10

О ЛАБОРАТОРИИ Л. И. МАНДЕЛЬШТАМА

В те годы, о которых я пишу, одно из самых замечательных открытий двадцатых годов — открытие Г. С. Ландсбергом и Л. И. Мандельштамом комбинационного рассеяния света — уже было сделано. Несмотря на это, у кафедры, возглавляемой Мандельштамом, практически не было лабораторной площади. Не без труда были получены фактически пустовавшие комнаты первого этажа Физического института [1] . В них быстро развернулись экспериментальные исследования. Работали аспиранты М. А. Леонтович, А. А. Андронов, В. Л. Грановский, А. А. Витт. Ряд студентов на курс старше меня, а затем с моего и более младших курсов выполняли здесь дипломные работы. Одни появлялись до меня, другие позже. Некоторые формально числились на других кафедрах, но были тесно связаны с кафедрой теоретической физики. Вероятно, я упустил бы ряд имен, пытаясь перечислить всех по памяти, и потому не буду этого делать. В некоторых случаях этому могли бы помочь те или иные приметы. Например, помню, что была комната, где работали три Львовича — Вениамин Львович Грановский, Виктор Львович Гинзбург и Валентин Львович Пульвер. Последние два были студенты на курс старше меня. (Их однокурсник и мой товарищ В. А. Фабрикант, работавший у Г. С. Ландсберга, в своих воспоминаниях об этом периоде, к сожалению, очень лаконичен).

Помещений кафедре, видимо, все же не хватало, так как несуразно больших размеров уборные первого этажа, почему-то имевшие большой вестибюль (вероятно, предназначенный под курительную), также были перестроены в лабораторные комнаты. Именно там и разместился оптический практикум, что, конечно, послужило предметом студенческих острот.

Мне кажется, в то время создавались или, по крайней мере, обновлялись специальные практикумы и других кафедр. Во всяком случае, я помню, что короткий срок работал у профессора К. Ф. Теодорчика в лаборатории профессора В. К. Аркадьева над постановкой студенческой работы по электромагнитным колебаниям.

Быть может, это развитие практикумов кафедр в какой-то мере связано с состоянием общего физического практикума. В то время там работали молодые преподаватели Э. В. Шпольский, Т. К. Молодый, А. С. Предводителев и другие, и практикум при них заметно оживал. Шла, и не без участия С. И. Вавилова, работа по обновлению задач [2]. Все же во многом практикум закостенел на уровне девятнадцатого века, и даже мне многое казалось там архаичным.

Вспоминая теперь этот мой первый период работы в лаборатории, с грустью думаю, что наступившая в послевоенные годы индустриализация науки и связанное с ней привлечение в лаборатории большого технического персонала разрушило нечто в высшей степени свойственное духу науки, а именно простоту и постоянство научных и личных контактов всех со всеми. Не сомневаюсь, что как Сергей Иванович, так и Григорий Самойлович были всегда в курсе всех работ, а не только тех, которыми они руководили. Научный авторитет Л. И. Мандельштама уже тогда был очень высок. Вместе с тем он был рядом, и мы с ним постоянно встречались. Его квартира помещалась в Физическом институте, и в нее вела последняя дверь того же коридора, в котором находились лабораторные комнаты [3] . Профессор, живущий рядом со своей лабораторией, — это тоже одна из старых и умерших университетских традиций. При всем глубоком уважении к старшим наши отношения с руководителями были простыми. Молодежи вообще не свойственно чинопочитание, а в наше время его и вовсе не было. С тех пор изменилось многое. Изменения эти необратимы, и все же жаль, что наука, которая творилась почти в домашней обстановке и, в сущности, почти домашними средствами, безвозвратно ушла в прошлое.

И. М. Франк

________________