук, в настоящее время - в Отделении энергетики, машиностроения, меха­ники и процессов управления. Много лет являюсь членом бюро, занимал должность заместителя академика-секретаря и с 1992 по 1996 г. - акаде­мика-секретаря отделения. Сейчас я - советник РАН, а также советник дирекции Института механики МГУ, заведую отделением механики и ка­федрой в МГУ.

За многие годы научной, педагогической и ор­ганизационной работы у меня установились об­ширные деловые и дружеские связи со многими представителями научно-педагогической общест­венности. Именно это дает мне основание пола­гать, что я выражаю отношение к происходяще­му реформированию науки и образования доста­точно широкого круга людей, работающих в этой сфере. Все мы понимаем необходимость реформ и, конечно, заинтересованы в том, чтобы рефор­мы принесли пользу стране и, естественно, наше­му научно-педагогическому сообществу. Однако то реформирование, которое проводится и наме­чается в дальнейших предложениях министерст­ва, вызывает серьезную тревогу у меня и очень многих моих коллег.

Как я уже сказал, я состою в Отделении энер­гетики, машиностроения, механики и процессов управления, Наше отделение - одно из самых больших в академии. Место основной работы членов нашего отделения - не в Академии наук, а в научно-технических учреждениях промышлен­ности и образования. В отделении состоят руко­водители крупных научных институтов, гене­ральные конструкторы ключевых для безопасно­сти страны отраслей промышленности и ректоры крупных вузов. Таким образом, в отделении пред­ставлен широкий спектр ведущих коллективов научного и педагогического сообществ страны.

На декабрьском Общем собрании 2004 г., по­священном юбилею Московского университета, я был координатором одного из "круглых столов", проводившегося совместно нашим отделением и университетом. Тогда состоялись веские и резко критические выступления, связанные не только с тем, что происходит при реформировании науки и образования, но и с тем, что вообще происходит в стране. Я докладывал об этих выступлениях Об­щему собранию.

Вчера на Общем собрании академик Д.С.Львов и академик А.И.Воробьев очень аргументиро­ванно проанализировали то, что дали проведен­ные реформы экономике страны и ее народу. Именно в силу объективности этим выступлени­ям, безусловно, не будет предоставлено место в средствах массовой информации. Уже сегодня из материалов газет и телевидения видно, что реак­ция на то, что происходит на Общем собрании академии, будет ограниченной и непредстави­тельной.

Я уполномочен Общим собранием нашего от­деления доложить о результатах его работы. Вы­ступили 23 члена отделения. Хотя, естественно, выступления отличались по форме и темперамен­там выступавших, их направленность была об­щей: проводимые и планируемые министерством преобразования в науке не приведут к добру ни нашу науку, ни нашу технику и промышленность, а лишь усилят их развал. Не будет от них добра и нашей стране в целом. С очень резкими заявлени­ями в адрес Минобрнауки выступили руководите­ли ряда государственных научных центров.

В связи со столь единодушным мнением высту­павших я хотел бы обратиться сейчас к министру образования и науки, хотя он уже покинул зал. Все мы должны признать, что сложились крайне натянутые отношения, а вернее, конфронтация, между научным сообществом и министерством. Мне кажется, что руководству министерства сле­довало бы задуматься над тем, в чем причина столь натянутых отношений. Я думаю, что причи­на кроется прежде всего в том, что в министерст­ве кулуарно, без широкого обсуждения научной общественностью и, главное, без необходимого учета результатов такого обсуждения, доводятся до коллегии министерства и даже до заседаний правительства важнейшие документы, в которых заинтересовано все научное сообщество, а не только сам министр и люди, занимающие сосед­ние кресла.

Так, предложенная министерством глобальная Концепция участия государства в управлении на­укой (так, кажется, она называлась) стала извест­на в академии буквально за несколько дней до ее опубликования в печати. Вчера в своем выступле­нии здесь министр говорил, что уже на самых ран­них этапах обсуждения всех серьезных документов к участию в нем привлекается научная обществен­ность. Это не так. Не было этого, к примеру, при сравнительно недавнем обсуждении предложе­ний о реформировании ВАКа и при совсем све­жем обсуждении преобразований в сфере под­держки государством молодых ученых - кандида­тов и докторов наук, а также сложившихся научных школ. Так что я бы сказал: уважаемый министр не так уж точен в своем утверждении о широких консультациях с общественностью.

Со стороны министра прозвучал резкий выпад в адрес академика Г.А.Месяца по поводу его кри­тики "непрозрачности" конкурсных проектов, фи­нансируемых министерством. Однако я знаю и дру­гих людей, сидящих сейчас в зале, которые могли бы в еще более критической форме высказаться в отношении того, как проводятся эти конкурсы.

На сегодняшнее выступление министра реак­ция зала была резко неодобрительной и даже, к сожалению, вышла за рамки допустимого на со­брании академического сообщества. Но такая ре­акция еще раз свидетельствует о натянутости от­ношений между министерством и научным сооб­ществом, не способствующей их совместной деятельности. В связи с этим я бы обратился к ми­нистру с советом, если, конечно, он ему нужен: умерьте гордыню, не считайте, что министерство с его подразделами и службами превосходит по опыту, знаниям, пониманию государственных за­дач сидящих здесь в зале или членов Российского совета ректоров, представителей Совета ассоциа­ции российских федеральных научных центров и других авторитетных научных сообществ.

Выполняя поручение Общего собрания наше­го отделения, довожу до сведения присутствую­щих постановляющую часть принятого на собра­нии решения. Замечу, что в голосовании участво­вали более 120 членов отделения; решение принято при одном проголосовавшем против и одном воздержавшемся.

Первый пункт решения касается того, о чем се­годня говорили многие, - предложения отложить рассмотрение концепции реформирования науки на заседании правительства, намеченном на 26 мая. С этим пунктом министр сегодня согласился.

Второй пункт читаю дословно: "В создавших­ся условиях Отделение энергетики, машиностро­ения, механики и процессов управления считает необходимым выразить недоверие деятельности министра образования и науки Российской Феде­рации А.А.Фурсенко (аплодисменты) и обра­титься к Общему собранию Российской академии наук поддержать эту инициативу" (аплодисмен­ты). Мне известно, что, по меньшей мере, еще в двух отделениях - у физиков и у биологов - при­няты аналогичные решения, но до Общего собра­ния РАН они доведены не были. Разумеется, ос­вобождение от должности министра не есть ком­петенция ни собрания нашего отделения, ни Общего собрания РАН, но принятием такого ре­шения наше отделение считало необходимым вы­разить свое отношение к тому, что предполагает министерство сделать с наукой в стране.

И, наконец, в третьем пункте решения отделе­ние считает, что РАН должна сформулировать свое отношение к вопросу о перспективах разви­тия науки и образования в России в целом, к тому, что происходит в масштабах всего научно-обра­зовательного сообщества.

В заключение хочу уже только от своего име­ни затронуть один важный вопрос. Вы помните вчерашнее выступление нашего выдающегося медика Андрея Ивановича Воробьева. Случилось так, что в дни празднования 60-летия Победы я встречался с ветеранами войны, естественно, уже достаточно пожилыми людьми. Во время одной из этих встреч в небольшой группе ветеранов, в которой, кстати, были представлены разные об­щественные сословия, спонтанно возник следую­щий разговор. Герой Советского Союза, с кото­рым я сидел рядом, спросил меня, почему в Ака­демии наук не видят того, что наш народ вымирает? Почему ученые не бьют тревогу, не воздействуют на государство, чтобы остановить это вымирание? Защищают же вымирающих животных, создавая, в частности, всякие фонды, в том числе и международные. А тут целый народ - существенную часть генофонда человечества - довели до состояния вымирания.

Говорю об этом потому, что мои слова созвуч­ны вчерашнему выступлению Андрея Иванови­ча, и для того, чтобы донести до вас боль простых людей в связи с тем, что уже произошло и продол­жается в нашей стране. Думаю, что следует под­держать предложение Андрея Ивановича Воро­бьева о разработке государственной программы прекращения вымирания народа и его оздоровле­ния. Академии наук тоже найдется в этой про­грамме достойное место.

 

 

АКАДЕМИК С.М.АЛДОШИН

Совет директоров институтов РАН, от лица которого я выступаю, принимал участие в обсуж­дении программы, сегодня утром доложенной академиком В.В.Козловым Общему собранию. Валерий Васильевич дважды выступал на Совете директоров. Решение бюро было разослано ди­ректорам всех институтов, и за это время мы по­лучили от них около 100 предложений. Все пред­ложения были проанализированы, представлены в Комиссию, и в большей степени учтены. Одна­ко Совет директоров хотел бы обратить ваше внимание на несколько моментов.

Первый - компромиссные решения, согласо­ванные с Министерством образования и науки, должны быть выполнены в полном объеме, при­чем не только со стороны Академии наук, но и со стороны Правительства.

Второй - изменение структуры сметы в сторо­ну увеличения фонда заработной платы вызыва­ет настороженное отношение. Недопустимо ре­шать вопросы повышения зарплаты путем изме­нения структуры сметы.

При обсуждении позиций по разделению фун­даментальной и прикладной науки мы пришли к выводу, что здесь происходит смешение понятий прикладной науки как одной из составляющих де­ятельности Академии наук, и инновационной дея­тельности, которая на самом деле представляет собой коммерциализацию и реализацию на прак­тике результатов фундаментальной науки, дове­денных до прикладного вида. Инновационная де­ятельность в смысле коммерциализации научных исследований (так же, как и один из результатов этой деятельности - производство готовой науч­но-технической продукции) должна развиваться в инновационных структурах, создаваемых при ин­ститутах. Для отработки механизмов передачи интеллектуальной собственности в такие струк­туры в Академии наук созданы Инновационно-технологический центр, Ассоциация инновационных структур и Инновационное агентство, кото­рое работает при Президиуме РАН.

Третье, на что хотел бы обратить внимание Совет директоров, - отсутствие законодательной базы. До сих пор нет постановления о закрепле­нии результатов научно-технической деятельнос­ти за институтами и прописанной законодатель­ной базы о создании инновационных структур с их участием. Отсутствует также механизм пере­дачи интеллектуальной собственности в уставной капитал малых предприятий и коммерциализации через малые предприятия. Сейчас Академией на­ук и Фондом поддержки малого предпринима­тельства подготовлено соглашение для выработ­ки механизма доведения фундаментальных разра­боток в Академии наук до законченного вида и передачи их малым предприятиям, которые со­здаются при институтах для дальнейшей коммер­циализации разработок. Необходимо подгото­вить такое же соглашение между Академией наук и Министерством образования и науки о том, что крупные разработки, завершенные Академией наук, должны финансово поддерживаться в рам­ках федеральных целевых программ.

И последнее. В целях развития инновационной деятельности и вовлечения интеллектуальной собственности в хозяйственный оборот необходи­мо в законодательном порядке расширить права Академии наук на владение, пользование и распо­ряжение имуществом, включая земельные участ­ки. Это особенно важно для академгородков и научных центров, где жизненно важно исполь­зовать инфраструктуру Академии наук для раз­вития инновационной деятельности.

 

 

АКАДЕМИК Н.Л.ДОБРЕЦОВ

13 мая этого года прошло Общее собрание Си­бирского отделения Российской академии наук. Оно прошло тоже бурно, остро. Звучали предло­жения подписать обращение - открытое письмо Президенту РФ и предложения о выражении не­доверия министру науки и образования и даже всему правительству. В результате Общее собра­ние Сибирского отделения пришло к более конст­руктивному выводу: принять расширенное поста­новление, основные моменты которого я сейчас зачитаю.

1. Поддержать основные положения, приня­тые Президиумом РАН, и Программу модерниза­ции РАН, особо отметив огромную роль Акаде­мии наук в развитии науки, техники и безопасности страны в предшествующий период истории наше­го государства, а также недопустимость внешней оценки деятельности РАН по случайным, непроду­манным критериям. "Реорганизация ради реорга­низации не должна становиться самоцелью..." - из Послания Президента России В.В.Путина Феде­ральному собранию 25 апреля 2005 г.

2. Общее собрание Сибирского отделения счи­тает, что в современных условиях основными за­дачами Российской академии наук и ее региональ­ных отделений как представителей государствен­ного сектора науки являются:

• создание базы фундаментальных научных за­делов для обеспечения технической, экономичес­кой, сырьевой, экологической и военной безопас­ности страны;

• обеспечение руководства страны современ­ными и надежными прогнозами социально-эко­номического развития страны и ее регионов, а также отраслей экономики и человеческого по­тенциала;

• подготовка и переподготовка кадров высшей квалификации для науки, образования, отраслей экономики и бизнеса;

• ориентированные фундаментальные и при­кладные  исследования инновационной направ­ленности по приоритетным для страны направле­ниям экономики и социальным проблемам.

По инновациям принят специальный усилива­ющий пункт.

3. Общее собрание Сибирского отделения РАН поддерживает инициативу Президента Рос­сийской Федерации В.В.Путина по активизации инновационной деятельности РАН и вместе с РАН готово взять на себя ответственность за разви­тие инновационной составляющей экономики стра­ны, в том числе ее негосударственного сектора.

4. Считать важнейшими задачами Программу повышения заработной платы сотрудников РАН с достижением к 2007-2010 гг. достойного уровня не за счет сокращения численности научных со­трудников, а путем повышения бюджетного и внебюджетного финансирования, эффективнос­ти исследований, а также меры по совершенствова­нию структуры и организационных форм. Поднять уровень пенсионного обеспечения научных работ­ников РАН до уровня государственных служащих.

В этом направлении считать важным разра­ботку и реализацию РАН отраслевых программ: "Поддержка фундаментальных исследований ми­рового уровня", "Кадры РАН" и "Устойчивое ин­новационное развитие высокотехнологичных про­изводств на базе научного потенциала Академии наук и вузов в 2006-2010 гг.".

5. Поручить Комиссии РАН по рейтингу дора­ботать показатель эффективности деятельности институтов с учетом предложений, разработан­ных рабочей группой под руководством академи­ка Н.А.Платэ. Президиуму и отделениям продол­жить усилия по созданию нормативно-правовых основ для распоряжения интеллектуальной собственностью институтов, имея в виду возможность организации в отделениях фира-резидентов, создаваемых IT-Центром и особых технико-внедренческих зон.

Несколько комментариев. Я готов повторить, что сегодня объективная ситуация в отношении статуса и путей развития Академии наук и высше­го образования исключительно сложная. Прежде всего у нас очень разные мнения в самой акаде­мии, вы это слышали по выступлениям. Но, что еще более важно, разные ситуации в институтах и научных центрах различного направления - по публикациям, по уровню зарабатывания средств, по материально-техническому обеспечению и т.д.

Очень неоднородная ситуация во властных структурах: и в самом правительстве, и в отноше­ниях между Думой и Советом Федерации и други­ми ветвями власти. Достаточно назвать одну из главных причин, которая подталкивает нас к ре­формам. Это противоречивость законодательной базы. Дума напринимала столько законов, что они друг другу противоречат и, кроме того, не позволяют принимать оптимальные решения да­же тогда, когда они диктуются здравым смыслом. Здесь предстоит тяжелая и трудная работа. Ко­нечно, ее можно делать только совместно со все­ми ветвями власти.

Есть, конечно, внешние обстоятельства, внеш­нее давление и на правительство, и на Академию наук. Прежде всего я хотел бы назвать позицию крупного капитала - олигархов, как их у нас на­зывают. "Новая газета" опубликовала статью Артема Тарасова (написано, что это первый ле­гальный миллионер) "Копить на мозги". Правда, я сначала прочитал - "Капать на мозги". В статье подробно анализируется его деятельность как ру­ководителя инновационных проектов компании "Ренова", возглавляемой Виктором Вексельбер­гом. Я участвовал во многих переговорах с оли­гархами, с представителями крупного бизнеса и могу подтвердить, что среди них действительно преобладают три позиции, о которых говорит Та­расов. Первая - российская наука деградировала, поэтому гораздо проще и выгоднее заказывать новые технологии за границей. Вторая - Акаде­мия наук сохранила выгодные и эффективные от­расли, но мы сами, представители крупного биз­неса, решим, что будем поддерживать. И третья позиция, доминирующая. Сегодня не до науки, по­скольку продолжается передел собственности...

Что же делать в такой ситуации? Мне кажется, нет другого выхода, как вести диалог - и внутри академии, и с разными ветвями власти, прежде всего с правительством. Вести его умело, настой­чиво, не меняя своего курса, своей установки, по­скольку это сразу ослабляет наши позиции. Нужно вести диалог и с Госдумой, и с Советом Федерации. Кстати, недаром здесь бурно аплодировали представителю Совета Федерации, с этим органом ди­алог ведется наиболее успешно.

От чего мы не должны отступать? Выделю два принципиальных момента. Первое. Конечно, очень важно довести зарплату до уровня 30 тысяч. Од­нако в докладе министерства и в наших докумен­тах есть существенное расхождение. В докладе говорится о 30 тысячах на одного занятого, а у нас - на одного научного сотрудника. Поскольку в среднем на одного научного сотрудника прихо­дится один вспомогательный, то позиция минис­терства как бы вдвое лучше. 750 тысяч в год на одного занятого означает на одного научного со­трудника плюс один вспомогательный - полтора миллиона. Это позволит и реально повысить зар­плату, и останутся деньги на материальное обес­печение, включая приобретение оборудования.

Мне кажется, это недоразумение надо убрать и, естественно, отстаивать позицию полтора мил­лиона на двоих, а не 750 тысяч на научного со­трудника, включая вспомогательного.

Второй момент не менее важен. Речь идет о том, чтобы все реформы и реорганизация были доверены самой академии. Это самореформиро­вание, самомодернизация на основе каких-то об­щих принципов, согласованных с правительст­вом. Академия наук должна все это делать сама, делать последовательно и не торопясь.

При этом мы, конечно, должны сохранить кон­троль и координацию всех исследований, важных для проблем безопасности и развития страны.

И последнее - перенос рассмотрения этого во­проса, на чем тут многие настаивали, с конца мая на октябрь. Это определяется тем, что на сайте "Кремль ру" объявлен конкурс на разработку программы модернизации РАН; она должна быть разработана в августе-сентябре, а к октябрю представлена. Следовательно, есть время добить­ся гласности в обсуждении реорганизации отрас­левой и вузовской науки.

Кроме того, бюджет будет сформирован в ос­новном по-старому, без каких-либо революцион­ных преобразований. Но здесь нас подстерегает опасность. В бюджете не будут учтены новые программы, в том числе и те, которые я назвал. Минфин, конечно, будет настаивать на строгом исполнении схемы, уже принятой правительст­вом, то есть без существенного прироста, только с учетом коэффициента инфляции, который оп­ределен всего в 6% на 2006 г.

Можно догадываться, кто выиграет конкурс на программу модернизации РАН. И можно опа­саться, что это будет не лучше, а, скорее, хуже, чем то, что было вначале предложено Минобрнаукой. Как бы то ни было, надо занимать твердую последовательную позицию в отстаивании наших принципов, потому что самая правильная позиция - это принципиальная позиция.

 

 

АКАДЕМИК Г.Ф.ТЕРЕЩЕНКО

Проект концепции реформирования Акаде­мии наук РФ, с которым выступал академик В.В.Козлов, обсуждался на Президиуме Санкт-Петербургского научного центра. Остановлюсь на тех вопросах, которые, по нашему мнению, вызывают тревогу или требуют исправлений в тексте.

Первый касается инновационной деятельнос­ти в Академии наук. Поддерживая это направле­ние, не следует упускать из виду, что прибыль всегда лежит не внутри организации, а вне ее. Следовательно, мы должны сосредоточить свои силы на характерных для Академии наук этапах инноваций (фундаментальные исследования, от­работка технологий, выпуск модельных образцов, продуктов и т.д.), а также на создании адекватных механизмов трансфера технологий и разработок в экономику, и получении части прибыли от их ис­пользования. Успехи организаций в инновацион­ной деятельности не следует напрямую увязывать с переходом в другую организационно-правовую форму. Практика показывает, что для научной организации это болезненный вопрос, требую­щий тщательной проработки. Тем более, что рекомендуемая форма (государственная авто­номная некоммерческая организация) еще не по­лучила официального подтверждения и практи­ческого применения. Следует дождаться появле­ния соответствующего закона.

Второй вопрос возникает в связи с рекоменда­циями разделения институтов РАН на сектора и с одновременным разделением финансовых пото­ков. Рекомендация разделения на сектора не мо­жет вызывать возражений, поскольку она под­черкивает складывающуюся ориентацию РАН на инновации и расширение образовательной дея­тельности. Иное дело - разделение финансовых потоков. Мировая практика показывает успеш­ность деятельности тех организаций, которые эффективно сосредоточивают финансовые ре­сурсы как государственные, так и негосударст­венные на решении крупных задач. Разделение финансовых потоков по подразделениям может создать непреодолимые барьеры в работе орга­низации как единого целого.

Особо хочется остановиться на вопросе, уже поднятом в докладе Ю.С.Осипова. Речь идет о приборном переоснащении РАН. Мы не должны обманывать ни себя, ни других, что на старых приборах можно делать новые открытия. Поэто­му решительно поддерживаем предложение об обращении к руководству страны о выделении из Стабилизационного фонда средств на приборное переоснащение РАН. Тем более, что это никак не отразится на инфляции.

Никак нельзя обойти вопрос о функциях РАН, перечисленных в проекте концепции. На мой взгляд, начать надо с главной функции - участие РАН в решении важнейших общенациональных задач. Для примера можно назвать: безопасность страны, укрепление обороноспособности, здоро­вье нации, информационные технологии, энерго­сбережение. Уверен, что это достойные РАН за­дачи, которые ей по плечу.

 

 

АКАДЕМИК А.О.ЧУБАРЬЯН

Я с большим удовлетворением воспринял сло­ва академика А.Ю.Румянцева о недопустимости недооценки гуманитарного знания и в системе на­уки, и в системе образования. Представители гу­манитарных отраслей знания прекрасно понима­ют свою роль и ответственность как в деятельно­сти академии, так и в жизни всего нашего общества.

Академия наук существует не в безвоздушном пространстве. Посмотрите, например, как осве­щают некоторые средства массовой информации наше собрание. Налицо явная тенденция к тому, чтобы представить Академию наук как ретро­градную организацию. Предпринимаются попыт­ки противопоставить нас какому-то мифическо­му молодому поколению, молодым ученым, кото­рые якобы полностью расходятся в своих оценках перспектив академии. Подобная позиция СМИ тоже, на мой взгляд, должна побудить нас поддер­жать предложения, выдвинутые Комиссией по ре­структуризации академии. Мне кажется, это при­мер разумного компромисса. Академик Н.Л.Добрецов уже говорил о том, что в сложившейся в стране сложной ситуации мы должны искать ком­промисс, который был бы полезен для развития науки и сохранял бы наши ключевые позиции. При этом у меня есть три пожелания. Во-первых, говоря о финансовой стороне дела, мы должны исходить из такого известного в международных отношениях принципа, как пакетные соглашения. Этот принцип предполагает, что выполнение од­ной части не может быть принято без выполне­ния другой. Более того, я думаю, что надо разра­ботать механизм поэтапной реализации этого со­глашения. Например, если в 2006 г. Академия наук выполняет такие-то части принятой про­граммы, в том числе и касающиеся сокращения, то в общем пакете разные министерства в такой же мере выполняют свои обязательства, связан­ные с финансированием академии. Я бы даже предложил как-то институционировать это дело, то есть чтобы это соглашение не было просто со­глашением о намерениях, но точно бы определя­ло и сроки выполнения. Тогда мы не окажемся в той ситуации, в которой живем уже на протяже­нии многих лет, когда мы проводим сокращение, но оно не сопровождается выполнением обяза­тельств со стороны государства.

Во-вторых, академия, на мой взгляд, должна выполнять функцию оппонирования тех реше­ний, которые принимаются на уровне государст­ва. Многие наши прошлые неудачи и в экономике и в международной жизни были связаны с тем, что они принимались не на альтернативной осно­ве. Нечто похожее наблюдается и сегодня.

Академия наук - важный сегмент гражданско­го общества в нашей стране. К сожалению, очень многие люди, работающие во властных структу­рах, не могут понять, что функция гражданского общества состоит не только в поддержке предла­гаемых решений, но и в оппонировании, экспер­тизе, которая дает разные варианты этих реше­ний. Гуманитарный сектор академии готов к вы­полнению такой функции.

Замечу, кстати, несостоятельность прозвучав­ших здесь упреков, что академия вносит мало предложений. Предложений масса - и по социаль­ной сфере, и по экономике, и узкоконкретные, и общие - просто они не востребованы.

Мне кажется, что в нашем решении нужно спе­циально обозначить эту функцию академии - да­вать экспертную оценку.

И последнее. Сейчас много говорят об интегра­ции науки и образования. Академия уже немало сделала в этой области. В частности, два месяца на­зад по всему циклу гуманитарных, социальных наук мы создали новаторский инновационный комплекс. Но неясен правовой статус комплекса, так как до сих пор нет юридических норм и установлений, касающихся интеграции науки и образования.

Я думаю, что одна из задач академии состоит в том, чтобы те конкретные меры по интеграции, которые мы предпринимаем, сопровождались со­зданием законодательно-правовой базы и финан­совым обеспечением.

Как ректор университета я участвую во мно­гих мероприятиях, которые проводятся на уровне Союза ректоров. Виктор Антонович Садовничий возглавляет Союз ректоров как ректор МГУ, где нашли механизм взаимодействия с властью, с ми­нистерством.

Я думаю, что предложения, которые сделаны сегодня комиссией, свидетельствуют, что мы на­щупываем механизм участия в выработке реше­ний, диалога, который нам необходим.

 

 

ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН В.Ф.РАЗУМОВ

Хочу представить некоторые результаты ра­боты комиссии Совета директоров институтов РАН по анализу состояния информационного обеспечения научных исследований в Академии наук. Может показаться, что это частный вопрос, но на самом деле речь идет о важнейшем факторе, определяющем эффективность научных ис­следований, одним из показателей которой явля­ется вклад наших ученых в мировую научную ли­тературу. В одном из недавних интервью вице-президент РАН академик Н.А. Платэ привел дан­ные о том, что публикации российских ученых в международных научных журналах составляют порядка 7% от их общего числа. Если сопоставить этот вклад с реальным финансированием россий­ской науки, то окажется, что мы работаем намно­го эффективнее зарубежных ученых. Однако на­до отметить, что этот показатель падает в послед­ние годы. Если в 1991 г. Россия занимала 5-е место по числу публикаций после США, Англии, Япо­нии и Германии, то в 2003 г. - уже 11-е место. Прирост числа публикаций в 2003 г. относитель­но 2002 г. составлял лишь 1.6%, а относительно среднего за предыдущие 10 лет имел отрицатель­ное значение - минус 2.8%.

Не последнюю роль в сложившейся ситуации играет отсутствие эффективного доступа к ин­формационным ресурсам, потому что уровень на­учных исследований определяется не только воз­можностью ученого пользоваться современным оборудованием, но и доступом к новейшей научной литературе. Долгие годы функции информацион­ного обеспечения научных исследований выполня­лись научными библиотеками РАН. В 90-е годы по­ложение стало катастрофическим. Экономичес­кие трудности привели к резкому сокращению подписки и практически полному прекращению закупок новейшей литературы.

Так, если в 80-е годы Академия наук расходо­вала на приобретение иностранной литературы примерно 15 млн. долл. в год, то в 1994 г. – лишь 1 млн. долл., а в период с 1998 по 2002 г. - совсем ничего. Поступление зарубежной информации в это время финансировалось РФФИ и рядом меж­дународных программ. В последние годы закупка научной литературы возобновилась в рамках це­левой программы Президиума РАН под руковод­ством вице-президента академика А.Ф.Андреева. Общий объем финансирования программы в те­кущем году составил 80 млн. руб., но, тем не ме­нее, количество наименований журналов, посту­пающих в библиотеки РАН, неуклонно падает. Например, в прошлом 2004 г. Библиотека естест­венных наук получила чуть более 200 наименова­ний иностранных изданий, причем каждый в единственном экземпляре.

По данным 2003 г. Россия в целом расходует в год на подписку научной литературы примерно 11 млн. долл., в то время как Польша и Швеция -около 25-26 млн., Индия - 54 млн., Великобрита­ния - 116 млн., Китай - 120 млн. Затраты средне­го американского университета на приобретение научной литературы составляют порядка 5 млн. долл. в год. Расходы на приобретение литературы в расчете на одного ученого в России составляют 23 долл. на человека, в Китае - 159, в Польше -438, в Индии - 510, в Швеции - 578 и в Великобри­тании - 727 долл. Можно сказать, что Россия тра­тит на информационное обеспечение науки и об­разования очень мало средств. Однако по доле ВВП, расходуемой на науку (1.21%), Российская Федерация опережает Польшу, Китай и Индию. Это означает, что в структуре финансирования российской науки затраты на обеспечение ин­формацией являются далеко не приоритетными.

В условиях ограниченного финансирования необходимо оптимизировать расходы так, чтобы хотя бы за те же деньги предоставить больше ин­формации большему числу ученых за счет выбо­ра рациональной технологии доступа. В мировой практике эта задача решается несколькими спо­собами: первый - традиционные библиотеки, комплектующиеся бумажными носителями ин­формации; второй - электронные библиотеки, куда поступает электронная информация разных издательств; и, наконец, - электронные хранили­ща отдельных издательств.

Начиная с 1998 г. главным источником инфор­мации для ученых нашей страны стала Научная электронная библиотека (e-Library), созданная в результате реализации одного из проектов РФФИ. За период с 1998 по 2003 г. в ней были со­браны почти 2.5 тыс. электронных журналов крупнейших издательств, приобретены лучшие западные базы данных. Сейчас в e-Library разме­щено свыше 6 тыс. зарубежных и российских на­учных журналов, опубликованных начиная с 1990 г. Общий ресурс библиотеки превышает 750 Гб. Ее серверы размещены в Москве, Санкт-Петер­бурге, Казани и Новосибирске, и можно сказать, что e-Library является одной из самых крупных научных электронных библиотек мира. Она пре­доставляет доступ более чем 190 тыс. индивиду­альных пользователей и 930 организациям. Из них 340 учреждений Российской академии наук. Еже­годно пользователи библиотеки получают около миллиона статей. Электронную библиотеку посе­щает до 3 тыс. пользователей ежедневно.

Однако в 2004 г. РФФИ принял решение о су­щественном изменении концепции библиотечной программы. Новая программа предоставляет ин­формационную поддержку только организациям, в которых выполняются инициативные проекты, поддерживаемые грантами РФФИ, и отказывается от размещения информации на серверах e-Library. Фактически библиотечная программа РФФИ трансформировалась в программу оплаты досту­па в режиме on-line непосредственнос серверов иностранных издательств. Это вызывает серьез­ную озабоченность научной общественности, так как ломает сложившуюся за последние годы сис­тему электронного доступа к информации. Более того, возникла угроза, что в ближайшее время бу­дет закрыт доступ ко всей имеющейся в России архивной информации, приобретенной в рамках библиотечной программы РФФИ, если соответ­ствующие договоры с издательствами не будут пролонгированы.

В январе этого года в РФФИ было направлено письмо, подписанное вице-президентом Акаде­мии наук академиком Н.А.Платэ, о том, что уче­ные весьма заинтересованы в сохранении архива зарубежных электронных ресурсов, накопленно­го в e-Library, и что РАН просит согласия РФФИ на передачу Академии наук прав на его хранение и дальнейшее использование. Одновременно бы­ло предложено направить совместные письма от РФФИ и РАН зарубежным издательствам с просьбой сохранить доступ организациям РАН к архивам. Однако это до сих пор не нашло под­держки у руководства РФФИ, в то время как, на­пример, представитель "Elsevier", одного из круп­нейших научных издательств, в своем выступлении 3 января 2005 г. на Совете директоров институтов РАН подтвердил, что издательство готово со­трудничать с РАН.

Очевидно, что актуальность обеспечения на­учного и образовательного сообщества информа­цией со временем будет только возрастать. Зада­ча создания национального научного информаци­онного портала на нынешнем этапе перерастает финансовые возможности РФФИ и выходит за рамки его уставной деятельности. Решение этой государственной по своему масштабу задачи, на­верное, должно взять на себя Министерство обра­зования и науки, а РАН может выступить не толь­ко инициатором этой деятельности, но и внести в нее посильный вклад.

 

 

АКАДЕМИК В.А.ЧЕРЕШНЕВ

За два прошедших дня мы заслушали три обсто­ятельных, насыщенных интересными данными, доклада президента академии, главного ученого секретаря и председателя комиссии по модерниза­ции академической науки. В этих докладах пред­ставлен широкий спектр научных исследований в РАН, готовой для дальнейшего совершенствова­ния путем реструктуризации и модернизации.

В своем выступлении я хочу коснуться ряда об­щих проблем жизни академии в свете предстоя­щей модернизации. В целом отчетный и начав­шийся годы проходят под флагом 60-летия побе­ды нашего народа в Великой Отечественной войне, победы, вклад в которую АН СССР трудно переоценить. В те годы Академия наук проявила себя во всем блеске, и ни у кого даже не могло возникнуть вопроса о ее нужности и необходимо­сти. И очень важно понять, что же произошло за минувшие годы, попытаться провести некоторые сравнения между военным и нынешним време­нем, суметь оценить уроки войны. Этих уроков много, но остановимся лишь на трех.

Урок первый. Всегда, когда государству труд­но, неизмеримо возрастает потребность в науке; ученые сплачиваются, консолидируются и с вы­сокой эффективностью решают любые задачи. Государство отвечает ученым тем же, понимая, что без науки многого не сделать. Академия наук с первых дней войны взяла на себя заботу об обо­ронном комплексе страны, перестроив свою ра­боту, и уже в первые месяцы создала Комиссию по мобилизации ресурсов Урала на нужды оборо­ны страны. На первом Общем собрании в годы войны 3-9 мая 1942 г. в Свердловске академик В.Л. Комаров был переизбран президентом ака­демии, и вместо трех были избраны шесть вице-президентов. И хотя в академии в то время было всего 123 академика и 182 члена-корреспондента, эти решения, продиктованные войной, были при­няты, поскольку резко возрастала организацион­ная работа.

В самое тяжелое время войны, в 1943 г., была создана Академия педагогических наук РСФСР, а спустя еще год, в 1944 г. организуется Академия медицинских наук СССР. Обе новые государствен­ные отраслевые структуры были сформированы при непосредственном участии и под патронажем АН СССР. Именно ее академики Н.Н.Бурденко, В.В.Парин, А.Д.Сперанский, Л.А.Орбели стоя­ли у истоков создания этих академий, прекрасно понимая специфику исследования в каждой из них. А сегодня Министерством образования и на­уки предлагается объединить пять государствен­ных отраслевых академий в одну под эгидой РАН, причем только в части фундаментальных иссле­дований. Зачем? Для чего? Вразумительного от­вета не дается. Предлагается также вместо 58 Го­сударственных научных центров организовать 6 Национальных научных лабораторий, а остав­шиеся центры акционировать. К чему это приво­дит - уже хорошо известно. За прошедшие 15 лет динамика исчезновения наших лучших отраслевых институтов такова: из 6 тыс. отраслевых НИИ в 1990 г. осталось 1.5 тысячи в 2005 г. - плачевный итог выживания науки в рыночной экономике.

Урок второй. В наступившее мирное послево­енное время, время легкой эйфории, счастья, на­дежд, относительно большей свободы, естествен­ной демократизации общества, когда у ученых воз­никает физическая потребность в обобщающих полетах ума, у государства (особенно это выраже­но в России) усиливается желание подавить воль­нодумство, поруководить наукой, указать ей, ка­ким путем нужно идти. Возникают коллизии типа научных павловских сессий, сессий ВАСХНИЛ, которые просто уничтожили в нашей стране "буржуазную" науку - генетику. Кстати, готовилась в 50-м году и сессия по разгрому физики, из-за якобы идеалистической теории относительности. Только благодаря мужественной позиции ученых-физиков, в частности, академика И.В.Курчатова, заявившего Л.П.Берии, что без теории относи­тельности атомную бомбу не создать, удалось ос­тановить очередную расправу над наукой. Имен­но тогда родились крылатые слова академика Л.А.Арцимовича: "Наука находится на ладони государства и согревается теплом этой ладони". Мы на Урале всегда следуем этим заветам, а так­же призыву основателя УрО РАН академика Г.А.Месяца о том, что наукой нужно не руково­дить, а создавать нормальные, достойные условия для работы ученых. Прошедший год показал, на­сколько прав был Г.А.Месяц, подняв волну воз­мущения научной общественности в сентябре 2004 г. по поводу предложенной Министерством образования и науки концепции реформирования науки. Как показало время, старая концепция в своей основе жива, здорова и живет по тому же адресу: г. Москва, ул. Тверская, дом 11, где нам с удивительной настойчивостью говорят, что сам правовой статус РАН нелегитимен, поскольку академия является самоуправляемой организаци­ей, имеющей государственный статус. Некото­рые правоведы находят в этом несоответствие: имеются признаки общественной (самоуправляе­мой) организации и государственной, что не соот­ветствует Гражданскому кодексу. Но сколько лет этому кодексу, где и кем он написан? Сколько лет Академии наук и основным положениям ее уста­ва? Так, может быть, настало время привести Гражданский кодекс в соответствие с основными положениями Устава РАН, закрепив тем самым уникальность, самобытность и незыблемость РАН и узаконив это мнимое несоответствие, ко­торое характеризует именно российскую специ­фику академического сообщества.

Урок третий. Необходимо не просто изучать опыт работы научных учреждений в годы войны, а помнить, что эта работа складывалась из дея­тельности многих сотрудников, многих наших вы­дающихся ученых, не жалевших для спасения Ро­дины, науки, ничего, даже жизни. 31 августа 1942 г. в блокадном Ленинграде на 68 году жизни умер академик Алексей Алексеевич Ухтомский, - со­здатель учения о доминанте, заведующий кафед­рой физиологии Ленинградского университета, выходец из старинного княжеского рода, из Рю­риковичей. Все научные работы до революции он подписывал: "Князь Ухтомский". Ему предлагали эвакуироваться, но он не оставил блокадного Ле­нинграда, зато оставил нам кладезь своих воспо­минаний, раздумий, обобщений. Его размышле­ния очень интересны и имеют прямое отношение к тому, о чем мы говорим сегодня. В частности, он писал: "В последнее время я все чаще и чаще задумываюсь над тем, как могла возникнуть в человеческом обществе такая странная профессия, как писательство, и все больше убеждаюсь в том, что писательство возникло с горя, от нереализо­ванной потребности иметь возле себя товарища и друга. Не имея этого сокровища рядом, человек и придумал писать какому-то далекому, неизвест­ному иксу, надеясь, что где-то там, далеко, най­дутся люди, которые поймут тебя и зарезонируют в унисон твоим мыслям, чувствам, поискам и на­деждам". Вот когда все мы поймем, как ком­плексно, оптимально, позитивно нужно решать проблемы модернизации Академии наук, научно­го и образовательного сообщества, когда все мы зарезонируем в унисон нашим мыслям, поискам и находкам, когда все мы в наших устремлениях и действиях будем едины, тогда мы, как показывает опыт Великой Победы, непобедимы.

 

 

АКАДЕМИК Н.А.ПЛАТЭ

Я хотел бы рассказать о том, что в 2004 г. по­явилось нового в международном сотрудничестве Академии наук. Во взаимодействии с француз­скими, голландскими и особенно индийскими науч­ными организациями, по инициативе наших зару­бежных коллег созданы совместные лаборатории. Всего их сейчас десять. Раньше наше сотрудниче­ство не было таким интенсивным, причем страны Европейского союза и Индия охотно идут на вза­имодействие с нами.

Хорошо развиваются отношения с такой фир­мой, как Самсунг (Южная Корея), а Сибирское отделение РАН (и не только оно) успешно разви­вает связи с Китаем. Я обращаюсь к директорам наших институтов: нам всем нужно больше вни­мания уделять Китаю. У них есть чему поучиться. Китайцы, к счастью, еще не утратили интереса к российской науке. Надо умело, дипломатично, но настойчиво бороться за то, чтобы наши фунда­ментальные разработки реализовывались совме­стно и на нашем, и на китайском рынке. Акаде­мия наук в этом прямо заинтересована.

Касаясь вопроса о реформах, хотел бы уточ­нить, чего опасается академическое сообщество. Мы боимся, что нас в очередной раз обманут. В докладе Министерства образования и науки ука­зан предполагаемый размер заработной платы научных работников: 30 тыс. руб. в среднем, для докторов 40 тыс. руб. и 750 тыс. в год на содержа­ние одного научного сотрудника. Но представьте себе, что через год-полтора нам скажут: извини­те, старались, но не получилось. А обязательства со стороны РАН придется выполнять. Этот доку­мент может вынудить нас жить по чужому уставу.

Очень важно иметь в виду, что вопрос о зара­ботной плате неотделим от пенсионной рефор­мы. Я часто выступаю на разных собраниях и об­ращаю внимание на тот факт, что пенсия полковника 9-11 тыс. руб., а профессора, доктора наук, главы мировой научной школы - 2300-2400 руб. Это же нонсенс. Что из этого следует? Очень важ­но, говоря языком дипломатов, достигнуть пакет­ного соглашения: какие-то шаги предпринимает Академия наук, но и государство в лице Прави­тельства берет на себя определенные обязательст­ва. Хватит говорить об утечке мозгов. Нужно ре­шить две проблемы - заработной платы и пенсий, и начнется омоложение научных кадров.

Еще одна больная проблема - проблема нало­гов. Здесь мы тоже должны занять твердую пози­цию. Недостаточно самим хорошо понимать си­туацию - необходимо объяснить ее, довести до сведения правительства, других властных струк­тур. Я имею в виду налоги на землю, на недвижи­мость. Если все оставить как есть, это будет озна­чать смерть академии.

Экономисты могут меня поправить, но, мне кажется, экономика включает два основных ком­понента: один - это создающая, производящая часть - промышленность, сельское хозяйство и т.д., другой - распределительные отношения, где непосредственно действует рынок. Властные структуры занимаются распределением, поэтому у них и подход рыночный. Но наука - это произ­водительная сила, и ее общественное значение мало понятно для современных властных струк­тур. Идеологи рыночной экономики считают, что наука должна зарабатывать на свое существова­ние продажей добываемых знаний, по схеме "товар-деньги-товар". Но это в принципе невозмож­но, поскольку научная информация в силу ее не­материальной природы эквивалентному обмену по такой схеме не подлежит.

В рыночных условиях производство научной информации весьма уязвимо. Цикл создания про­дукта длительный, риски большие. Значимые ре­зультаты могут быть получены на том этапе, ког­да еще невозможно подключить рыночный меха­низм. При больших рисках получения значимых для государства результатов механизм компенса­ции затрат на науку не срабатывает, даже в усло­виях сильной государственной системы.

Отсюда следует, что менять нужно не прове­ренную десятилетиями систему организации оте­чественной науки, а политику в отношении ис­пользования подготовленных в этой системе кад­ров и научных разработок. В отсутствие сильной национальной науки - не только фундаменталь­ной - мы не сможем даже применять у себя луч­шие зарубежные достижения - будь они из облас­ти математики, физики твердого тела, молеку­лярной биологии или оборонных технологий. Приватизация и налогообложение научных уч­реждений приведут сначала к массовому невеже­ству, а затем к деградации экономики.

Несколько слов о наших внутренних рефор­мах. Академик В.В.Козлов изложил позицию Комиссии по модернизации и реструктуризации РАН. Я хотел обратить ваше внимание на содер­жащееся в этом документе предложение резко повысить роль научных советов. Не секрет, что научные советы - а их десятки в каждом отделе­нии - практически перестали быть действующим началом. Финансовых рычагов у них нет, отчасти сохранился лишь моральный авторитет. Мне ка­жется, что для нашей внутренней модернизации ни­какая внешняя сила - в лице министерства или пра­вительства - нам не нужна. Мы можем осуществ­лять долгосрочные проекты, объединяющие вокруг себя работы в сходном направлении 5-10 ин­ститутов родственного профиля. В Сибирском отделении это уже делается, а в европейской час­ти нет. Научный совет мог бы выступать коорди­натором, рассматривать предложения разных ин­ститутов и лабораторий.

Существующие ныне научные советы отделе­ний, экспертные советы в рамках фундаменталь­ных программ Президиума, экспертные советы по десяткам фундаментальных программ отделе­ний в совокупности можно было бы представить как компетентный орган, не очень большой по составу, который отслеживал бы координацию исследований по приоритетным направлениям. В распоряжение этого органа следовало бы выде­лить определенную долю средств для стимулиро­вания тех работ, которые он находит нужным.

Это никак не покушение на самостоятель­ность институтов и на утверждение их научных планов, но некоторая корректировка вполне мог­ла бы иметь место. Появилась бы возможность консолидировать исследования. Представьте се­бе, через два-четыре года мы сами гораздо четче представляли бы, что сделано в стране в области, например, катализа. Не по одному достижению вы­таскивать из десяти институтов, а действовать по единой программе, тогда, возможно, легче было бы добиться действительно эпохальных достижений.

Мне кажется, что в перечне мероприятий, пе­речисленных в докладе В.В.Козлова, есть много рационального. Мы в своем сообществе знаем, какой институт сильный, какой средний и какой слабый. Мы знаем, но иногда не можем найти в себе достаточно решимости и воли, чтобы ска­зать об этом вслух и принять соответствующие меры. Ведь если будет принято решение о повы­шении зарплаты до 30 тыс. руб., примерно 20% научного персонала придется сократить. Так да­вайте заранее думать, как перестроиться, чтобы повысить эффективность работы, распределить финансовые потоки, сохранить продуктивно ра­ботающие кадры.

 

 

АКАДЕМИК Р.И.НИГМАТУЛИН

Начну свое выступление с цитаты из одной ин­струкции для вредителей и диверсантов: "Самый надежный способ саботажа - постоянные реорга­низации, реструктуризации и перестройки". Наша страна постоянно пребывает в ситуации саботажа.

Большинство прозвучавших здесь выступле­ний включают в себя две части: первая - о поло­жении в стране, и вторая - о реорганизации рос­сийской науки. Не может быть благополучной науки в ситуации общей разрухи. Но и в сфере на­уки, в наших делах и действиях не все так, как должно было бы быть.

Информирую Общее собрание, что левые и левоцентристские оппозиционные силы органи­зовали оппозиционное (или "теневое", по евро­пейской терминологии) Народное правительство. В него входят четверо из Академии наук, а имен­но: директор Института политико-правовых ис­следований РАН, депутат Госдумы Г.Ю. Семигин в качестве председателя, всемирно известный кардиохирург, академик Российской академии медицинских наук Р.С.Акчурин в качестве народ­ного министра здравоохранения, наш коллега член-корреспондент РАН, известный политик С.Ю.Глазьев в качестве народного министра фи­нансов, ваш покорный слуга в качестве народно­го министра науки и новых технологий. Конечно, мы понимаем ограниченность своих возможнос­тей, отсутствие реальной власти. Но мы можем и должны предлагать сообществу и коллегам свое видение ситуации, альтернативную программу действий.

В программе Народного правительства будет обязательно записано, что мы должны добиться достойных пенсий - эквивалентных хотя бы 300 долл. для доктора или кандидата наук, прора­ботавшего 20-25 лет в образовании или науке. Это потребует всего 10 млрд. руб. в год, и этого вполне можно добиться в рамках нынешнего эко­номического порядка, если у нас в Думе будут со­юзники, такие же, как в Совете Федерации.

Нужно принять новый закон, запрещающий перевод собственности, находящейся сейчас в распоряжении научных учреждений, в другие сферы. Да, можно привести много примеров не­эффективного использования собственности в академии. Но это не значит, что под таким пред­логом следует собственность отобрать и привати­зировать, создав на месте научного института вы­сокодоходное заведение или офис. Нужен закон, который запрещал бы использование собствен­ности, находящейся в сферах науки, образования и культуры, в иных целях.

Научные работники поставлены в тяжелые ус­ловия: в стране нет инноваций. Ответственность за эту беду некоторые во власти хотят взвалить на Академию наук: она, мол, устарела, ее надо оп­тимизировать, сократить, и пусть ищет ресурсы на рынке - вот тогда наука заработает. Напомню теорему, озвученную академиком В.Л.Макаро­вым в его докладе на одном из Общих собраний РАН об экономике, основанной на знаниях: "Ор­ганизация спроса на знания - прямая функция го­сударства". Есть еще одна теорема, многократно повторяемая академиком Л.И.Абалкиным: "Низ­кая оплата труда - главный тормоз научно-техни­ческого прогресса (инноваций)". Эти теоремы должны осознавать не только ученые, но и обще­ство и правительство, если последнее хочет счи­таться просвещенным.

При нынешнем экономическом порядке у нас инноваций не будет, как не будет и благополуч­ной науки, потому что даже если зарплата учено­го вырастет до 30 тыс. руб. в месяц в 2008 г., это не решит наших проблем и проблем с инновация­ми. Во-первых, инфляция, "проглотит" эту кажущу­юся большой зарплату: за квартиры и коммуналь­ные услуги мы будем платить 10 тыс. руб., а еще на­логи на дачи и автомобили, растущая плата за транспорт, медицину, образование детей и внуков.

Экономическая теория и практика установила, что экономический порядок в развитых рыноч­ных странах (США, Европа) характеризуется сле­дующими показателями: доля оплаты труда в полном ВВП составляет 60-70%, у нас официаль­но 35%, в действительности менее 30%; доля госу­дарственных расходов - 45-65% (у нас официаль­но 30%, реально 25%). Децильный коэффициент (отношение доходов 10% населения самых бога­тых к доходам 10% самых бедных) равен 6-8, а у нас официально 15, реально 35. Это аномальное расслоение населения убивает покупательский спрос на отечественную продукцию. Для вырав­нивания доходов весь мир использует прогрессив­ную налоговую шкалу. Например, 20% населения Соединенных Штатов обеспечивают 80% феде­рального бюджета, потому что богатый платит много, а бедный не платит ничего. В России все наоборот. Смена экономического строя, его па­раметров - вопрос жизни.

Общество еще не осознало, что у нас уже нет промышленности. В моем городе Уфе, центре хи­мической промышленности, нет действующих хи­мических заводов. Остался только опытный за­вод Академии наук. В двух наших химических ин­ститутах работают 400 человек - в 3 раза больше, чем на этом заводе. Химики Уфимского научного центра РАН обречены работать "на полку", во имя чистого знания. А это выдающиеся химики: два академика, два члена-корреспондента. А на­ша авиация? Оставшимся в России авиационным производством можно пренебречь, если сравнить его с тем, что было.

Важный макропоказатель промышленной мо­щи страны - потребление нефти на душу населе­ния в год. Средняя цифра для индустриально раз­витых стран (Япония, Южная Корея и вся Европа) - 2.3 т, в США - 3.5 т, из которых только 1 т расхо­дуется на бензин для автомобилей, все остальное потребляет промышленность. В России на душу населения расходуется всего 0.8 т нефти, и это следствие обвальной деиндустриализации страны.

Теперь о внутренних делах академии. Я мно­гократно беседовал с академиком В.В.Козло­вым и принимал участие в работе комиссии ака­демика Н.А.Платэ. Мне представляется, что в сложившихся обстоятельствах вряд ли можно со­здать лучший документ. Конечно, Валерий Васи­льевич в своем докладе вынужден был сконцент­рироваться на финансовой стороне дела.

Самая большая проблема - утрата интереса к научному результату. Это свидетельство постаре­ния научного сообщества.

Мне представляется, что Академия наук по­ставлена в такие условия, что мы должны сжать­ся, как шагреневая кожа. Мы уже не можем отве­чать за выпуск тракторов, за химическую промы­шленность, за авиацию, за ракеты и многое другое, хотя среди наших членов есть выдающие­ся люди, которые участвовали в создании этих от­раслей. Мы должны сконцентрироваться на том, что называется фундаментальной наукой, ибо на большее нет средств. Хотя разделение на фунда­ментальную и прикладную науку часто очень ис­кусственно.

Нам нужно увеличить число членов отделений - докторов наук, не являющихся академиками и членами-корреспондентами. Я полностью под­держиваю предложение Н.А.Платэ поднять уро­вень научных советов - они должны работать, должны обладать властью в распределении ре­сурсов по академическим программам, заслуши­вать научные отчеты и принимать решения по ним. Средний возраст академиков 71 год, поэтому сообщество академиков уже не может выполнять те функции, которые оно выполняло 20 и более лет назад. Надо давать власть людям, еще не из­бранным в академию.

Директоров институтов мы тоже плохо выби­раем. Помню, на нашем отделении мы выбирали семь директоров. Я спросил об их научных ре­зультатах за последние пять лет. Все семеро не смогли сформулировать собственный научный результат. Это беда. Надо восстанавливать культ конкретного научного результата. Сейчас кол­лективы институтов далеко не всегда оптимально выбирают директоров, кандидатура поступает в отделение, где 200 человек. Какое тут может быть обсуждение? Нигде в мире не избирают ди­ректоров "конклавом" из 200 человек. Нужна со­временная система, когда создается комиссия человек из 10-15: представители Президиума, сек­ции, научного совета и два представителя коллектива, работа ведется в закрытом режиме. Выносится решение, которое утверждает Бюро отделения и Президиум.

Мы отстаем в уровне честности и беспристра­стности. Честность в делах начинается с детства. В США школьник, студент, сдавая экзамен, под­писывает Кодекс чести, обещает его не нару­шать, не списывать и т.д. У нас другие привычки. В Соединенных Штатах координатор программы ни одного доллара в университет, где он работает, по этой программе не имеет права переводить. У нас - наоборот. Правила игры чрезвычайно важны, хотя, конечно, наличие творческих и высококвалифицированных людей важнее.

Предлагаю подумать о громоздкости нашего Общего собрания. Может быть, сделать собрание двухпалатным: первая палата - типа палаты об­щин, в которую входили бы академики и члены-корреспонденты с ограничением возраста и док­тора наук из академических институтов (в гораз­до большем количестве, чем сейчас). Вторая па­лата - типа палаты "лордов", или советников, ко­торая бы обсуждала стратегические вопросы и утверждала важнейшие решения первой палаты (устав, выборы Президента академии и ее новых членов).

Очень актуальна идея академических универси­тетов. Они многократно расширят для нас поле де­ятельности, влияние на народ. В академии скон­центрированы самые квалифицированные специа­листы, и они должны учить молодежь. В Уфе, например, есть классический университет. Назва­ния его факультетов совпадают с названиями на­ших академических институтов. Этот универси­тет нужно сделать академическим, факультеты и соответствующие институты должны быть еди­ными организациями. Выиграет студент и наука. Во всем мире после 40 лет ученый в основном за­рабатывает преподаванием, только отдельные личности могут жить исключительно за счет ра­боты в "чистой науке".

И последнее. Нередко президенту нашей ака­демии Ю.С.Осипову высказывают претензию: почему он не выступает более активно в диалоге с властью? Но надо иметь в виду, что наши вы­ступления в правительственных органах, особен­но нашего лидера, должны быть очень выверен­ными и осторожными. Прежде всего потому, что мы не едины в своих взглядах на положение стра­ны. Далее, необходимо сохранять ту единствен­ную "ниточку" связи, которую имеет президент Академии наук с Президентом России. Пока она есть, сохраняется надежда, что не произойдут крайности с Академией наук. Оборвать ее очень легко, и все может рассыпаться. Труднее налажи­вать и поддерживать взаимодействие. Говорю это, опираясь и на свой опыт. Стоило оборваться "ниточке" между мной и Президентом Республи­ки, как сразу пришлось защищаться, возникли проблемы у директоров институтов Уфимского научного центра (прекращение финансирования республиканских программ, вызовы в админист­рацию, требования подписать письмо против ме­ня как председателя УНЦ РАН, комиссии, по­жарники и т.д.). Если многие академики АН Рес­публики Башкортостан сразу "затрепетали", то директора и коллективы большинства институ­тов Российской академии наук выдержали и за­щитили меня. Защитило меня и руководство РАН Ю.С.Осипов, Г.А.Месяц, Н.А.Платэ. А ведь на федеральном уровне такой защиты может и не найтись.

 

 

ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ НАУК, АКАДЕМИК РАСХН Г.А.РОМАНЕНКО

На прошедшей недавно встрече президентов академий наук, имеющих государственный ста­тус, было принято решение не передавать фунда­ментальные исследования из отраслевых акаде­мий в РАН. Каждая академия должна заниматься исследованиями по своим направлениям, при уси­лении координационной роли Российской акаде­мии наук.

Сегодня мы обсуждаем вопрос о реформиро­вании академической науки. Но почему у нас на руках нет документов, которые Министерство образования и науки РФ два дня назад представи­ло в Правительство Российской Федерации? По­лучается, что мы обсуждаем старый документ и не знаем, что написано в новом. И выступая здесь, министр ни слова не сказал об этом. Нас уверяют, что все проблемные вопросы согласованы, при­нято компромиссное решение. Так в чем же за­ключается этот компромисс?

Российскую академию сельскохозяйственных наук вполне устраивает Указ Президента Россий­ской Федерации от 30 января 1992 г., по которому создавалась академия, и "Закон о науке и государ­ственной научно-технической политике". В соот­ветствии с данным указом Россельхозакадемии переданы в собственность основные фонды быв­шей отраслевой Российской сельхозакадемии, Всесоюзной академии сельскохозяйственных на­ук им. В.И.Ленина (ВАСХНИЛ) и научных уч­реждений еще 17 министерств и ведомств, рабо­тавших на агропромышленный комплекс нашей страны. Высший арбитражный суд дал заключе­ние, что это особая форма собственности и что она имеет право на существование. Было бы не­плохо узаконить эту форму собственности и за другими отраслевыми академиями, имеющими государственный статус. Однако этого не хотят признавать руководители и специалисты Минэкономразвития РФ и некоторые другие органы исполнительной власти. В результате не прохо­дит недели, чтобы не поднимался вопрос об изъя­тии либо имущества, либо земельных участков научных организаций Российской академии сель­скохозяйственных наук.

На мой взгляд, следует внести серьезные по­правки в налоговое законодательство, обязываю­щее платить с 1 января 2006 г. непомерные нало­ги за имущество и землю, что ставит академичес­кую науку в безвыходное положение. В системе Россельхозакадемии значительные площади паш­ни не могут использоваться для производства то­варной продукции. Тысячи гектаров отведены для обновления генетической коллекции расте­ний, под стационарные опыты по экологии, чер­нобыльской проблеме, мониторингу плодородия земель. Мало того, что эти земли требуют значи­тельных дополнительных затрат, так теперь за них надо будет платить налог.

Вызывает недоумение позиция некоторых ру­ководителей министерств и ведомств об ускорен­ной, в течение двух-трех лет, отдаче от вкладыва­емых бюджетных средств в науку. По отношению к фундаментальной науке этот подход неприем­лем. Подобная "сдельщина" ни к чему хорошему не приведет.

Весьма негативно ученые относятся к попыт­кам охаивания российской науки. Наша аграрная наука пользуется заслуженным международным авторитетом. В России создана лучшая в мире ге­нетическая коллекция растений Всероссийского института растениеводства (323 тыс. сортообразцов). Фундаментальные исследования обеспечили нашей стране ведущие мировые позиции в облас­ти биологической защиты растений.

Академия не отвергает необходимости совер­шенствования системы управления аграрной на­укой и реструктуризации сети научных учрежде­ний. Однако это должно осуществляться с учетом нынешнего состояния экономики АПК, его мно­гоотраслевого уклада, а также разнообразия природно-экономических зон страны.

Серьезное возражение вызывает утверждение реформаторов о высокой эффективности частно­го сектора науки. В системе сельского хозяйства сегодня успешно работает только один частный институт - институт Гавриша, занимающийся вы­ведением новых сортов и семеноводством овощ­ных культур для защищенного грунта. Отрица­тельных примеров гораздо больше. Белгород­ские негосударственные научные учреждения не оправдали надежд по селекции подсолнечника, эфиромасличных культур, сорго. Практически прекратил существование в результате акциони­рования институт с мировым именем - Всероссий­ский научно-исследовательский институт сельско­хозяйственного машиностроения. Так что делать ставку на частный сектор науки вряд ли оправ­данно.

И в заключение несколько слов о важности и необходимости развития международного науч­но-технического сотрудничества. Академия за­ключила более 150 соглашений, договоров, мемо­рандумов с университетами и фирмами 68 стран мира. Усилиями ученых многих стран создаются новые технологии, приборы, оборудование, а на совместных предприятиях Германии, Венгрии и России ежегодно выращивается 12-16 тыс. тонн скороспелых гибридов кукурузы.

 

 

АКАДЕМИК В.Е.ФОРТОВ

Хочу поддержать высказанную Юрием Серге­евичем Осиповым на нашем утреннем заседании мысль о том, что Академия наук должна забо­титься не только о фундаментальных исследова­ниях, но и о прикладных, и не только в РАН, но и во всей стране. Так было всегда, и этим наша ака­демия отличается от других структур, которые существуют на Западе и устроены совсем по дру­гому принципу.

Надо сказать, что сегодня прикладная наука у нас находится в тяжелом положении, поскольку разрушена система управления ею. В Советском Союзе было 120 министерств и ведомств, и они курировали всю структуру отраслевой науки. Сейчас министерства упразднены, и прикладная наука фактически оказалась без управления. Масштаб охватившего ее кризиса известен: из 5 тыс. научно-исследовательских организаций ос­талось 1.5 тыс. Меры, которые предлагаются в концепции Минобрнауки, как раз сводятся к то­му, что все оставшиеся институты тоже будут уничтожены. Это не может быть поддержано.

Наше Отделение энергетики, машинострое­ния, механики и процессов управления тесно свя­зано с прикладной наукой, в отделении много главных и генеральных конструкторов, директо­ров прикладных НИИ и государственных науч­ных центров. Это обстоятельство определяет спе­цифику нашего отделения, и поэтому на Общем собрании отделения судьба прикладной науки об­суждалась очень остро, драматично. То, о чем го­ворил академик Горимир Горимирович Черный, - это отражение нашей глубокой озабоченности и неприятия приватизационных реформ, которые пытаются проводить и утвердить на заседании правительства 26 мая.

В китайском языке наиболее важные слова выражаются двумя иероглифами: жена - это иероглифы "крыша" и "когти", кризис - иерогли­фы "опасность" и "выход из нее". Предложенный вчера министром образования и науки выход из кризиса можно только приветствовать, так как он дает нам возможность внести свои предложе­ния и работать вместе.

Буквально в телеграфном стиле перечислю несколько аспектов, которые, по нашему мне­нию, должны быть в концепции изменены. В про­екте концепции проведена идея предельно искус­ственного разделения науки на фундаментальную и прикладную. Такое административное разделе­ние погубит как фундаментальную, так и при­кладную ветви. На самом деле есть наука и ее приложения. Их невозможно разделить. Как го­ворил академик С.Н.Ковалев, когда человек ис­следует деление одного ядра, он занимается фун­даментальной наукой, когда же исследует деле­ние многих ядер в реакторе, то - прикладной наукой.

О пагубности такого разделения много гово­рилось, но авторы концепции с упорством прово­дят именно эту идею. По сути, ее претворение в жизнь запрещает с финансовых позиций совме­щение двух родов научной деятельности - фунда­ментальных и прикладных исследований. Напро­тив, во всех странах стимулируются прикладные исследования в университетах: это один из важ­ных показателей их эффективной работы. Мы в академии в течение десятилетий делали то же са­мое, активно поддерживая прикладные разработ­ки. И правильно делали.

Напомню, что в свое время Н.С.Хрущев с по­дачи Т.Д.Лысенко занимался отделением фунда­ментальной науки от науки прикладной и от на­уки в вузах. И тогда была острая дискуссия в ака­демии по этому вопросу. Мой учитель академик Николай Николаевич Семенов говорил прибли­зительно так: граница проходит не между при­кладной и фундаментальной наукой, а между на­укой хорошей и наукой плохой.

Мы не должны, я убежден, допустить, чтобы в документах, которые нам предстоит дорабаты­вать вместе с Минобрнауки, сохранилось разгра­ничение фундаментальной и прикладной науки в финансовом отношении. И уж, во всяком случае, необходимо убрать это разграничение из акаде­мического блока концепции. Думаю, что и в ре­шении Общего собрания мы должны специально подчеркнуть это обстоятельство.

Предложенный Минобрнауки документ вы­держан в бухгалтерско-бюрократическом духе. За критерии работы НИИ берутся вненаучные, чисто бухгалтерские критерии: величина уплачен­ных налогов, капитализация, дивиденды от гос­акций, повышение инвестиционной привлекатель­ности и т.д. Во главу угла поставлена посылка: государственный сектор науки неэффективен, а потому должен быть заменен на негосударствен­ный. Отсюда вытекают сверхскоростные темпы такой замены. Представьте, за пять лет предпо­лагается долю негосударственных НИИ довести с 2 до 75%. Ясно, что затем последует смена дирек­торов. На должность директора придет молодой "современный менеджер", который хорошо раз­бирается в финансах, но практически не знаком со спецификой организации и проведения науч­ных исследований. И через несколько лет от ин­ститута останутся "рожки да ножки". Показа­тельный пример такого рода - эпизод дела Хо­дорковского, когда в результате манипуляций с акциями ВНИИ удобрений этот институт был уничтожен.

Между тем никто не доказал, что частная на­ука эффективнее государственной. Примеры, как правило, показывают обратное. Конечно, суще­ствует очень небольшое число сильных частных НИИ, например, исследовательский центр IBM или Институт Карнеги, но они ничуть не лучше государственных Ливерморской или Аргонской национальных лабораторий.

В обсуждаемой концепции кризисное состоя­ние научно-технического комплекса объясняется многими, по существу, второстепенными причи­нами: неправильной формой собственности и ор­ганизации НИИ, дублированием, отсутствием ко­ординации и т.п. Но ни слова не говорится, что ос­новная причина кризиса в невостребованности науки в нашей стране. В России вообще нет науч­но-технической политики, она не сформирована. И сделать науку востребованной, сделать так, чтобы академия могла предложить правительст­ву четкий план реализации идей Президента В.В.Путина о построении "экономики, основан­ной на знаниях", - важная задача всех отделений РАН. Реальный, а не на словах, вывод страны на инновационный путь развития является очень не­тривиальным и трудным делом. Здесь нет про­стых рецептов, и не случайно очень немного стран в этом преуспели. Но именно они составля­ют "золотой" миллиард: Япония, ФРГ, Южная Корея, США, Франция, Сингапур, Китай и т.п. -два десятка стран из двух сотен членов ООН. Хо­тя все эти 200 стран живут в условиях демократии и имеют рыночную экономику.

Анализ ситуации показывает, что успеха доби­лись те, кто разработал адекватную модель науч­но-технического и инновационного развития, а главное, проявил политическую волю и жест­кость в проведении инновационных идей в жизнь. При этом, опираясь на рыночные принципы, весьма жестко, почти авторитарно, были введены сильнейшие налоговые стимулы и преференции для развития передовых технологий, техническо­го перевооружения предприятий, привлечения инвестиций в High-Tech. Принятые же в России налоговые нормы являются дебильно-малосодер­жательными и, по существу, тормозят High-Tech.

Судите сами: президент де Голль ввел после войны сверхвысокий (35—45%) НДС, который был направлен на развитие авиационной, космической и атомной промышленности. Результат - Франция создала собственную атомную энерге­тику и атомное вооружение, проводит независи­мую внешнюю политику, снабжает треть Европы атомной электроэнергией.

Государства Юго-Восточной Азии (прежде чем стать "тиграми") освобождали от налогов ин­вестиции в High-Tech. Создание предприятий и инвестиции в High-Tech в этих странах освобож­дены от налогов и таможенных пошлин не только в свободных экономических зонах - везде! В ФРГ введенные налоговые преференции носят назва­ние "кнут для промышленности". Каждый доллар из десяти, потраченных на закупку вооружений, в Саудовской Аравии идет на науку и образование. Таких примеров множество. Они показывают од­но: там, где государство сформулировало и про­водит четкую и пассионарную научно-техничес­кую политику, - там успех. Там реально возника­ет "экономика, основанная на знаниях", а не застой и стагнация.

Разработка, а главное - реализация такой по­литики для России, - трудное дело, надо выбрать правильную модель и схему реализации, убедить общество и бизнес, договориться с ними. Ставки тут высоки.

Мне кажется, давая поручение реформировать науку, Президент нашей страны ждет от нас именно таких ясных и четких предложений. И их надо разработать сообща всеми отделениями РАН. Пока боюсь, что дело может свестись к пе­рестановке мебели в заведениях, укрупнении са­мих заведений и смене формы собственности.

Не скрою, серьезной критике на собрании на­шего отделения подверглась и позиция самой Рос­сийской академии наук. Сегодня отсутствует чет­кая активная (как сказал академик И.Д.Спас­ский, "боевитая") позиция по реформе всей науки, а не только академического блока. Ведь, по Далю, реформа - это "действие, приводящее к улучшению". Мы находимся в обороне, отбива­емся от внешних сил, работаем "от документа до документа", которые сваливаются сверху. Голос РАН и ее Президиума не слышен в СМИ.

По мнению членов отделения, мы должны быть самокритичными к себе - навести порядок у себя дома. Бюрократия, инерционность, непово­ротливость, отсутствие должных стимулов для научной работы и многое другое должно быть в центре внимания нашей общей работы. Предло­жения комиссии академика В.В. Козлова - пер­вый шаг в этом направлении.

Если вернуться к главному вопросу - о докладе Минобрнауки, думаю, что возникший конфликт в большей мере связан с отсутствием диалога, об­суждения и сопоставления мнений по важнейше­му вопросу о реформировании. На это не нашлось времени в течение восьми месяцев подго­товки после поручения Президента РФ.

Марк Аврелий говорил: "В споре виноват ум­нейший". Нам представляется, что если мы хотим качественно выполнить поручение Президента (а не отделаться "акустическими" упражнениями), то надо не спешить и провести широкое, откры­тое обсуждение, как это делали с другими доку­ментами о науке. Наше отделение готово дать свои предложения.

Повторю: хорошо, что министр образования и науки проявил понимание, такт и взвешенность и перенес обсуждение на осень, - появляется время для совместной работы.

 

 

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ПРОФСОЮЗА РАБОТНИКОВ РАН В.Н.СОБОЛЕВ

После неоднократных встреч представите­лей Совета профсоюза РАН с Ю.С.Осиповым, А.Д.Некипеловым, В.В.Козловым и В.В.Костюком становится очевидным, что Академии на­ук при всех спорных и даже неприемлемых мо­ментах в материалах, представленных В.В.Коз­ловым, по силам разработать приемлемую для большинства коллективов программу модерниза­ции. Однако всем понятно, что очень многое за­висит от Правительства России и Министерства образования и науки Российской Федерации. Это и рост объемов государственного финансирова­ния науки, изменение сложившейся системы оп­латы труда и пенсионного обеспечения. Тревога научного сообщества проистекает из недоверия к этим органам власти. И решение Отделения энер­гетики, которое мы сегодня слышали, в значи­тельной мере отражает этот настрой.

Никто не забыл, как 2 сентября 2004 г. Колле­гия Министерства образования и науки Россий­ской Федерации выдвинула проект концепции участия Российской Федерации в управлении го­сударственными организациями, осуществляю­щими деятельность в сфере науки. Научное сооб­щество восприняло этот документ как разверну­тый бизнес-план приватизации организаций РАН, отраслевых академий и ГНЦ, как манифест, при­зывающий к тотальному разгрому государствен­ного сектора в науке. Были определены механиз­мы разгосударствления и приватизации научного сектора, а также порядок и механизмы принятия соответствующих решений. При этом ревизии подверглись главные завоевания научного сооб­щества страны за последние восемь лет; ликвиди­рована законодательно установленная норма фи­нансирования фундаментальных исследований и содействия научно-техническому прогрессу, ко­торая была зафиксирована в размере не менее 4% расходной части бюджета; ликвидированы льго­ты по налогам на имущество, на добавленную стоимость; отменена государственная аккредита­ция научных организаций. Кроме того, предлага­лось лишить права на федеральное финансирова­ние государственные и научно-технические фонды, программу развития наукоградов и академические библиотеки. В очередной раз была предпринята попытка лишить академические организации права на получение доходов от сдачи в аренду имущества, находящегося в их распоряжении.

И в этой ситуации Министерство образования и науки, имея полномочия законодательной ини­циативы, оказалось не на стороне научного сооб­щества, а на стороне финансово-экономического блока Правительства России. Непростительно мало было сделано для решения многочисленных проблем ученых. Могут ли после этого научные коллективы поверить в благополучное осуществ­ление планов модернизации академической науки?

Проект доклада, который подготовило минис­терство к заседанию правительства, нисколько не исправляет сложившуюся ситуацию. Поэтому ра­ботники науки выйдут 24 мая к Белому Дому со следующими требованиями к Президенту и Пра­вительству России.

Первое. Обеспечить безусловное исполнение графика повышения объема финансирования на­уки, утвержденного в 2004 г. Президентом России.

Предусмотреть дополнительное выделение средств на компенсацию налогов на имущество и на землю.

Ориентировать финансовую политику прави­тельства на доведение национальных расходов на развитие науки до 3% ВВП, в соответствии с ре­комендациями Европарламента для стран Евро­пейского сообщества.

Второе. Повысить в 2 раза зарплату работни­кам науки с 1 сентября текущего года. Ввести в 2006 г. для работников науки отраслевую систему оплаты труда и поэтапно довести до 2008 г. сред­нюю зарплату в РАН за счет средств бюджета на уровень не менее 30 тыс. рублей без сокращения численности сотрудников. Обеспечить пенсию работникам науки в размере 80% зарплаты.

Третье. Отказаться от искусственного разде­ления фундаментальных и прикладных исследо­ваний; от обособления их от научно-производст­венной базы; от разгосударствления и приватиза­ции научных учреждений, организаций научного обслуживания и социальной сферы.

Четвертое. Отклонить проект модернизации госсектора, разработанный Министерством обра­зования и науки РФ под руководством Фурсенко. Проект ведет к окончательному разрушению отечественной науки и противоречит националь­ным интересам России.

Образовать для разработки программы модер­низации госсектора российской науки межведомственную комиссию с включением в ее состав представителей РАН, отраслевых академий, име­ющих государственный статус, ГНЦ, профсою­зов научной сферы.

 

 

АКАДЕМИК Г.П.ГЕОРГИЕВ

Я остановлюсь на одном из наиболее деликат­ных вопросов - об оценке институтов, поскольку он касается судьбы большого числа людей. Уже суще­ствует определенная схема оценки института в це­лом, но она подходит далеко не во всех случаях.

Существуют понятия "большой" и "малой" на­уки. Большая наука решает крупные государст­венные задачи с ожидаемыми результатами, та­кие, например, как освоение космоса или ядерная энергетика. Эти задачи решаются целым институ­том или группой институтов. Поэтому в данном слу­чае надо финансировать институт в целом и, следо­вательно, проводить оценку института в целом.

Малая наука, к которой относится большая часть фундаментальной науки - биология, химия, математика, теоретическая физика и др., - харак­теризуется тем, что ее результаты часто непред­сказуемы. Проекты здесь выполняются лабора­ториями, и финансированию подлежат не инсти­туты в целом, а индивидуальные лаборатории. Поэтому и оценке подлежат прежде всего отдель­ные лаборатории.

Я предлагаю алгоритм решения проблемы оценки, совмещающий чисто научный и админи­стративный подходы. Президиум РАН по пред­ставлению отделений утверждает основные магис­тральные направления. Их должно быть немного, но они должны быть всеобъемлющими. Напри­мер, Отделение общей биологии уже предложило три направления: физико-химическая и клеточ­ная биология; физиология и медицина; биоразно­образие, экология и эволюция, а Отделение мате­матики - только два. Этим направлениям должны соответствовать крупные программы Президиу­ма РАН, курируемые отделениями и секциями, но открытые для всех институтов РАН.

Далее: вместо многочисленных научных сове­тов, которые существуют сегодня, создаются не­большие координационные советы по магист­ральным направлениям и экспертные комиссии из наиболее крупных ученых РАН по данной спе­циальности (7-15 человек). В них в качестве на­блюдателей вводятся представители других сек­ций или отделений.

В задачу каждой экспертной комиссии входит оценка всех научных подразделений РАН по дан­ной области науки, независимо от того, к какому отделению принадлежит институт, где находится лаборатория. Это обеспечит единый стандарт и справедливость оценок. Вырабатывается набор критериев для оценки подразделений. Он может варьироваться от одной комиссии к другой, но по возможности опираться на объективные показа­тели научной эффективности. Соответствующие анкеты заполняются лабораториями и анализи­руются комиссиями. Одновременно проводится и конкурс работ на крупные гранты программ Пре­зидиума РАН.

В результате подразделения делятся на четы­ре группы. Первая группа включает наиболее сильные подразделения, работающие на магист­ральных направлениях, которые могут быть под­держаны крупными грантами Президиума РАН. Сюда же относятся подразделения, ведущие важ­ные инновационные разработки. Вторая группа включает подразделения, работающие на высо­ком уровне, но либо не получившие крупного гранта Президиума РАН из-за высокой конку­ренции, либо в силу того, что направление их ра­боты, хотя и является важным, но не входит в со­став магистральных. Все лаборатории, возглав­ляемые членами РАН, не вошедшие в первую группу, автоматически зачисляются во вторую. Третья группа включает самофинансируемые ла­боратории, выполняющие задания российских или зарубежных фирм. В четвертую группу попа­дают остальные лаборатории.

Лаборатории первых двух групп остаются в со­ставе институтов РАН и составляют в будущем их костяк. Лаборатории третьей группы сохраняют­ся в институте в случае, если они выполняют од­новременно задания института и, кроме того, от­числяют в институт существенную часть прибы­ли. В противном случае они выводятся из состава института. Лаборатории четвертой группы или выводятся из состава института (сокращаются), или переводятся на контракт (чтобы избежать со­циального взрыва). В последнем случае они должны доказать свою дееспособность в ограни­ченный отрезок времени (скажем, три года).

Институты, представленные в основном лабо­раториями первой и второй групп, не подлежат слиянию и реформированию, даже в случае пере­крывания магистральных тематик (перекрыва­ние по крупным разделам все равно не будет ка­саться конкретных работ). Институты, представ­ленные в основном лабораториями третьей и четвертой групп, подлежат закрытию с переда­чей лабораторий первой и второй группы в родст­венные институты. Как вариант, возможно, на ба­зе двух-трех таких институтов создать один но­вый. Только такие типы слияния можно считать оправданными.

При этом важно, чтобы освобождаемые пло­щади и оборудование шли в резерв РАН для со­здания в будущем новых подразделений, возглав­ляемых молодыми учеными, ибо наука не стоит на месте и в XXI в. будет стремительно развивать­ся, в том числе ее инновационная составляющая.

 

 

АКАДЕМИК А.С.СПИРИН

У Академии наук две главные проблемы, по-моему. Первая - это отношения с властью, в част­ности, с Министерством образования и науки; вторая - это наши внутренние задачи по реорга­низации, как бы ее там ни называли, - перерожде­ние или преображение.

Начну с первой проблемы.

Здесь абсолютно правильно говорилось: ребя­та, давайте жить дружно, давайте дружить с мини­стерством и с властью тоже. С нашей стороны, по-моему, были предприняты все усилия (и пред­принимаются сейчас), чтобы так и делать. Но ми­нистерство с нами дружить не хочет.

Я имею документ вот какого рода. Некоторое время тому назад, после публикации лотов Мини­стерства образования и науки, Андрей Иванович Воробьев, Михаил Александрович Пальцев, Влади­мир Николаевич Смирнов и я написали письмо Ан­дрею Александровичу Фурсенко. Я его зачитаю:

«Мы ознакомились в объявлении в Интернете с проектом второй очереди программы "Живые системы", планируемой в ближайшем будущем. К нашему большому сожалению, то, что мы уви­дели, никак не может претендовать на роль обще­национальной программы. Сформулированные темы, например, по разделу клеточных техноло­гий, отражают узкие интересы крайне малочис­ленной группы исследователей и не могут рассма­триваться как фундаментальные вопросы меди­цины и биологии. Названия ряда тем вообще не имеют какого-либо смысла. Другие разделы от­ражают интересы полукриминальных лаборато­рий. Темы молекулярной биологии не отвечают современному состоянию данного раздела науки. Нам непонятно, почему рабочая группа ни разу не обсуждала программу. Нам непонятно, каким об­разом в состав рабочей группы, созданной для об­суждения программы "Живые системы" и финан­сируемой за счет бюджетных средств, вошли представители частных структур. И нам непонят­но, на каком этапе производилось рецензирова­ние сформулированных тем и кто этим занимал­ся. По нашему мнению, в существующем виде объявлять вторую очередь программы "Живые системы" недопустимо. Просим о встрече для об­суждения поднятых вопросов».

Вы думаете, мы получили ответ на наше письмо?

У меня большой опыт как директора институ­та взаимоотношений с властью. Раньше невоз­можно было представить, что просьба несколь­ких академиков об аудиенции у министра и даже у члена Политбюро останется без ответа. В нашем случае ответом было полное молчание. Была по­лучена лишь подписанная неизвестной мне жен­щиной "бумажка", никакого отношения к подня­той в письме теме не имеющая.

Вот каково желание работать вместе с той стороны, со стороны министерства. Это говорит, по-моему, либо о том, что у А.А.Фурсенко нет никакой мотивации вести диалог с членами Ака­демии наук, либо о профессиональной непригод­ности министра образования и науки. Я все-таки считал бы (хотя знаю, что Юрий Сергеевич Оси­пов против этого), что в такой ситуации наше со­брание могло бы высказать недоверие руководи­телю министерства, которое сейчас называют не иначе, как "министерство обрезания". (Аплодис­менты.)

Наверное, многие знают, что в "Новой газете" было опубликовано письмо "Не разрушайте ци­вилизацию", подписанное академиками А.И.Во­робьевым, М.И.Давыдовым, В.И.Савельевым, В.Л.Гинзбургом, Н.С.Кардашевым, Э.П.Кругляковым, В.Н.Кудрявцевым, Ю.А.Рыжовым и А.Н.Яковлевым. Фактически это был крик души по поводу того, что происходит с наукой и что де­лается со стороны министерства. Я огласил письмо на собрании нашего Отделения биологических на­ук и попросил подписаться тех, кто с ним согласен. Подписалось около 70 человек, практически все члены отделения. Думаю, что инициативу нашего отделения поддержит подавляющее большинство академиков и членов-корреспондентов.

Это письмо с подписями я хочу передать вам, Юрий Сергеевич.

Считаю, что главной, и, по-моему, плохой чер­той проекта реформирования, подготовленного Академией наук, является предложение о сокра­щении штатов на 20%. Этого делать нельзя (и так нигде в мире не делают) по простой причине: при тотальном сокращении на 20%, одинаковом для всех, пострадают прежде всего компактные эф­фективно работающие институты, потеряв часть своего ценного, тщательно отобранного интел­лектуального потенциала. Крупным институтам 20%-ное сокращение обойдется не так дорого, по­тому что там всегда есть и резерв ставок, и воз­можности кадрового маневрирования. Если уж придется сокращать, то делать это надо не огуль­но, а дифференцированно, культурно, после предварительной экспертизы. Вопрос об экспер­тизе уже поднимался на нашем собрании и Нико­лаем Альфредовичем Платэ, и Георгием Павло­вичем Георгиевым. Если целью является улучше­ние работы Российской академии наук, а не просто "галочка" для отчета перед начальством, то сокращение в институтах Академии наук мож­но проводить, если это нужно, только в соответ­ствии с рекомендациями специализированных экспертных советов. (Оно и в самом деле нужно, потому что бездельников в институтах накопи­лось много, это мы все знаем, но скрываем сами от себя.) Еще раз повторю: сокращение необхо­димо делать дифференцированно, по оценке внеинститутских экспертных советов. Прошу внести этот пункт в решение Общего собрания.

И последнее, что я хотел бы предложить. На нашем собрании были очень разные выступ­ления: кто-то предлагал конкретный план, кто-то говорил общефилософские вещи, кто-то исто­рию излагал. Мне показалось, что проблему мы "заболтали" окончательно, даже расхотелось вы­ступать. "Пар" мы сбросили на себя, а что наружу выйдет, как подействует наша дискуссия на дру­гих, мы не знаем. Думаю, что гораздо более серь­езные последствия для общественности и для пра­вительства имела бы дискуссия в Интернете, где есть сайт Президиума РАН. Почему мы им не пользуемся? Эта идея не моя (не хочу себе ее при­сваивать), а академика Николая Александровича Кузнецова. Она мне понравилась, и я пообещал эту идею публично высказать.

 

 

АКАДЕМИК Ю.С.ОСИПОВ: Призываю вас прежде всего воспользоваться для дискуссий сай­том Российской академии наук. Я все-таки не мо­гу сразу же не прореагировать на выступление Александра Сергеевича Спирина. Никогда, ни­где, никто из руководителей Академии наук в до­кументе, который подготовлен для Общего со­брания, широко обсуждался в Академии наук и опубликован в "Поиске", не высказывался о со­кращении, о котором вы говорите, особенно мас­совом сокращении Академии наук. Речь шла лишь о сокращении на 20% бюджетных ставок, причем ни разу не упоминалось, что оно будет равномерно распределено по всем институтам. Мы с профсоюзами много раз эту проблему об­суждали и, по-моему, нашли взаимопонимание. Еще раз повторю: не идет речь о сокращении Академии наук на 20%, не предусматривается равномерное распределение этого сокращения по всем институтам. Ситуацию в каждом институте нужно проанализировать, и с учетом специфики института будет проводиться сокращение. Может быть, в каких-то институтах надо не сокращать численность сотрудников, а наоборот, увеличи­вать штат, если того требует логика дела.

Мне кажется, мы все время подменяем тему обсуждения. Напомню вам, что существует еже­годное, профилактическое сокращение во всех государственных учреждениях для освобождения ставок и небольшого их перераспределения, что­бы на эти ставки принять молодых людей. Акаде­мия наук тоже каждый год это делает. Например, в прошлом году в ответ на ваше письмо, Алек­сандр Сергеевич, Президиум РАН, учитывая спе­цифику Пущинского научного центра, изолиро­ванного в определенном смысле от московского мегаполиса, изменил за счет других институтов, может быть, московских, процент сокращения для Пущино. Это абсолютно правильно было сде­лано по существу.

Возвращаясь к теме нашего обсуждения, я не готов сейчас ответить на вопрос, что делать с кон­кретным институтом, например, Институтом бел­ка. Мы будем анализировать ситуацию в целом.

 

 

ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН А.В.СОБОЛЕВ

В России не развиваются стимулы для выхода фундаментальной науки на международный уро­вень. Не просматриваются такие стимулы и в программе реформирования РАН. Вместе с тем без них планируется увеличение зарплаты науч­ных сотрудников, что, по моему мнению, не при­ведет к повышению эффективности фундаментальных научных исследований.

Одним из индикаторов высокого международ­ного уровня национальной фундаментальной на­уки являются публикации в ведущих мировых междисциплинарных научных журналах "Nature" и "Science". С 70-х и 80-х годов, когда, несмотря на закрытость общества, советские ученые публи­ковали в "Nature" и "Science" десятки статей в год, продуктивность российской фундаментальной науки по этому параметру многократно упала. Сейчас лучшие российские авторы публикуют в этих журналах всего несколько статей в год. Об­ратный пример демонстрирует Китай, начавший с нуля в 80-90-х годах и в 2000 г. обогнавший нашу страну по количеству статей в названных журна­лах и сейчас публикующий здесь около 20 работ в год. Дело в том, что в Китае поощряются ученые, имеющие публикации в лучших научных журна­лах. В России же не учитывается ни рейтинг жур­налов, в которых публикуются ученые, ни цитируемость самих ученых. Более того, в условиях конкурсов РФФИ и защиты докторской диссерта­ции ВАК специально востребованы только пуб­ликации в отечественных журналах, которые, к сожалению, относятся в большинстве своем к низкорейтинговым изданиям. Публикация в та­ких журналах многократно легче, чем в междуна­родных журналах с высоким рейтингом, поэтому российские ученые не имеют никакого резона к выходу на международный уровень, кроме лич­ных интересов за рубежом.

Я предлагаю в рамках реформирования РАН создать отечественные программы, стимулирую­щие ученых, способных работать на международ­ном уровне. Это должны быть открытые конкур­сы на специальные гранты (например, в рамках РФФИ и других фондов), с финансированием до 100 тыс. долл в год, а также на начисление зар­платы, сопоставимой с международными стан­дартами (как это сделали в Китае). Главное, побе­дители конкурсов должны иметь свежие публика­ции в самых высокорейтинговых журналах. Условием должно быть обязательство работать в России и публикация результатов на самом высоком международном уровне. Необходимо приме­нять критерии оценки уровня исследований, при­нятые в международной практике, а именно: ко­личество статей с обязательным учетом импакт-фактора журналов, в которых они опубликованы (например, за 5 и 10 последних лет), а также цити­рование работ соискателей (например, за 5 и 10 по­следних лет). Целесообразно также применение ограничений по возрасту (например, моложе 65-70 лет). Кроме того считаю необходимым создание специальной программы поддержки ученых, пре­вышающих указанный возраст, но отвечающих критериям отбора, а также программ для моло­дых исследователей (до 45 лет, по примеру Ки­тая). Следующим этапом или, лучше, одновре­менно должны идти программы концентрации средств на научное оборудование вокруг лидеров с высоким международным рейтингом и их групп. Конкурсы предлагаю проводить каждый год или два, в зависимости от прогнозируемого количест­ва претендентов.

К сожалению, ученых, действительно работа­ющих на международном уровне, в России оста­лось немного. Поэтому, я думаю, если планку кри­териев отбора держать высоко, стоимость указан­ных программ на первом этапе будет не слишком велика, и их можно проводить за счет запланиро­ванного увеличения бюджетных средств или средств министерства. Мне кажется, увидев пер­спективу, многие ученые вырастут до требуемого уровня и примут участие в конкурсах следующих лет и, соответственно, должны расти средства на эти программы, и в том числе за счет перераспре­деления ресурсов РАН и фондов.

Начинать указанные программы нужно с раз­работки формальных критериев конкурсов и оценки количества претендентов. Для этого доста­точно использовать открытый для РАН доступ к расширенному индексу цитирования Science Cita­tion Index Expanded, Thomson, USA) и базе данных http://www.scientific.ru/whoiswho/whoiswho.html и РФФИ, а также сведения об импакт-факторах журналов. Готов сам принять участие в этой ра­боте и рекомендую обратиться к Б.Е.Штерну (Институт ядерных исследований РАН).

Введение подобных программ, по моему мне­нию, способно не только эффективно стимулиро­вать рост уровня научных исследований внутри России, но также может остановить утечку моз­гов или даже вернуть в страну активных ученых из диаспоры (как этого удалось добиться Китаю).

 

 

ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН С.М.РОГОВ

Я хочу сказать несколько слов о принципиаль­но важном, чтобы не сводить разговор к тому, 25 тысяч или 30 тысяч рублей мы будем получать. Я хочу поставить вопрос о государственных приоритетах. Нельзя решить проблему РАН, пока нет четкой государственной стратегии развития страны.

Государство - это не просто механизм принуж­дения, как нас учил В.И.Ленин. Государство - это механизм для производства общественного блага, того, что рынок не может дать по определению.

Наука есть производство знаний, а знание есть общественное благо в концентрированной фор­ме. Производство общественного блага нельзя исчислять в категориях прибыли. Нигде в мире наука не решает задачу получения прибыли. Хотя есть прибыльные и неприбыльные научные уч­реждения, они решают задачу производства зна­ния. Сама постановка вопроса о науке как госу­дарственной собственности, которая должна да­вать прибыль, в принципе порочна. Ни в одной стране мира такую задачу перед наукой не ставят.

Несколько недель назад Президент РФ высту­пал с ежегодным посланием к Федеральному со­бранию о положении в стране. Обратите внима­ние, что он назвал бюрократическую реакцию главной угрозой для страны, для общества, для государства и заявил: "В наши планы не входит передача страны в распоряжение неэффективной коррумпированной бюрократии". Это не просто лозунг, за этим заявлением скрывается, на мой взгляд, очень серьезный смысл, поскольку имен­но бюрократия подходит к научному потенциалу как к собственности, которую можно использо­вать в интересах не общественного, а собственно­го благосостояния.

Как директор Института США и Канады я не собираюсь рекламировать американский опыт, однако хочу подчеркнуть, что не согласен с утвер­дившимся у нас мнением о том, что американская модель России не подходит.

Во-первых, о том, что собой представляет аме­риканская модель, можно поспорить. Государст­во в США эффективно регулирует рыночную экономику. Две трети федерального бюджета в США расходуется на человеческие ресурсы. Кро­ме того, государство тратит примерно 100 млрд. долл. на НИОКР. Неужели нам такой пример не подходит?

Во-вторых, разве в Америке слабое государст­во? Эта страна стремится стать единственной сверхдержавой, а для того чтобы быть сверхдер­жавой, надо аккумулировать и использовать ог­ромные средства ради решения поставленной за­дачи. Мы можем обсуждать, хороши или плохи цели, выдвигаемые Джорджем Бушем, но дости­гаются они с помощью государства, колоссаль­ных ресурсов, которые перераспределяются че­рез федеральный бюджет.

Как у нас складывается ситуация? Президент страны заявляет, что главная задача - укрепление государства, усиление государственной вертикали. В то же время финансово-экономический блок правительства настойчиво утверждает, что чем меньше государства, тем лучше, что надо со­кращать долю государства в перераспределении ВВП до минимума.

Приведу несколько цифр. В развитых странах в среднем около 45% валового внутреннего про­дукта перераспределяется через государственный бюджет. Федеральный бюджет Российской Феде­рации перераспределяет 16.5% ВВП. Нет в мире другого такого государства, где настолько сла­бым было бы центральное правительство. Что можно сделать, располагая такими мизерными средствами? А мы ведь из них же платим по внеш­ним долгам, в результате доля федеральных рас­ходов внутри страны падает до 14%.

Следует учитывать, что у государства есть традиционные функции и современные функции. В большинстве стран на традиционные функции - общегосударственное управление, полицию, ар­мию - расходуется примерно 3-4% валового внут­реннего продукта. На современные функции - со­циальное обеспечение, медицину, образование, на­уку - более 30% ВВП. Возьмем бюджет Российской Федерации на 2005 г.: традиционные функции - 8%, современные функции - всего 4% ВВП.

Таким образом, у нас строится вертикаль госу­дарства XVIII столетия. Средний уровень расхо­дов на НИОКР в развитых странах - 2.5% ВВП, у нас - чуть больше 1%. Можем ли мы с нынешним уровнем государственных расходов выделять на НИОКР 2.5% ВВП?

Главная проблема состоит в том, что мы не­правильно воспринимаем роль государства. Рань­ше государство было всем, сейчас государство - ничто. Для того чтобы Россия смогла реализо­вать свой потенциал, нам надо увеличить долю расходов на образование и науку с нынешних 4-5% хотя бы до уровня Китая, а это 8% ВВП. Российская академия наук должна поставить пе­ред государством, перед властью проблему мо­дернизации и выхода страны из кризиса, что тре­бует правильного понимания функций государст­ва в XXI веке.

 

 

АКАДЕМИК А.Д.НЕКИПЕЛОВ

Мне, как непосредственному участнику подго­товки обсуждаемого здесь документа, хотелось бы поделиться с вами своими соображениями на этот счет.

Прежде всего о наших взаимоотношениях с властью. Каждый из нас имеет свои предпочте­ния, политические воззрения и, разумеется, впра­ве их реализовывать. Однако вместе мы состав­ляем некую корпорацию - Российскую академию наук. Взаимодействуя с властью, Академия наук не может, как мне кажется, затрагивать все проблемы жизни страны. Многие наши институты занимаются изучением социальных, экономичес­ких, политических проблем, готовят и представ­ляют в органы власти множество аналитических материалов, представители институтов участву­ют в многочисленных комиссиях. Конечно, нас далеко не всегда устраивает отдача от этих уси­лий, но мы не можем в рамках Общего собрания академии говорить обо всех наболевших вопро­сах, когда речь идет о конкретном деле.

Далее. Мы должны иметь в виду, что наше правительство, как и в любой другой стране, в из­вестном смысле представляет собой команду, у которой есть некая экономическая и политичес­кая идеология. Министр образования и науки яв­ляется частью такой команды. Это не значит, что нам обязательно должна нравиться ее позиция. Я, например, как экономист часто критикую ре­шения правительства, касающиеся экономичес­ких отношений. Но когда я как вице-президент Академии наук веду переговоры о том, на каких условиях будет функционировать академия, я обязан отставить свое несогласие на второй план и уж, конечно, не могу себе позволить резких вы­сказываний, которые, к сожалению, не раз звуча­ли в ходе нынешних обсуждений. Если кто-то ду­мает, что это прибавляет нам веса и силы, поверь­те, он очень сильно ошибается. Нельзя поносить правительство и его членов, а затем идти просить деньги.

Я очень часто на разных мероприятиях до­вольно жестко критикую министра Андрея Алек­сандровича Фурсенко, но отношусь к нему уважи­тельно. Можно многое не разделять из того, что он говорит, но это не значит, что в нем все беды. И есть ли у уважаемых участников Общего со­брания уверенность, что другой министр в рамках данной команды будет лучше, а не хуже?

Теперь о том, что за прошедший год сделано и что необходимо учитывать, принимая решение.

К настоящему времени остался целый ряд очень серьезных разногласий. Чего они касают­ся? (Пока я буду говорить только об академичес­ком секторе науки.) Мы ощущаем - и здесь зани­маем твердую позицию - стремление каким-то образом ограничить самоуправление в рамках Российской академии наук, изменить порядок фи­нансирования, ужесточить его и поставить под контроль. Мы стремимся противостоять этой тенденции не потому, что считаем себя какими-то исключительными, а в силу исключительности, уникальности той сферы деятельности, в которой мы заняты. По самой своей природе эта сфера со­пряжена с колоссальной неопределенностью, и нет идеальных способов ее преодоления. Научное сообщество тоже допускает ошибки при опреде­лении приоритетов, при распределении средств, но мы глубоко убеждены в том, что попытки чиновников включиться в этот процесс приведут к существенно большим проблемам.

Мы выступаем против предложения внедрить примитивную сдельщину во все сферы научной деятельности, в первую очередь - в фундамен­тальные исследования. Нас все время убеждают, что надо принимать в расчет эффективность, что мы живем на народные деньги и т.д. Тут не с чем спорить. Я как экономист хорошо понимаю, сколь важна проблема эффективности. Но при этом надо осознавать, что в нашей сфере не суще­ствует жестких критериев, позволяющих заранее сформулировать результаты. Их нет не только в Российской академии наук - их нет нигде в мире.

Очевидно, что нужны некоторые показатели, которые имели бы ориентировочное значение для оценки результатов нашей деятельности. Ко­миссия под руководством академика Н.А.Платэ разработала соответствующую систему ориенти­ровочных показателей, причем речь не идет о том, чтобы попытаться привязать к ней оконча­тельную оценку эффективности тех или иных ор­ганизаций и уж тем более - механизм финансиро­вания. Попытки решить дело таким образом при­вели бы нас примерно к той же ситуации, с которой столкнулись в советский период, когда в течение десятилетий занимались поиском наи­лучших экономических показателей: то ориенти­ровались на валовую продукцию, то - на условно чистую и т.д.

Механизмы конкурсов могут и должны ис­пользоваться, но, как в рыночной экономике есть провалы рынка, здесь есть провалы конкурса. Де­ло в том, что в данном случае речь не идет о зака­зе на какой-то стандартизированный продукт; при таком конкурсе учитывается масса обстоя­тельств, не поддающихся формализации, в пер­вую очередь личность претендента. Грубо гово­ря, принимается во внимание бренд, действуют экспертные оценки. Мы выступаем категоричес­ки против примитивизации конкурсов. Те приме­ры, которые сегодня приводились, в частности академиком Г.А.Месяцем и другими коллегами, о конкурсном распределении денег, подтвержда­ют наши опасения.

Президиум РАН очень жестко выступил про­тив отказа от аккредитации научных организа­ций. Мне уже приходилось говорить, что Россий­ская академия наук никогда не поставит свою подпись под документом, поддерживающим эту меру, которая приведет к "распиливанию" денег. Нас убеждали, что аккредитация является избы­точной ступенью, что она ничему не способству­ет, лишь увеличивает число чиновников и т.д. Сейчас, к сожалению, уже есть первые примеры, подтверждающие нашу правоту.

У нас с Министерством образования и науки есть довольно много расхождений в видении ситуации. Они касаются не только академического сектора науки. Но, оценивая позиции, мы должны четко осознавать, какой путь был проделан в ра­боте с министерством. Академик А.О.Чубарьян очень верно сказал, что необходимо вести речь о пакетном соглашении. Именно так все это время и велись переговоры. Ключевой вопрос сегодня - вопрос оплаты труда. Я должен сказать, что именно министерство А.А.Фурсенко впервые от­казалось от традиционного подхода наших влас­тей: вы, мол, сначала сократите число бюджето­получателей, сократите численность сотрудни­ков, наведите порядок, а потом, может быть, мы вам и деньги дадим.

Сейчас впервые речь идет о комплексном ре­шении вопросов, включая финансовые. Достиг­нуто согласие с министерством, в том числе в от­ношении значительной части имущественных во­просов. Оно сводится к тому, что все имущество, находящееся сейчас в распоряжении научных уч­реждений, в частности Российской академии на­ук, должно использоваться для научных целей. (Это записано в тех документах, которые так без­жалостно здесь критикуются.)

Что касается недвижимости, то министерство выступает за создание специального фонда для вовлечения в оборот так называемой ее избыточ­ной части (избыточной с точки зрения того, ис­пользуется ли она сейчас в научных целях), с ус­ловием, что РАН остается получателем доходов от коммерческого использования имущества и недвижимости, которыми она в настоящее время располагает.

Президиум РАН достиг достаточно высокой степени согласия с министерством относительно формирования крупного коммерческого сектора в академии. Мы серьезно продвинулись вперед (хотя окончательных договоренностей еще нет) в вопросе о наших государственных унитарных предприятиях. Предполагается, что те из них, ко­торые эффективно функционируют, могли бы быть преобразованы в акционерные общества. Их акции принадлежали бы государственной хол­динговой структуре, управление которой и дохо­ды от деятельности были бы переданы РАН.

Естественно, есть еще нерешенные проблемы, которые вызывают споры внутри академии. Мы должны это понимать и честно говорить об этом. Возьмем хотя бы вопрос об утверждении прези­дента Российской академии наук. На этот счет высказываются разные точки зрения. Они про­звучали и на заседании Президиума академии, но Президиум все-таки рекомендовал согласиться с тем порядком, который зафиксирован в рассмат­риваемых документах и против которого многие возражают. Я один их тех, кто поддержал это ре­шение, считая его правильным. Безусловно, есть доводы "за" и "против", но нельзя допускать такие неточности, которые допускались здесь при обсуждении этого вопроса. Ни о каком назначе­нии президента Российской академии наук сверху нет ни слова. Не имеют отношения к действи­тельности параллели с порядком назначения, из­брания или утверждения губернаторов. Речь идет о том, что президент Российской академии наук избирается так же, как избирался раньше, Общим собранием РАН, после чего его кандидатура представляется Президенту страны на утвержде­ние. Я считаю, что если Президент страны согла­сится на такой порядок, то, в сущности, он окажет нам большую услугу, потому что это резко облег­чит нашу дальнейшую жизнь, ни в чем не ущемив нас фактически. Это резко повысит статус акаде­мии, ее способность вести диалог с властью.

Наконец, есть вопрос, о котором здесь уже го­ворилось, в частности в выступлении академика Г.Ф.Терещенко, о так называемом разграниче­нии бюджетных и небюджетных потоков. Конеч­но, Геннадий Федорович прав, замечая, что лю­бой бухгалтер хорошо знает, какие деньги при­шли из бюджета, а какие - от коммерческой деятельности. Но речь-то ведь идет не об этом.

Мы ведем переговоры с властью. Власть заяв­ляет: вы все время говорите о том, что вам мало платят, что вы вынуждены зарабатывать себе на жизнь где только можно и т.д.; хорошо, мы это признаем и предлагаем принять некие меры по кардинальному исправлению ситуации. Спраши­вается, в этих условиях все должно остаться, как есть? То есть ваши сотрудники будут получать за свой труд нормальную зарплату, которая позво­лит им жить достойно, но одновременно вы еще хотите сохранить возможность получать допол­нительные доходы?

Позиция Министерства финансов такова: ми­нистерство должно достойно содержать государ­ственные учреждения, но при этом все посторон­ние доходы государственных учреждений долж­ны поступать в бюджет, иначе возникает конфликт интересов. Как экономист я считаю, что это абсолютно правильная (в общем виде) по­становка вопроса, но вредная применительно к фундаментальной науке, потому что в случае ее реализации будет искусственно прерван канал пе­редачи знаний в сферу их практического исполь­зования. Можем мы пойти навстречу тому разум­ному, что присутствует в предложениях Мини­стерства финансов? Думаю, можем. Это и есть то, что мы условно называем разграничением пото­ков. Я абсолютно убежден, что мы стоим перед дилеммой: либо действительно все деньги будут уходить в бюджет, либо мы должны принять ре­шение о том, что ни один из нас не может в инсти­туте, где работает, одновременно получать день­ги из бюджета и за счет коммерческих работ. Что это означает?

Допустим, я веду исследования, находясь на бюджетной ставке и получая достойную зарпла­ту. И вот в ходе работы возникают возможности использования результатов моих исследований на практике. Тогда на время реализации этой рабо­ты я (или группа людей) перехожу в специальное подразделение, созданное в рамках института и не имеющее бюджетных ставок. Соответственно, я соглашаюсь с тем, что в этот период буду полу­чать зарплату исключительно за счет заказа. При этом экономия заработной платы остается в ин­ституте и используется либо на срочный наем временного работника, либо на цели развития.

Меня очень удивляет дискуссия насчет фунда­ментальной и прикладной науки. Здесь нет, на­верное, ни одного человека, который считает, что между ними существует жесткая грань. Речь идет о сугубо операционном - с точки зрения фи­нансирования - вопросе. Некоторые коллеги вы­ражают опасение, что самые лучшие ученые нач­нут в случае внедрения такого порядка получать меньше. Но вы можете представить себе какую-либо отрасль, фирму, где бы вы, получая зарпла­ту, одновременно в рабочее время на оборудова­нии предприятия выполняли сторонние заказы и получали за это деньги? Такого нет нигде!

Многие считают, что власти могут не выпол­нить своих обещаний. Надо признать, что такие опасения имеют под собой известные основания, возможно даже серьезные. Об этом свидетельст­вует тот факт, упоминавшийся здесь Геннадием Андреевичем Месяцем, что цифры по финанси­рованию, которые только что обозначил Мин­фин, входят в очевидное противоречие с догово­ренностями, достигнутыми нами с Министерст­вом образования и науки. Но что отсюда следует?

Во-первых, мы должны очень внимательно ра­ботать со всем правительством и добиваться кор­ректировки несогласованных решений. Такие возможности есть, тем более что упомянутые ци­фры Минфина не являются окончательными. Во-вторых, мы должны жестко придерживаться принципа "пакетности" наших договоренностей. В связи с этим я предлагаю отказаться от полити­ческой риторики, встать на сугубо корпоратив­ные позиции и определиться с тем, что лучше для Российской академии наук как для корпорации.

 

 

АКАДЕМИК В.Н.СТРАХОВ

Большинство из присутствующих в зале в свое время были членами КПСС и должны четко по­нимать, что в конце 80-х - начале 90-х годов про­шлого века в СССР, а потом в СНГ происходила капиталистическая контрреволюция. И ныне в России идет самый жестокий период первона­чального накопления капитала. Отсюда и все те

"художества" в политике Правительства РФ в от­ношении науки и образования, которые мы все знаем. И что удивительно - одна из важнейших задач общественных наук состоит в изучении двух основных (для настоящего времени) взаимо­связанных процессов в обществе: процесса экс­плуатации человека человеком и процесса накоп­ления капиталов. Но никто в РАН этими процес­сами не занимается.

Хотелось бы обсудить подробнее следующий важный вопрос: в современной российской науке никак не изживается стереотип мышления. Похо­же, что ученые продолжают заниматься только теми проблемами, которыми занимались много лет до этого. Я вот уже пять лет пробиваю одно дело: замену топографических карт линейными аналитическими аппроксимациями рельефа по­верхности Земли, и все впустую: мешает тот са­мый стереотип мышления. У нас средний возраст докторов наук - под 70 лет, членов-корреспон­дентов - 72, академиков - 75. Вспомните знамени­тый указ Николая I, где говорится, что в Крым­ской кампании один год службы засчитывается за три. И если так пересчитать годы наших испыта­ний, средний возраст членов академии увеличится намного. Еще в 20-е годы прошлого века физики установили, что наиболее эффективные научные результаты достигаются в возрасте до 30 лет. По­этому у меня есть конкретное предложение, ради чего я и выступаю: всех действительных членов Академии наук, достигших 70 лет, перевести в по­четные члены, никаких командных постов они уже не должны занимать, а взамен этого им за звание платить в два раза больше того, что они получают. Соответственно, членов-корреспон­дентов перевести в почетные советники РАН на тех же условиях. Ведь почему молодежи-то нет? Не только потому, что платят мало, а потому, что до 50 с лишним лет у ученого нет возможности продвижения. Мне кажется, что предложенная мною акция принесла бы огромную пользу.

 

 

АКАДЕМИК С.С.ГРИГОРЯН

О самом главном, что тревожит сегодня всех нас, с разной степенью детальности и страстности здесь на собрании многими уже было сказано. Но на двух важных аспектах, очень кратко затрону­тых вчера в выступлениях академиков Ж.И.Ал­ферова и В.А.Садовничего, я хочу остановиться подробнее.

Всем нам понятно, что мы живем в разгром­ленной стране. Процесс разрушения великой дер­жавы - СССР - был столь стремительным и, можно так выразиться, совершенным, что он, ко­нечно, не мог быть спонтанным и стихийным. Нет никаких сомнений в том, что это была хорошо обдуманная, хорошо спланированная и орга­низованная, очень хорошо оплаченная акция. В результате мы имеем разрушенные экономику, политику, нравственность, культуру! У нас прак­тически уже не строят самолеты и всякие другие машины, у нас остановлены и разрушены почти все другие отрасли промышленности, кроме до­бывающих и продающих за рубеж сырье. У нас в плачевном состоянии сельское хозяйство, меди­цина, армия, социальные институты страны. У нас даже нет геологического ведомства, прак­тически не ведется геологическая разведка по­лезных ископаемых! Это при том, что в советское время, к примеру, объем разведанных и под­твержденных бурением месторождений нефти и газа в 10 раз должен был, по принятым тогда пра­вилам, превышать (и, конечно, превышал) объе­мы разрабатываемых месторождений! Сейчас идет попросту хищническая, на истощение место­рождений, без забот о будущем, добыча разведан­ных ранее в СССР ископаемых ресурсов, а там - хоть трава не расти! Наша культура тоже нахо­дится в разрушенном, растерзанном состоянии.

Остались лишь два последних, наиболее суще­ственных для ближайшего будущего компонента национального достояния страны - это ее наука и образование, главным образом высшее образова­ние. И теперь факторы и лица, преступно разру­шившие СССР, делают значительные усилия по уничтожению интеллектуального потенциала стра­ны и окончательному ее превращению в большую сырьевую колонию. В последние годы в этих двух сферах идет изнурительная борьба за выживание, за то, чтобы как-то уцелеть и сохранить умение творческих сил народа создавать материальные и духовные ценности для страны. Против реформ высшего образования много лет ведет тяжелую, полную драматизма борьбу Союз ректоров Рос­сии, созданный и возглавляемый ректором МГУ академиком В.А.Садовничим. Параллельно идет такая же длительная и тяжелая борьба за сохра­нение выдающейся советской, российской науки.

Сейчас властью страны ведутся интенсивные разговоры о необходимости реформы высшего образования и науки. В качестве причины, дикту­ющей реформы, выдвигается якобы отсутствие существенной инновационной составляющей в деятельности организаций науки и высшего обра­зования. Вчера в выступлении академика Ж.И.Алферова говорилось, что в нашей стране наука не востребована, а академик В.А.Садовни­чий говорил, что для существенных практических применений науки нужны крупные проекты. Я хочу остановиться на этих двух моментах более подробно.

Разговоры на тему - сделаем науку инноваци­онной, то есть полезной, создающей материальные ценности, приносящей прибыль - в действи­тельности обман и лукавство, имеющие целью уничтожить науку в России. Реализация этих раз­говоров приведет к тому, что она просто погиб­нет. Действительность в стране теперь такова, что реально никакой потребности у общества, страны, власти в инновационной деятельности нет. Спрашивается: инновация для чего, для кого? Для того, чтобы полученные при этом деньги, за­работанные людьми с уникальными способностя­ми, в том числе в специфических отраслях про­мышленности, шли на приобретение за рубежом футбольных команд и другого "имущества"?

С этой высокой трибуны я выступаю в первый раз и утверждаю, что при современных условиях организации власти и экономики, всего хозяйства страны никакой инновационной деятельности ни в науке, ни в высшем образовании объективно не существует. Это - не умозрительное заявление. Подтверждением может служить опыт работы руководимой мной лаборатории. У нас есть це­лый ряд полностью технологически готовых и ап­робированных в натурных условиях инноваций, которые возможно немедленно внедрить в прак­тику, в частности в нефтегазодобывающую прак­тику, и получить огромные деньги. Но мы бьемся 20 с лишним лет с их внедрением, и все безрезуль­татно. Никому это не нужно.

В точности такое же положение с высшим об­разованием в стране. В сегодняшней России ре­альной надобности в высокообразованных про­фессионалах нет почти во всех областях, кроме нескольких специальностей по обслуживанию ко­лониальной экономики (менеджеры, юристы, финансисты). Тяга же молодежи в вузы определя­ется другим: молодые люди хотят состояться, хо­тят получить хорошую профессиональную подго­товку в пока еще очень хороших наших вузах и "свалить" за рубеж - там наши кадры ценят очень высоко. А здесь они реально не нужны. Так для чего содержать так много вузов? Надо их число и номенклатуру резко уменьшить, только оставив небольшую часть для обеспечения нужными спе­циалистами в узких областях, нужных для функ­ционирования сырьевой экономики. На этом можно прилично сэкономить бюджетные средст­ва. Неясно, правда, для чего эти средства, когда с огромным потоком нефтедолларов власть не зна­ет, что делать. Важнее другое - можно будет при­брать в частные руки значительное имущество вузов (здания и прочее).

Таким образом, цель "реформ" науки и выс­шего образования в России - не потребность в их "инновационизации", которая в нынешних усло­виях в стране не нужна, а в уничтожении этого ее последнего, высшего ресурса, ее интеллектуаль­ного потенциала.

Второе, о чем я хочу сказать, - это крупномас­штабные проекты, об отсутствии которых упоми­нал академик В.А.Садовничий. В современной России нет явно обозначенных властью крупно­масштабных задач, для решения которых нужны усилия всей страны, нужен ее научный, экономи­ческий, ресурсный, профессиональный и челове­ческий потенциал. Что это действительно так, можно убедиться, например, вспомнив недавнее послание Президента РФ стране, народу. В нем говорилось о нравственных категориях (это очень хорошо), о том, что надо бы увеличить к 2008 г. в полтора раза зарплату бюджетникам (ну, спасибо, только для реального возрождения и нор­мального функционирования экономики страны нужно увеличение во много раз - сошлюсь на за­мечательные неопровержимые результаты ака­демика Р.И. Нигматулина), освободить людей от налога на наследство и дарение, существенно уп­ростить процедуру приватизации огородов, но ни­каких более серьезных государственных задач там нет. Зато есть важнейшее по значению поло­жение: ограничить срок возможных юридических и материальных претензий к лицам, осуществив­шим сомнительную крупномасштабную привати­зацию богатств СССР, тремя последними годами! А все подобное, что было ранее, считать не под­падающим под такие претензии из-за срока дав­ности. Но горькая для страны истина в том, что все самое главное в этом отношении и произошло до этих трех последних лет!

Между тем советское государство осуществля­ло прогресс страны именно выработкой и реали­зацией крупномасштабных проектов и планов. В 30-е годы, на ранних этапах и далее, государст­во сформулировало и выделило важнейшие про­блемы страны - индустриализацию, коллективи­зацию, всеохватывающую программу геологиче­ской разведки, выявившую основные ресурсные богатства, решение которых обеспечило гранди­озные успехи всего народного хозяйства и победу в тяжелейшей войне с фашистской Германией. В 40-50-е годы была разработана и реализована атомная программа (военная и мирная), в 50-е го­ды и далее были реализованы ракетно-космичес­кая, авиационная и другие программы. Все это обеспечило стране статус великой мировой дер­жавы! Такие задачи ставило и быстро и успешно реализовывало само государство, власть, с при­влечением многообразного потенциала страны.

По данному же пути пошел Китай - Китайская Народная Республика. На нашем собрании об опыте Китая говорилось немного. Об этом очень мало информации в СМИ, и не случайно, ибо при­мер КНР начисто опровергает злобные разгла­гольствования наших и зарубежных современных "спецов" от политики о якобы неизбежности разрушения СССР. Я был в Китае 10 раз и хорошо знаю, что и как там происходило и происходит сейчас. Подъем КНР начался примерно полвека назад, когда была разработана и начала осуще­ствляться государственная программа развития страны. В первый раз я посетил КНР 46 лет назад - был командирован по запросу в Пекинский уни­верситет и там в течение трех месяцев прочитал годовой специальный курс лекций по сверхзвуко­вой аэродинамике и газовой динамике. Моими слушателями были собранные властью со всей страны молодые люди, только что окончившие вузы авиационного профиля. Им власти хотели передать самые современные знания из Совет­ского Союза, в данном случае о сверхзвуковой аэродинамике - тогда начали интенсивно строить сверхзвуковые самолеты и иные сверхзвуковые летательные аппараты. Кроме чтения лекций и консультирования этих же слушателей дважды в неделю, я проводил научный семинар на кафедре гидроаэромеханики, в результате которого было подготовлено и опубликовано в ведущих китай­ских и советских научных журналах восемь ра­бот. Впоследствии многие мои слушатели стали профессорами, а четверо из них - одновременно и генералами! Курс моих лекций был быстро издан в виде учебника. И то же было сделано государст­вом КНР по всем другим отраслям человеческой деятельности. Ныне Китай своими грандиозными успехами потрясает весь мир. Это следствие еще и того, что он готовил своих специалистов также и здесь, в СССР. Вы помните, конечно, сколько студентов из этой страны училось в наших луч­ших вузах. И как учились, как "вкалывали"!

Итак, самым ценным, чем мы - СССР - тогда обладали, кроме ядерного оружия, мы подели­лись с КНР, и это стало фундаментом, основой невиданного прогресса этой страны. А у себя все то, чем мы тогда поделились, обратили в руины и прах, и теперь бьемся в диких конвульсиях, пыта­ясь выжить, но не зная выхода... Ничего более нелепого и абсурдного, чем эта, с позволения ска­зать, новейшая история России, придумать невоз­можно!

Вывод из всего сказанного состоит в том, что пока власть у нас в стране не осознает необходи­мость, важнейшую государственную потребность в создании сильного государства, с мощными на­укой, экономикой и вооруженными силами, и не примет адекватных крупномасштабных мер, мы так и будем бесцельно "барахтаться" и "выжи­вать". Вопрос о постановке на государственном уровне разработки и реализации важнейших крупномасштабных национальных программ пред­ставляет собой проблему номер один. Если этого сделано не будет - алчное мировое окружение растащит Россию "на запчасти".

 

 

АКАДЕМИК Ю.С.ОСИПОВ

Нам предложен проект постановления Общего собрания. Я думаю, что это правильное, взвешен­ное постановление. Однако хочу внести ясность, подчеркнув, что именно дополнительно взяла на себя Академия наук. При выработке предложе­ний по модернизации академического сектора на­уки проделана поистине изнуряющая, очень про­должительная и предельно сложная работа, кото­рая, к сожалению, остается за кадром. Но, по-моему, из выступлений членов Президиума, вице-президентов видно, насколько трудоемкой она была. Всеми этими проблемами, а также устране­нием всевозможных неприятных ситуаций для Академии наук мы занимаемся начиная с лета прошлого года. Как нам кажется, более-менее сбалансированные и разумные предложения, ка­сающиеся академического сектора науки, и преж­де всего Российской академии наук, сейчас сфор­мулированы, и они поддерживаются правительст­вом. Но есть вещи, с которыми мы не можем согласиться. Я говорил в своем вступительном слове, что это предмет для дополнительных дис­куссий с министерством. Но мы-то на себя сейчас взвалили и другое, и не нужно думать, что только люди, сидящие здесь, в президиуме, этой пробле­мой должны заниматься. Общее собрание - выс­ший орган академии, а мы взяли на себя сейчас работу по совершенствованию доклада Минис­терства образования и науки, касающегося всей науки в стране. Нужно понимать меру ответст­венности, а также размеры ресурсов и средств, которые потребуются для проведения такой ра­боты. Продвинуться в данном направлении мы можем только одним путем - если будет не над­рывное, не политическое взаимодействие между нами всеми, а именно конструктивная, содержа­тельная работа. Я очень прошу принять участие в ней всех членов Общего собрания. Мы готовы к встречам в разном формате, в частности, призы­ваю А.С.Спирина продолжить попытки контак­тов с министром А.А.Фурсенко и обсуждать с ми­нистерством интересующие нас проблемы. Еще раз говорю, если мы в доброжелательной, конст­руктивной, но принципиальной форме не будем продолжать наше дело, мы придем к ситуации конца 80-х - начала 90-х годов. Я, может быть, лучше, чем кто-либо из вас, это вижу и понимаю, потому что в течение 14 лет всего себя отдавал преодолению этих трудностей. Я предлагаю одо­брить постановление Общего собрания.

 

 

АКАДЕМИК Г.Н.КУЛИПАНОВ

Мне кажется, что дальнейшим обсуждением доклада Министерства образования и науки РФ по реформированию науки гораздо целесообразнее заняться в рамках Совета при Президенте Российской Федерации по науке, образованию и высоким технологиям. Там мы как раз можем об­суждать и Академию наук, и прикладную науку, и вузовскую. По-моему, это правильно, тем более что сегодня я, например, не согласен со многими положениями программы Президиума РАН по реформированию науки. Мне не дали выступить, но я обязан где-то подискутировать, особенно по­сле выступления академика А.Д.Некипелова, ибо то, что здесь сейчас предлагается, для многих институтов абсолютно неприемлемо.

У нас в проекте решения говорится: одобрить программу. Считаю, что ни программу академии, ни доклад Минобрнауки в отдельности одобрить нельзя. Уверен, что Академия наук в данной ситу­ации должна принять, как раньше говорили, за основу нашу программу и доклад министерства. Затем на Совете по науке, образованию и высоким технологиям "довести" этот документ с тем, чтобы представить его в правительство, Президенту для обсуждения и сделать его полноценным.

 

 

АКАДЕМИК Ю.С.ОСИПОВ: Думаю, что Президент РФ все равно поручит Совету по науке проанализировать тот доклад, который придет к нему из правительства. И там, конечно, нужно об­судить.

Теперь о другом. А.Д.Некипелов в своем вы­ступлении, конечно, не мог сказать всего. Поэто­му не следует понимать его слова буквально как образец разрешения ситуации во всех институтах. Кстати, на заседании в Кремле на эту тему я все­гда привожу пример вашего института, Геннадий Николаевич. Многие из присутствующих над эти­ми вопросами задумывались, академик Н.Л. Добрецов, например, не раз эти проблемы ставил. Я призываю вас как члена академии: давайте ра­ботать, давайте обсуждать, привлекая членов Ко­миссии по совершенствованию структуры Рос­сийской академии наук. Можно организовывать неформальные встречи буквально со всеми, кто здесь присутствует, и искать лучшие решения.

Сейчас сделаны первые наметки, и в постанов­лении говорится, что эта работа должна быть продолжена. Поэтому нам, членам одной корпо­рации, и следует продолжить конструктивную ра­боту по совершенствованию нашей деятельности.

А вот одобрить доклад министра или принять его за основу, я считаю, неправильно. Я, может быть, и настаивал на этом, если бы присутствую­щие здесь члены академии этот доклад читали. Именно из-за этого и возникли многие спорные вопросы. Прошу проголосовать за принятие по­становления. И в заключение хочу сказать: у нас нет другого выхода, кроме как налаживать конст­руктивный диалог с министерством в интересах Академии наук и науки в целом.